Not Strong Enough

      Премьера мюзикла прошла на ура.       Зал, как это ни странно, был полон зрителей, которым все нововведения Арти пришлись по душе. Рейчел блистала, Финн был очень даже не плох, Курт, по его скромному мнению, затмил всех, кто выступал в тот день. Он предпочел бы видеть рядом с собой на сцене Мерседес, да и что уж там, Бриттани с Сантаной тоже, но они по-прежнему были по иную сторону баррикад.       Амбициозный женский хор набирал популярность в МакКинли, и это не могло не настораживать. В течение двух недель к ним присоединилось почти полтора десятка девушек, многие из которых были из команды поддержки и очень неплохо двигались. Курт старался не думать об этом, сосредоточившись на выборах, которые должны были состояться уже на следующей неделе.       Он старался ни о чем больше не думать, но всякие неприятные мелочи вроде встречи с Джорданом немного выбивали из колеи. Прошло все, к слову, довольно гладко. Ну, насколько вообще гладко может пройти встреча гея с гомофобом. Они не подрались и почти не оскорбляли друг друга. Курт хотел поскорее все решить и убраться домой, поэтому в понедельник вечером он пришел под трибуну только затем, чтобы сказать, что принимает все условия и согласен участвовать в этой афере.       И только потом, придя домой, он понял, что натворил. Все складывалось очень удачно, пока Блейн видел своей главной целью поступление в творческий колледж. Футбол не был нужен ему и не значил так много, как для Джордана, пока Андерсон-старший не вернулся и не сломал все планы. Теперь же, кто знает, Блейн мог и ухватиться за место вратаря.       Курт не верил (или не хотел верить), что парень по-настоящему опустил руки, но с того раза, когда они говорили об этом на последней встрече с Биллом, тема поступления больше не поднималась. Неизвестно было даже, уехал ли мистер Андерсон из Лаймы или он все еще гостит у своего сына и как они вообще сосуществуют в одном доме с такими натянутыми отношениями.       В любом случае, ничего другого, кроме как написать Блейну сообщение вечером пятницы не оставалось, так что Курт так и поступил. Он лежал в своей теплой кровати, под одеялом, чистый и готовый ко сну, но мысли о глупом долге перед Тайлером не давали покоя. На лаконичное «Привет. Не занят?» Андерсон ответил не сразу, заставляя Хаммела понервничать. А что, если Блейн будет теперь его игнорировать? Да, он почти назвал Курта своим другом, но, возможно, это произошло просто под влиянием момента, а теперь, когда их совсем уж ничего не связывает, вполне логично с его стороны продолжать делать вид, что они не знакомы.       «Привет. Не особо», — почти через двадцать минут!       «Есть разговор. Можем увидеться?»       И снова тишина. Да чем он там занят? Курт смотрел на экран своего мобильного так, как приговоренный к смертной казни смотрит на палача, натачивающего нож. Минуты шли, а ответа все не было. Когда часы на маленьком экране показали «00:00», Хаммел плюнул и положил телефон на тумбочку.       В два часа ночи его разбудил настойчивый звонок, и как бы Курт не пытался спрятаться от него, засунув голову под подушку, неизвестный звонящий явно был не из тех, кто быстро сдается. Наконец, прокляв всех на свете, Хаммел сел на кровати, яростно схватил телефон и выкрикнул:       — Да! — так громко, что на первом этаже все наверняка подумали, что его тут режут.       — Эй, полегче, — усмехнулся знакомый голос.       — Какого черта, Андерсон? Ты вообще время видел?!       Почему его окружают такие придурки? Почему эти придурки считают нормальным названивать ему посреди ночи?       — Ты хотел встретиться, — послышались виноватые нотки. — Я подумал, вдруг это важно.       — Важно, — серьезно отозвался Курт, — но не настолько, чтобы будить меня посреди ночи.       — Я не думал, что ты спишь.       — Серьезно? — фыркнул Хаммел.       — Нет, правда, у тебя что, в девять отбой? — насмешливо поинтересовался Блейн. Курту захотелось прямо сейчас оказаться с ним рядом. Просто для того, чтобы как следует врезать по этой наглой кудрявой макушке.       — А может, и в девять! — зло бросил он.       — Да ладно, все равно ты уже проснулся, чего теперь злиться, — миролюбиво предложил Андерсон. Курт услышал улыбку в его голосе и сам улыбнулся, хотя понимал, что по-хорошему надо бы еще немного позлиться. — Так что там у тебя за важное дело?       — Надо увидеться, — повторил Хаммел. — Не люблю говорить по телефону.       — Ты сейчас занят?       — Сам-то как думаешь? — поднял бровь Курт. — Ты что, в Лайме?       — Недалеко от твоего дома. Гуляю.       Хаммел замолчал, не зная, что сказать. То есть Блейн в два часа ночи гуляет возле его дома, в то время как сам живет в часе езды отсюда? И это типа нормально, да?       — Ладно, — протянул он, включая ночник. — Напротив моего крыльца через дорогу скамейка, — он подошел к окну, осмотрел дорогу на наличие мелких кучерявых идиотов, но никого не увидел.       — Понял. Буду там.       Послышались гудки. Курт напряженно вздохнул, отходя от окна. Не так он себе представлял эту встречу. Честно говоря, он думал, что Андерсон ее будет оттягивать, и это, в свою очередь, даст Хаммелу некую фору, а заодно и возможность придумать, с чего же вообще начать. То, что Блейн так охотно и так быстро — слишком быстро — согласился увидеться, льстило и пугало одновременно, но, ничего не поделаешь, придется идти.       Внизу было тихо и пусто, все уже давно видели десятый сон, и Хаммел, крадясь мимо спальни Берта и Кэрол, чувствовал себя настоящим вором-взломщиком, на цыпочках вынужденным передвигаться по чужой территории.       Он прямо на пижаму накинул пальто, нацепил первую попавшуюся шапку, потому что выбирать в такой темноте было бессмысленно, замотался старым далтонским шарфом, всунул ноги в теплые кеды Финна, которые были на пару размеров больше, и при полном параде вышел на крыльцо.       — Ух ты, — первым делом присвистнул Блейн, оглядывая Хаммела с ног до головы.       — Заткнись, — закатил глаза Курт. Шапка, которую он надел, была рождественским колпачком. Непонятно, как вообще эта вещь с новогоднего маскарада оказалась в коридоре. — Есть разговор, — он посильнее закутался в пальто, отмечая беглым взглядом, что голубые пижамные штаны в сочетании с верхней одеждой делают его похожим на беглого пациента психиатрической больницы.       — Да уж, я верю, — усмехнулся Блейн, за что получил от Хаммела взгляд.       Он выглядел веселым.       Не навеселе, как можно было подумать, а именно веселым. Как будто это была не противная ветреная и влажная осенняя ночь, а свежий летний денек.       — Чего это ты весь светишься? — недовольно пробурчал Курт куда-то в свой шарф, садясь на скамейку рядом с парнем и содрогаясь от того, какая она оказалась ледяная.       — А что, нельзя? — совершенно по-детски поинтересовался Блейн.       — Что ты вообще здесь делаешь в такое время? — снова попытал удачу Курт.       — Да так, — Андерсон отмахнулся и мигом посерьезнел. — Давай уже свой важный разговор, а то я, знаешь ли, весь сгораю от нетерпения.       Хаммел напрягся и принялся хрустеть пальцами, спрятанными в рукава.       — Это по поводу Джордана, — он решил не ходить вокруг да около. Блейн нахмурился, но продолжил внимательно слушать. — Помнишь, мы видели его тогда, во дворе? Когда возвращались из Вестервилля, — Андерсон кивнул. — Так вот, он видел меня и у него есть фотография. Плохого качества, но все-таки я подумал, что это может быть очень опасно для… — он не хотел снова говорить о «репутации» Блейна, потому что тогда это прозвучало бы как обвинение, — … для тебя.       — Он говорил с тобой? — Андерсон нервно встал, повернулся спиной к Курту и засунул руки в карманы.       — Он просил поговорить с тобой.       — Он угрожал?       Курт, казалось, даже сквозь толщину толстовки Блейна заметил, как напряглись мышцы на его спине, но постарался не придавать этому значения.       — Нет, — Хаммел тоже встал, ему не очень-то приятно было говорить со спиной.       — Тогда чего он хочет? — Блейн резко повернулся, и парни столкнулись лицом к лицу.       Курт сглотнул, опустил глаза.       — Хочет, чтобы ты уступил ему место вратаря в ближайшей игре.       — И это все?       — Все.       Они помолчали.       — Ладно, — Андерсон пнул какой-то камень под ногами. — Это не проблема.       — Точно? Ты знаешь, он ведь это не просто так просит. Это из-за набора людей в команду штата. Он сказал, что только одно место осталось.       Курт не пытался переубедить парня, но счел нужным уточнить все подробности, потому что не хотел, чтобы Блейн остался в итоге не удел, тогда как он, Хаммел, с самого начала знал, чем ситуация может обернуться.       — Я все это знаю, — сердито ответил Андерсон.       Снова повисла тяжелая, звонкая тишина. Очень хотелось развеять ее, как угодно, но Курт не знал, что он может сделать. Вряд ли Блейну помогут слова или объятия, но ведь попытка не пытка, верно?       — Тебе это не нужно, — попытался улыбнуться он. — Ты поступишь в НЙАДИ и…       — Не надо говорить мне о НЙАДИ! — рыкнул Андерсон.       Курт ошеломленно отступил на шаг назад, чувствуя себя так, будто на него вылили ведро с холодной водой.       — Не говори мне, куда я могу поступить, потому что я не мечтатель, Хаммел. Я не хочу представлять то, чего никогда не получу, ибо какой в этом смысл? Вы, ребята из хора, так любите петь про свои мечты и мечтать о несбыточном, но скажи мне, где вы будете через год или даже через пять? Ты думаешь, что станешь петь на Бродвее? Это смешно! Мечты не сбываются просто так, никто не становится тем, кем хотел быть когда-то в старшей школе. И ты, и девчонка Берри, и все ваши талантливые певцы и танцоры в лучшем случае добьетесь того, чтобы руководить такими же посредственными, глупыми хоровыми кружками в школах провинциальных городков!       Курт не верил этим словам. Он привык не обращать внимания, потому что слишком часто сталкивался с подобным. Людям порой очень сложно просто взять и поверить, что все возможно — стоит только захотеть. Они сами выстраивают себе крепости, через которые к желаниям просто невозможно пробиться, и сидят внутри уютных раковин, пока там, за стенами, ребята вроде Хаммела сворачивают горы.       — При чем вообще здесь хор?!       — Ты равняешь меня со своими друзьями, но я не такой. Я не верю, что можно добиться желаемого по щелчку пальцев, так что не надо пытаться убедить меня в обратном, — Блейн выплюнул эти слова Курту в лицо, а затем обошел парня, словно тот был столбом, и с такой яростью плюхнулся на скамейку, что у бедной, наверное, пара деревяшек точно треснула.       — Так во что же ты веришь?! — развернулся Курт.       Он чувствовал себя ужасно. Было холодно, дурацкий колпак совсем не спасал, а ноги здорово продувались в огромных кедах. И на душе было гадко. Слова Блейна не должны были задеть Курта за живое, ведь это повседневная песня тех, кто видит жизнь плоской и ограниченной, но в горле все равно встал ком, а глазах предательски защипало.       — Я верю, — фыркнул Андерсон, глядевший куда-то сквозь парня перед собой. — Я верю, что сегодня приду домой под утро. Отец снова попытается извиниться за то, что вчера вечером повел себя, как мудак. Я снова его прощу, а завтра все повторится. Как только я, насмотревшись на тебя, попытаюсь заговорить с ним о важности моего собственного выбора, он ответит, что это глупости и не станет слушать. Я не сдамся, начну настаивать, получу в лицо массу оскорблений, а потом мы разругаемся в пух и прах, и я снова уйду из дома. И так будет до тех пор, пока я не приму все его условия: спортивный или юридический колледж и совершенно никакого искусства. Вот, во что я верю.       Курт выслушал эту тираду и грустно сел рядом.       — Так вот что сегодня произошло, — тихо сказал он, пнув ногой воздух. — Поэтому ты здесь.       Андерсон не отвечал, да и что тут скажешь?       Несколько минут они снова молчали, думая каждый о своем. Ветер успокоился, и должно было стать чуточку теплее, но Хаммела все равно слегка знобило. Он не знал, что ему теперь делать, что им делать. Мама любила говорить, что из любой ситуации есть выход, даже если иногда так не кажется, и Курт свято верил этим словам, но что могло помочь Блейну сейчас?       — Знаешь, — неожиданно подал голос Андерсон, — иногда мне начинает казаться, что вот уже завтра я приду и соглашусь отправить документы куда он там хочет. Я так устал.       — Не сдавайся, — только и смог пикнуть Курт. Жалкая попытка.       — Он послал своих людей в Нью-Йорк. Они забрали из академии мои документы, сказали, что произошла ошибка. Я даже не узнаю, допустили ли бы меня до прослушивания, — он как-то странно хмыкнул. Курт поднял удивленный взгляд. — Отец сказал мне об этом за ужином. Так, как мог бы сказать о погоде или об очередных выборах. Как будто все это уже вопрос решенный, а мне достаточно просто быть в курсе.       — Но так не должно быть, — Хаммел вдруг ощутил небывалый подъем решимости.       Он встал, поглубже вдохнул ночной воздух. Уже начинало пахнуть первыми морозами.       — Я ничего не могу сделать.       — Нет, можешь!       Блейн поднял голову.       — Можешь, — повторил Курт. — И я даже знаю, что именно.       Андерсон вопросительно поднял брови.       — Сейчас ты сядешь на ночную электричку и доберешься до дома, — Курт сжал руки в кулаки, чувствуя, как пульсирует в висках кровь. — Ты доберешься до дома, тихо проберешься туда, чтобы не разбудить его, возьмешь побольше денег, сколько найдется, а потом вернешься сюда. Я буду здесь, когда ты приедешь, забронирую билеты на самый ранний рейс.       — Рейс?       — Мы летим в Нью-Йорк. Утром, — решительно сообщил парень. — Встретимся лично с председателем приемной комиссии НЙАДИ, вручим в руки твои документы и скажем, что любые сообщения об ошибках — ложные. Он или она приедет сюда и посмотрит твой номер, даже если мне придется пилить до Большого Яблока пешком!       — В аэропорте, не здесь, так в Нью-Йорке, нас могут ждать его люди. Мы не сможем проскользнуть совсем уж не замеченными. Ты не представляешь, какие у моего отца связи.       — Не волнуйся, — Курт закусил губу от предвкушения, — у нас тоже есть связи.       Блейн встал, его губы странно дергались, будто он очень-очень хотел улыбнуться, но не знал, будет ли это уместно.       — Тебе говорили, что ты сумасшедший? — вместо этого сказал он. — Ты просто чокнутый.       «Знаю».       — Сочту это за комплимент, — ухмыльнулся Хаммел.       Он выглядел действительно сумасшедшим и смешным. Горящие глаза, полный энтузиазма тон. И рождественский колпачок на голове.       Они спешно распрощались, и Курт вернулся в темный коридор.       После уличного шума и собственного громкого голоса спящий дом показался пугающе тихим.       «Что я наделал?»       Он быстро сбросил кеды и прошел через гостиную на кухню. Нужно было очень много всего сделать, но мысли почему-то путались, поэтому первым делом Курт решил выпить стакан воды, чтобы освежить немного голову. Сердце колотилось как заведенное, и казалось, что таким стуком можно всех разбудить.       Хаммел дрожащими руками достал с полки стакан, плеснул в него немного воды из графина, и собирался уже было сделать глоток, как вдруг за спиной раздалось:       — Не спится?       Парень вздрогнул, резко развернулся и чуть не выронил стакан из рук. Берт сидел за столом и тоже держал в руках кружку, большую и желтую, с надписью «Самый лучший папа». Курт сам разрисовал и подписал ее, когда ему еще было лет семь. Сейчас она казалась ему безвкусной и глупой, но отец все равно сохранил ее и из любой другой отказывался пить.       — Да, — будничным тоном протянул Курт, вцепляясь в стакан словно в спасательный круг. — В горле что-то пересохло.       — А почему в пальто?       «Черт».       — Ну-у-у…       — Курт, — Берт выглядел усталым. — Этот парень важен для тебя?       — Что? Откуда ты зн…       — Я ведь не слепой. Окна выходят на дорогу. Ты бы не стал встречаться с кем попало посреди ночи. Это ведь тот друг из школы, который ночевал у тебя пару недель назад? Блейн, если не ошибаюсь. Я не буду отчитывать тебя, просто ответь на мой вопрос: он важен?       Курт медленно кивнул, будто бы не вполне доверяя своим действиям.       — Да, — он поставил стакан на залавок с оглушительным звуком. — Очень важен.       — И ему нужна твоя помощь? — нахмурился Берт.       — Нужна, — сокрушенно отозвался Курт.       Несколько долгих секунд парню казалось, что сейчас Берт скажет, какими глупости они тут занимаются, отправит сына наверх, заточит под очередной домашний арест и даже не даст позвонить Андерсону, объяснить, что план, от которого зависит его будущее, разрушен. Но вместо этого Берт поднял на него глаза, вдумчиво посмотрел, кивая каким-то своим мыслям, а потом тихо выдал то, за что Курт будет благодарен ему еще очень долгое время:       — Тогда почему ты все еще здесь?       Парень резко поднял голову. Он не ослышался?       — Что?       — Ты слышал, — рука Берта напряженно сжалась в кулак, а между бровями залегла глубокая сердитая складка.       — Мне нужно будет уехать, — осторожно уточнил Курт.       — Сейчас? — отец нахмурился еще больше. — Что ж, если это дело жизни и смерти…       — Это дело жизни и смерти! — пообещал парень.       — …тогда я еду с тобой.       — Но, пап…       — Даже не пытайся. Я уже отпустил тебя однажды на ночь одного и до утра сидел как на иголках. Ты, в конце концов, мой сын, и я не стану отпускать тебя непонятно куда и непонятно насколько в компании пусть даже очень важного парня. Это мое последнее слово: либо я еду с тобой, либо мы остаемся дома.       Хаммел с секунду поколебался, а потом все-таки кивнул. Берт быстро встал и направился в свою комнату, Курт побежал наверх. Дом мигом ожил, тут и там зашуршали сумками, вещами, бумагами. Собрав все необходимое в компактный дорожный рюкзак, парень глянул на экран телефона. Время подбиралось к трем, новых сообщений пока не было.       Нужно было обеспечить безопасность их пребывания в Нью-Йорке, а точнее — бесшумное прохождение мимо охраны мистера Андерсона в аэропорте, и помочь сделать это мог только один человек. Курт быстро набрал номер. Почти через целую минуту на том конце послышался наконец сонный и недовольный голос:       — Что случилось?       — Себастиан, — Хаммел сглотнул. — Мне нужна твоя помощь.       Когда Курт спустился вниз, увидел, что Кэрол тоже проснулась. Она выглядела взволнованной и ласково шептала что-то Берту, который сидел на диване и выглядел неважно. Парень тут же подбежал к отцу, присел на ковер и вгляделся в побледневшее лицо.       — Пап? Что случилось? Что с ним случилось? — он повернулся к Кэрол.       Та посмотрела на мужа, словно спрашивая одобрения, он едва заметно качнул головой, но женщина сердито нахмурилась и упрямо повернулась к Курту.       — Он чуть не потерял сознание, — твердым голосом объяснила она. — Я проснулась, когда он схватился за комод, принесла воды, но этого же недостаточно. Вы что, поругались?       — Нет, — Курт пораженно качнул головой, глядя на Берта. Под глазами у того залегли круги.       Внутри у парня все вдруг болезненно сжалось. Он мигом вспомнил те тяжелые дни, проведенные в больнице, когда ни слова друзей, ни их молитвы, ни даже пение в хоре — не спасало.       — Я вызвала скорую, — не дожидаясь объяснений, сообщила Кэрол.       — Я не поеду в больницу, — упрямо заявил Берт. — Все со мной в порядке, жив-здоров, просто немного разнервничался.       — Ничего не в порядке, — зло бросил Курт.       Он ненавидел, когда близкие люди начинали геройствовать, рискуя своим здоровьем. Когда Финн выходил на поле с вывихнутым плечом, утверждая, что это ерунда, или когда Рейчел продолжала ходить в школу с температурой под сорок, хотя прекрасно понимала, что из-за многочисленных кружков и уроков ей вряд ли удастся спать больше пяти часов в сутки. К слову, Хадсону тогда зарядили в больное плечо мячом, и поврежденная мышца не смогла защитить кость, пришлось месяц провести в больнице. А Берри рухнула в обморок прямо посреди занятия по истории. Вот такие герои. И это всего лишь плечо и температура, что уж говорить о риске собственным сердцем?       Скорая приехала буквально минут через десять. Молодой, но очень солидный доктор осмотрел Берта, измерил давление, выписал несколько препаратов.       — Опасности нет, но рисковать не стоит, — сказал напоследок он, поправляя очки. — Думаю, вам стоит сейчас хорошенько выспаться, а завтра устроить себе выходной, посидеть денек дома или погулять на свежем воздухе. Не оставляйте его одного, — это уже было адресовано Курту и Кэрол, которые молча стояли за спинкой дивана.       — Нечего со мной нянчиться, — буркнул Берт. — Я полечу с тобой.       — Пап, — сердито прервал его Курт. — Ты остаешься дома.       В дверь вдруг позвонили. Все вздрогнули, удивленно глядя в сторону коридора, парень поспешил к двери, краем уха слушая суровые наставления доктора касательно того, что самолет — последнее место, где сейчас Берту следует находиться. Наверное, Блейн уже несколько раз писал, но, когда такое происходит, как-то не до проверки сообщений.       Курт открыл дверь. Нет, это был не Блейн.       — Ты что тут делаешь? — он удивленно отошел назад, впуская в коридор светившегося от самодовольства Себастиана.       — Я все уладил, — радостно сообщил тот. — Охрана будет нейтрализована, отец уже предупредил нужных людей.       — Э-эм, спасибо, но ты-то что тут делаешь? — глупо повторил Хаммел.       — Ты ведь не думал, что это маленькое одолжение ничего тебе ну будет стоить, верно? — ухмыльнулся Смайт, играя бровями. Курту было не до флирта и дурацких шуток, он напрягся. — Доброе утро, мистер Хаммел! — парень по-свойски вошел в гостиную, становясь ну просто сама любезность в присутствии родителей. — Что-то случилось? — он перевел взгляд на доктора.       — Папа хотел лететь со мной, — быстро объяснил Курт. Ему хотелось схватить Смайта за локоть и утащить куда-нибудь подальше отсюда или хотя бы провалиться сквозь землю, чтобы все не смотрели на него взглядами, в которых читалось недоуменное и осуждающее «Что это за наглый тип?» — Переволновался. А у него ведь слабое сердце.       — Мне очень жаль, — искренне поджал губы Смайт. — Но не волнуйтесь, мистер Хаммел, я сопровожу вашего сына в этом путешествии.       — О, теперь я точно могу не волноваться, — саркастично отозвался Берт, поднимая голову с подушек и недовольно оглядывая гостя.       — Мы уже уезжали вместе, — напомнил Себастиан. — Все ведь было хорошо. Мне можно доверять.       Курт переминался с ноги на ногу, стоя в дверях. Он даже не представлял, что будет хуже: он, его отец и Блейн или он, Себастиан Смайт и Блейн. И все-таки Хаммел-старший плохо себя чувствовал, так что из двух зол парень выбрал…       — Себастиан прав, пап, — он подошел к дивану и присел на край кресла. — Он доставил меня с… прослушивания в целости и сохранности. Все было хорошо.       Берт нахмурился, переводя взгляд с одного парня на другого. Потом взглянул на Кэрол, та едва заметно кивнула, прикрывая глаза. Наконец, после, наверное, целой минуты напряженного молчания, он сдался:       — Ладно. Поезжайте вдвоем, но, Курт, если ты не ответишь хотя бы на одно сообщение или не снимешь трубку, я вылетаю следующим же рейсом, ты меня понял?       — Понял, — улыбнулся Хаммел. Смайт сохранял самообладание и тоже сдержанно улыбался, хотя готов был пищать от радости.       — Что ж, — неожиданно хлопнул в ладоши доктор, о котором все уже и забыли, — раз больной никуда не летит, я могу быть совершенно спокоен. А теперь извините, меня ждут пациенты, — он поспешно встал, быстро оделся и вышел. На улице все еще было темно, а на дороге — никого.       Пока Кэрол помогала Берту добраться до кровати, Курт выкроил минутку, чтобы проверить сообщения. От Блейна полчаса назад пришло: «Пока все по плану, выехал из Вестервилля», что означало, в течение минут двадцати он будет здесь. Курт не стал закрывать за доктором дверь и написал Андерсону, чтобы тот просто тихо входил, как подъедет, чтобы уже точно никого не разбудить. Когда от него почти сразу пришло «Ок», Хаммел облегченно выдохнул. Кажется, эта машина под названием «безумная афера Курта Хаммела» действительно завелась. Правда, если закрыть глаза на одно щекотливое обстоятельство.       Это обстоятельство, кстати, так и сидело в гостиной, излучало респектабельность и ожидало подробных инструкций о предстоящей поездке. Курт собрал всю свою выдержку в кулак и подошел к Себастиану, садясь на диван и оглядывая парня с ног до головы. Тот выглядел безупречно. Пожалуй, даже подозрительно для человека, который меньше часа назад мирно посапывал в своей кровати, в общежитии.       — Итак, — спокойно начал он, — зачем же нам понадобилось в Нью-Йорк?       — Это не для меня.       Курт сидел прямо, как будто кочергу проглотил.       — Для кого же? — Смайт удивленно вскинул бровь. Похоже, такого он не ожидал. — Мы что, летим втроем? Не думал, что ты сорвешься с кем-то в Нью-Йорк посреди ночи. Кажется, я плохо на тебя влияю. Ну и кто же этот таинственный незнакомец?       По телефону Хаммел описал ситуацию лишь в самых общих чертах, не называя никаких имен и даже не уточняя, кого именно будут искать в аэропорте. Он просто попросил обеспечить безопасное проникновение в город, вот и все. Кто же знал, что Себастиан примчится сюда лично, да еще и захочет Курта сопровождать. Конечно, следовало такое предвидеть, уж чего-чего, а наглости этому парню не занимать.       — О, — Хаммел усмехнулся, — поверь мне, вы знакомы.       — С кем? — непонимающе прищурился Себастиан.       — Видимо, со мной.       Блейн стоял в дверях. Он вошел тихо и незаметно, как и предполагалось.       Курт откинулся на спинку дивана. Пожалуй, никогда прежде он не чувствовал себя в более опасном и шатком положении.