Not Strong Enough

      Утром Блейн предложил замечательную идею — не ходить в школу. Курт поддержал бы ее с огромным энтузиазмом, но сегодня предстояла важная контрольная по английской литературе, а график его успеваемости по этому предмету в последнее время выглядел крайне неутешительно.       — Какой ты зануда, — простонал Андерсон в подушку, когда Хаммел решительно встал и направился в ванную.       — Мы и так уже опаздываем, — он постарался сделать строгий тон, но ничего получилось. В каждой нотке голоса невольно проскальзывало что-то, похожее на… счастье?       Через полчаса ему все-таки удалось распинать этого «ленивого придурка», как он ласково называл Блейна. Они умылись, оделись, а дальше предстояло самое сложное — убедиться, что дома уже никого нет. Курт бросил взгляд на часы на запястье. Берт, по всем закономерностям, должен уже минут десять как выйти на работу, но проверить все-таки не мешало.       Он велел Блейну сидеть в комнате, а сам медленно и бесшумно спустился, как будто это ему нельзя было находиться в собственном доме. Заглянул в спальню отца, Финна, прошел в кухню через гостиную, приложил ухо к дверце туалета — везде тихо и пусто.       — Никого, — крикнул он в сторону лестницы.       Андерсон медленно спустился, на всякий случай тоже огляделся по сторонам, а потом их с Куртом взгляды пересеклись, и парни рассмеялись.       На улице валил снег и было просто адски холодно, так что Хаммел еще раз мысленно поблагодарил отца за то, что тот купил ему машину. От одной мысли, что пришлось бы по такому холоду тащиться в МакКинли пешком, передергивало.       Блейн всю дорогу ему мешал. Он дурачился, смешно пел гимны, лез под руку, пытался пристать с щекоткой или внезапными поцелуями. В какой-то момент Курт не выдержал, съехал на обочину дороги и остановился.       — Ты прикладываешь все усилия, чтобы мы попали в аварию? — смеясь, спросил он.       — Я прикладываю все усилия, чтобы не ходить сегодня на уроки, — умоляющим тоном протянул Блейн.       — Да с чего ты вдруг стал таким ленивым? Как же высокий средний балл, полноценное резюме с десятком различных клубов? У тебя ведь сегодня тренировка.       — Ладно, мам, — закатил глаза Андерсон. — Просто у нас нет сегодня совместных занятий, а я хотел бы провести это время с тобой. Все время.       Курт улыбнулся. Бабочки внутри снова зашевелились.       — Этот день пройдет очень быстро, — заверил он. — А после занятий мы встретимся в парке и сможем погулять или посидеть где-нибудь. Вместе.       — Или сходить в кино?       — Или сходить в кино.       Когда они доехали до школы, оказалось, что первый урок уже минут пять как начался. Коридоры пустовали, но это было ребятам даже на руку, потому что они смогли как следует попрощаться. Объятия, поцелуи, нежность — в общем, все, как полагается.       На уроках Курт витал в облаках. Он все время прокручивал в голове бесконечные романтичные моменты с Андерсоном. Реальность смешивалась с фантазией, и вот в голове Хаммела они уже были вдвоем в ночном лесу, жарили зефирки на костре и делились секретами. Курт до сих пор поверить не мог, что все это случилось с ним. Как будто весь тот ужас, что он терпел в МакКинли до этого момента, всего лишь готовил его к непомерному счастью, закалял характер.       Он сумел немного сосредоточиться на контрольной по английскому и вроде бы даже ответил на все вопросы, но, если бы кто-то после урока спросил, что вообще было в тесте, Курт ни слова бы не смог вспомнить.       В столовой они с Блейном всего лишь переглянулись, но от этого крохотного жеста у Курта по всему телу разлился горячий мед.       — Да вы же оба светитесь, — не смогла не заметить Мерседес. — Снова «здорово проводили время»?       Курт решил промолчать, но его мечтательная улыбка говорила сама за себя.       Увидеться еще раз они смогли только после уроков. Коридор уже снова был пустым. Блейн шел в сторону раздевалки в полном одиночестве, а Курт, в сопровождении Мерседес, направлялся в Хоровую.       — Я тебя догоню, — шепнул он подруге.       Та понимающе ухмыльнулась и быстро зашагала дальше по коридору, попутно бросая на Блейна многозначительный взгляд. Тот непонимающе взглянул на нее, потом заметил Курта.       Не сговариваясь, они молча зашли в ближайший мужской туалет. Там было пусто, двери всех кабинок открыты.       — Клянусь, я ничего ей не говорил, она сама, — поспешил заверить Курт.       — Все равно, — улыбнулся Блейн, наклоняясь вперед и кладя руки Хаммелу на талию.       Курт, у которого от осознания степени опасности поцелуев в туалете МакКинли, резко вспотели ладони, взволнованно вздохнул, издав едва заметный стон. Он не заметил, что от этого у Блейна по рукам побежали мурашки.       — Не боишься так рисковать? — отстранившись, еле слышно спросил Курт.       — Мне все равно, — низким голосом отозвался Блейн, снова притягивая Хаммела к себе и утыкаясь носом во впадинку под его ухом. — Что же ты делаешь со мной?..       Курт сглотнул.       Ему казалось, что у него за спиной выросли крылья.       — Вот было бы здорово сейчас улететь, — произнес он вслух, невесомо кладя руки Андерсону на плечи.       — Куда бы ты улетел? — прошептал Блейн куда-то в шею.       Сначала Курт подумал о Нью-Йорке. Он любил этот город, но с Андерсоном ему вдруг захотелось чего-то совершенного особенного, нового, безумного.       — На какой-нибудь необитаемый остров в Тихом океане.       — Где нет людей и повсюду растут банановые пальмы? — усмехнулся Блейн, поднимая голову.       — Именно, — глядя ему в глаза, грустно подтвердил Хаммел. — Где нет людей.       — Курт, — между бровей Блейна залегла трогательная складка. — Все будет хорошо. Ты только верь мне, ладно?       — Ладно, — кивнул он. — Все будет хорошо.       Андерсон опустил руки и Курту тоже пришлось. Сразу стало как-то неуютно и прохладно, но стоять тут целую вечность они не могли, как бы сильно этого ни хотелось.       — До скольки у тебя репетиция? — спросил Андерсон.       — До шести, — Хаммел глянул на часы на руке. — И я опаздываю уже на десять минут.       — У меня тренировка до семи. Дождешься?       — Конечно. Я буду в хоровой.       — Тогда до скорого, Курт, — Блейн снова наклонился, чтобы поцеловать Хаммела в чуть порозовевшую щеку.       — До скорого, Блейн, — отозвался тот.       Вновь объединенный хор несказанно радовал глаз.       Сантана и Рейчел сидели в разных концах класса, но все равно умудрились поцапаться трижды за все занятие. Мерседес уютно устроилась на своем привычном месте рядом с Куртом, а Бриттани беззастенчиво приставала к новичкам с глупыми вопросами. Пак, сидящий в дальнем конце центрального ряда то и дело бросал недовольные взгляды на Куинн и Джо, которые сидели перед Куртом и оживленно о чем-то разговаривали. Время от времени Фабре заливисто смеялась.       Все было так, как и должно быть.       Не прошло и пятнадцати минут с начала репетиции, как в заднем кармане брюк Хаммела настойчиво завибрировал телефон. Курт буквально попой почувствовал, кто ему звонит, и не успел еще толком достать телефон, как палец сам завис над опцией «Отклонить звонок».       А когда тот сам прекратился, Хаммелу стало как-то стыдно за себя, и он все-таки отпросился у мистера Шу выйти на пять минут.       Там было все так же тихо и пусто. Курт, пока ждал нового звонка, прошелся в дальний конец коридора, где уселся с ногами на подоконник. Окно выходило на стадион, так что отсюда Хаммел мог видеть, как гоняют мяч Титаны МакКинли. Он попытался разглядеть Блейна, но в этой форме все выглядели одинаково, так что парень оставил попытки. К тому же, телефон наконец завибрировал снова.       Имя Себастиана насмешливо высветилось на экране.       Курт сглотнул, выбирая «Принять звонок».       — Привет, — тихо произнес он, хотя сначала собирался выдать что-то капризное или высокомерное вроде «Я тебя слушаю» или «Чего хотел?»       — Курт, — голос Смайта звучал непривычно холодно. Как будто им предстоял деловой разговор. — Привет.       — У меня мало времени, — поспешил сообщить Хаммел.       — Я просто все еще думаю, что нам нужно поговорить. Прости, что нагрубил тебе тогда, в Колумбусе, я этого не хотел, ты же сам знаешь.       — Знаю, — кивнул Курт. — Но ты сделал это.       — Слушай, я просто не хочу, чтобы ты ненавидел меня.       — Я уже говорил, что не ненавижу тебя, — выдохнул Курт, глядя, как тренер Бист на поле орет на какого-то высокого футболиста. — И я на тебя не злюсь. Правда.       — Тогда можем мы сходить куда-нибудь в выходные? По-дружески.       — Не думаю, — Хаммел нахмурился.       — Вот именно, — тон Себастиана заметно потяжелел. — Ты не хочешь видеть меня, и я это понимаю, но скажи, что мне сделать, чтобы все стало хорошо? Я ни на что не претендую, клянусь, просто не хочу терять тебя. Так что, если ты злишься на меня, не нужно врать и бояться меня обидеть.       — Себ, — Курт откинул голову, свободной рукой теребя пуговицу на рубашке. — Я не злюсь на тебя, все правда в порядке. Просто если бы мы увиделись сейчас как ни в чем не бывало, это было бы странно. Мне не кажется это хорошей идеей. И я не верю, что у нас все может быть как раньше. Мы сделали друг другу слишком много плохого, так что давай просто отпустим это и попробуем жить дальше. Каждый своей жизнью.       В трубке слышалось дрожащее дыхание. Курт сглотнул.       — Прости меня, — добавил он.       — Просто скажи мне, — голос Смайта вновь стал стальным, — почему он?       — Мы не будем об этом говорить, — отрезал Хаммел.       — Почему он? — настойчиво повторил Себастиан. — Почему ты готов отказаться от своих прежних друзей ради парня, который превращал твою жизнь в ад? Он же думает только о себе! И всегда будет.       — Тебе лучше остановиться.       — Хватит быть наивным дураком, Хаммел. Ты пожалеешь обо всем этом!       — Всего хорошего, Себастиан, — Курт резко отнял телефон от уха и нажал отбой.       Небо начинало темнеть, вечером обещали снег. От окна дуло, и Хаммел поспешил спрыгнуть и вернуться в Хоровую, куда ему на самом деле уже не очень хотелось.       Он знал, что Себастиан ошибается. Во всем. Но его слова капали в голову Курта как яд на проклюнувшийся росток. И не замечать этого не представлялось возможным.       — Что такое? — участливо поинтересовалась Мерседес, глядя на поникшее лицо друга.       — Все хорошо, — автоматически отозвался он.       Курт не врал. Все действительно было хорошо. В хоре, дома, с Блейном. Дома с Блейном. Стоило ему вспомнить, как начиналось их утро, как еще полчаса назад Андерсон целовал его в мужском туалете прямо здесь, в МакКинли, пока никто об этом и не догадывался, как все сразу вставало на свои места.       Как Курт мог когда-нибудь пожалеть о таком?       Да даже если после школы они ужасно расстанутся, отец Блейна увезет того на другой конец света, а Хаммел окажется в Нью-Йорке, о котором всегда мечтал, у них все равно будет это счастье, это волшебство в воспоминаниях. И это стоило всей боли на свете.       Мистер Шу еще раз поздравил их с победой на Региональных.       — Кроме всего прочего, это дает новый шанс тем, кто не смог попробовать свои силы в написании песен. Теперь у вас есть три месяца, чтобы создать что-то новое, но это ваша последняя возможность, ведь многие из хора покинут школу в этом году. На этот раз я не обязываю вас делать что-то для команды, я прошу попробовать сделать это для самих себя.       Курт улыбнулся. Он так и не написал песню и уже не знал, будет ли начинать. Сейчас это казалось ему такой незначительной мелочью, такой ерундой, хотя, если вспомнить, с этой ерунды все когда-то и началось. Подумать только, он ведь мог отказать Блейну в помощи, ни будь Рейчел Берри такой любительницей бросать вызов.       Хаммел уставился на подругу, которая воодушевленно рассказывала Уэйду и Тине идею своей новой песни. Ведь это благодаря Рейчел они с Андерсоном вообще начали общаться. Благодаря Рейчел Курт оказался на той вечеринке. Благодаря Рейчел Блейн крепко засел когда-то давно в его голове.       Он подумал, что подруге непременно нужно сделать какой-нибудь подарок.       Репетиция закончилась как-то совсем неожиданно для впавшего в свои мысли Хаммела. Все, шурша разговорами, повскакивали со стульев. Только Берри осталась сидеть на своем месте, не спеша куда-то уходить. Курт схватил сумку с соседнего стула и спустился к первому ряду, чтобы подсесть к ней, перед этим обняв на прощание Мерседес.       — Тебе не нужно домой? — осторожно поинтересовался он, глядя, как Рейчел сосредоточенно ищет нужную страницу в книге под названием «Осколки неба, или Подлинная история Битлз».       — У Финна тренировка, — не поднимая головы, бросила Берри. — Я буду ждать его здесь.       Курт удивленно округлил глаза. Надо же, а он и не заметил, что Хадсона нет.       — Бист что, поцапалась с мистером Шу? — грустно предположил он.       Рейчел кивнула, поджимая губы.       — Не знаю, что у них там произошло, но она решила поставить тренировку первого состава команды в одно время с репетицией хора. И это длится уже вторую неделю, если ты не заметил.       — О, — только и смог произнести Хаммел.       — В каких облаках ты витаешь, Курт? — подруга соизволила наконец на него посмотреть.       — Да ни в каких, — удивился парень. — Просто ушел с головой в учебу, — пожал плечам он, для убедительности тоже вынимая из сумки заданную на дом «Гордость и предубеждение» Остин.       — Я видела твои текущие оценки за семестр, — почти фыркнула Рейчел. — Так что это самая плохая отмазка из всех возможных.       Черт. Ну конечно, это же Рейчел-Всевидящее-Око, как он мог забыть.       — Я-то знаю, кто занимает все твои мысли, и все могу понять, но вот Финн…       — А что Финн?       — Он очень беспокоится за тебя, Курт. И его обижает твое отношение.       — О, — глупо повторил Хаммел. — Я не думал.       — Да не нужно думать, ты просто взгляни на него. Он ведь сам не свой.       — Из-за меня? — напрягся Курт.       — Не только, конечно, — Рейчел отложила книгу. — Думаю, он потерян. Национальные, экзамен, выпуск, поступление — от него многого ждут. Я бы сказала, слишком многого. И ты еще со своими секретами как вишенка на торте. Понимаешь?       — Кажется, да, — Хаммел поник. — Не думал, что его это так задевает.       — А тебя бы не задевало? — подняла бровь Берри.       — Но ведь это не мой секрет. Я не хочу навредить… — он понизил голос, хотя в Хоровой уже никого не было. — Ему.       — Да бога ради, Курт, Финн и так обо всем уже догадался. Вы же живете вместе, а он не дурак, прекрасно все слышит и видит. Просто само твое отношение… неправильное. Он твой брат, надеюсь, для тебя это что-то да значит.       — Конечно, — заверил Хаммел, уныло глядя на свои чистые лакированные ботинки.       — Так что поговори с ним по душам. Как можно скорее.       — Ладно.       Курт выпрямился, невидящим взглядом смотря на доску перед собой. Отношения с Финном должны были начать волновать его еще осенью, когда начались первые стычки и первые секреты. Но почему-то не волновали.       Что с тобой стало, Хаммел?       С каких пор ты забиваешь на тех, кто тебе дорог?       Может, Себастиан был прав? Курт так долго шел к этому маленькому счастью, что готов пожертвовать слишком многим ради него? Друзьями, семьей, собой. Так быть не должно, но где взять книжку с правилами и четко прописанными рамками дозволенного? Пусть кто-то скажет ему, чем можно, а чем нельзя жертвовать ради любви. Потому что у Курта в этом опыта нет, и он ужасно запутался.       — Ты чего домой не идешь? — неожиданно спросила Рейчел.       — Жду Блейна, — коротко и честно ответил Курт. Да пусть идут к чертям все эти секреты, Рейчел можно довериться.       — Оу, — улыбка быстро сменила удивление на ее лице. — Вы что же, активно общаетесь?       — Можно так сказать.       Берри захлопнула книгу, ловко бросила ее в сумку, повернулась всем корпусом к Курту и закинула ногу на ногу. Ее глаза горели в ожидании.       — Ну, — потребовала она, удобно устроившись.       — Что, ну?       — Рассказывай, — подруга будто удивлялась его глупости. — Я думала, вы не разговаривали с той вечеринки, когда ты, ну… поцеловал Смайта-соловья.       Губы Курта изумленно округлились. Подумать только, сколько всего произошло с того дня. Как будто это было в прошлой жизни.       — Ну, мы поговорили, помирились, — («поцеловались»). — Теперь общаемся просто как друзья. Гуляем, иногда смотрим фильмы. Ничего такого.       — Но ведь ты влюблен в него!       — Это в прошлом, — стараясь не покраснеть, пробубнил Курт.       Рейчел скептически прищурилась.       — Думаю, ты мне врешь, — коротко подытожила она. Хаммел потерял дар речи. Она что, по глазам это поняла? — Но я не стану лезть тебе в душу, Курт. И обижаться не стану, потому что дело ваше. Только пообещай, что будешь осторожен, и в случае чего знай: моя жилетка всегда рядом.       — На что это ты намекаешь?       — Андерсон мудак, каких поискать. И если он разобьет тебе сердце, я хочу, чтобы ты помнил, что у тебя есть друзья.       — Вы все ошибаетесь на его счет, — Курт резко встал, яростно запихивая книгу обратно в сумку. Ему захотелось сбежать отсюда, снова оказаться в теплых объятиях Блейна, чтобы выкинуть весь бред из головы.       — Я ничего и не утверждаю, просто беру в расчет все возможные варианты, — с этими словами Рейчел снова вернулась к книге.       Хаммел возмущенно, почти с рыком выдохнул.       Сидеть здесь и дальше он просто не мог, поэтому, раздраженно поправив спадающую с плеча сумку, выскочил в коридор и гневно зашагал, сам не зная куда.       Ему не нравилось то, что происходит.       Каждый считал своим священным долгом намекнуть ему, что влюбленность в Андерсона — плохая идея. Все, без исключения, думали о Блейне только плохое, ждали какого-то подвоха, подставы и предательства. Почему они не могли просто понять, что люди меняются? Это же так просто, это вам напишут в любой хоть чего-то стоящей книге, скажут в самом простецком фильме, внушат в посредственном сериале.       И Хаммела бесило такое отношение. Не то чтобы ему было дело, не то чтобы он хоть на секунду решил прислушаться к голосу толпы, просто вдруг он сейчас как тот парень из фильма, глупо идущий на смерть, а они все — люди в зале, кричащие «Не ходи туда!»?       «Это просто смешно», — фыркнул Хаммел, останавливаясь возле двери в раздевалку.       Там пока было тихо — видимо, ребята еще даже с поля не ушли. Возникла идея пойти на стадион, посидеть там, чтобы Блейн точно его не потерял, но погода совсем не привлекала. Снега навалило уже по колено, а небо тускло подсвечивалось печальной луной.       Курт снова дошел до конца коридора и сел на подоконник. Достал наушники в надежде поднять себе настроение музыкой, но заиграло что-то настолько унылое, что он чуть не расплакался. Выключил, взглянул на пустой экран телефона. Захотелось позвонить Себастиану и разругаться с ним в пух и прах. Или просто покричать на кого-нибудь.       Поэтому Хаммел достал книгу и принялся читать с таким усердием и сосредоточением, будто от этого зависела вся его жизнь.       Чтобы просто не думать ни о чем лишнем.       И очень удивился, когда через какое-то время (как ему самому показалось, недолгое) дверь раздевалки открылась и оттуда вышли футболисты. Сначала Курт их не заметил, потому что почти все они напряженно молчали, но потом, услышав характерный тяжелый топот, поднял голову. Только в это мгновенье он понял, что ему опасно было находиться здесь. Это было так же глупо, как если бы лань сама заглянула в логово хищника.       И все-таки парни как будто его и не заметили. Они, вымотанные и молчаливые, шли в другой конец коридора, к лестнице. Блейн — снова один — вышел следом. Он сразу заметил Курта, который с улыбкой спрыгнул с подоконника, и медленно, неуверенно и словно нехотя пошел к нему навстречу.       Хаммел напрягся.       — Прости, я зачитался и не подумал, что не стоило тут сидеть, — первым делом сказал он, как только Андерсон поднял на него измученный, откровенно грустный взгляд.       — Ничего, — он быстро обернулся через плечо, чтобы убедиться, что ребята уже ушли. — Как дела?       — Пойдет, — поджал губы Курт. — Они точно меня не заметили? — он посмотрел в пустой конец коридора. — А то пойдут разговоры…       — Не заметили, — коротко отозвался Андерсон.       Выглядел он неважно. Как будто его не по полю гоняли, а по всем кругам ада.       Курт протянул руки, чтобы обнять парня, но тот сделал короткий и уверенный шаг назад.       Ну вот. Началось.       — Что-то случилось? — Хаммел попытался заглянуть парню в глаза, но тот упорно разглядывал пол. — Блейн.       — Надо поговорить, — Андерсон неуверенно переминался с ноги на ногу.       — Давай поговорим, — кивнул Курт.       — После тренировки ребята подошли ко мне и…       — О нет, — сердце учащенно забилось. — Это они взяли твой телефон?       — Нет. То есть не совсем. Я понятия не имею, кто и где взял мой телефон, но этот кто-то взломал пароль и отправил Стиву и парням почти все наши с тобой переписки. Невинные вроде той, где мы спорили о «Бойцовском клубе» и другие… где… в общем, они все прочитали. Они все знают, — голос Блейна сел под конец. Это испугало Курта больше самого смысла произнесенных парнем слов.       — Боже, — только и смог произнести он. — И что будет теперь? Скажут всей школе?       — Скажут. Если я не перестану общаться с тобой.       Андерсон хмуро уставился в окно за спиной Курта. В зрачках его глаз отражались фонари стадиона. Хаммел моргнул. Пальцы рук неприятного покалывало холодом, а тяжелая сумка с учебниками тянула плечо.       — Мы что-нибудь придумаем, — он переступил с ноги на ногу. Больше всего на свете ему хотелось обнять Блейна и пообещать, что все будет хорошо. Но что-то внутри подсказывало, что не будет.       — Нет, Курт, — голос Андерсона сморщился, словно каждое слово давалось ему с большим трудом. — Не будем мы больше ничего придумывать. Я просто… я не могу. Не могу так рисковать.       — Что ты хочешь сказать?       — Думаю, нам больше не стоит…       — Блейн.       — … не стоит видеться. И общаться.       — Нет, — он почувствовал, как защипало в носу и обожгло широко открытые глаза. — Мы и не из такого выкручивались.       — Хватит, — оборвал Андерсон, переводя на Курта взгляд стеклянных глаз. — Я устал выкручиваться. Мне надоело чувствовать себя неправильным. Этот год должен был быть идеальным, разве нет? А мы пока только и делаем что прячемся и врем всем подряд!       — А чья это вина? — вспылил Курт. — Давай перестанем врать! Пусть вся школа знает, мне все равно!       — Мне не все равно, ты прекрасно это знаешь. Я на протяжении трех лет заставлял людей в это помойной дыре думать, будто я такой, как им надо. И все это разрушится вот так, в один миг? Моими же руками? Я не сделаю этого.       — Ты ведь шутишь?       — Это не могло продолжаться долго, ты ведь и сам понимал.       — Ты обещал, — прошептал Хаммел, чувствуя, как слезы одна за другой катятся по лицу. Произносимые слова доходили до него отрывочно либо не доходили вообще. — Обещал, что не предашь меня больше. Никогда.       У Блейна на лице отразилась такая боль, что у Хаммела сердце сжалось. Даже сейчас он продолжал его жалеть. Даже сейчас хотел, чтобы Андерсону стало легче.       — Мне очень жаль, правда, Курт. Прости.       Блейн последний раз коротко взглянул ему глаза — так, будто хотел послать все к черту, поцеловать Хаммела и забыть об этом глупом разговоре, но вместо этого он развернулся, чтобы уйти.       — Нет! — голос Курта сорвался, резко нарушая оглушительную пустоту коридора. Он схватил Андресона за руку, как утопающий хватается за соломинку. — Мы это переживем! Мы справимся. Пожалуйста, Блейн, — глаза у него покраснели от слез, но он и не замечал, что плачет.       Парень грубо выдернул руку, посмотрев на Курта так, как смотрят на уличных попрошаек — со смесью отвращения и жалости.       — Где твоя гордость, Хаммел?       Курт больно сглотнул комок из слез, отступая на шаг назад. Хотелось упасть на колени и плакать-плакать-плакать, чтобы не видеть и не слышать всего этого. Действительно, где его гордость? Наверное, она была растоптана еще тогда, когда Курт впервые сказал Блейну это треклятое «верю».       Собрав в кулак остатки воли, Хаммел поднял взгляд.       Глаза у Андерсона были такие родные и теплые.       — Мне показалось, ты изменился...       — Повзрослей, — хрипло бросил Блейн. — Иначе ты в этом мире не выживешь.       Курт дернулся как от удара током.       — Я никогда не прощу тебе этого, — не дрогнувшим голосом произнес он. — Никогда.       И быстро, едва заметно задев Блейна плечом, пошел прочь от этого окна, из этого коридора, из этой чертовой школы. Сел в машину, не переставая плакать и даже еще не осознавая толком, что произошло, доехал до дома, еле различая дорогу сквозь мутную пелену перед глазами.       Дома никого не было.       Буквально заполз по лестнице наверх, потому что все жизненные силы его разом оставили, зачем-то запер дверь, хотя к нему и так без стука никто бы не зашел. Скинул как попало пиджак на стул, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, наивно надеясь, что так станет проще дышать. Не стало.       Вломился в ванную — так, как в спальню вламывается ревнивый муж, подозревающий жену в измене. Оперся руками о раковину, глядя в зеркало над ней. Красные глаза, опухшее лицо, губы — сухие и бесцветные.       Включил кран, набрал полные ладони воды и яростно плеснул себе в лицо, не щадя укладку. Утром Блейн смеялся, когда Курт брызгал лак себе на волосы.       Не перекрыв воду, вернулся в комнату, сел на кровать, постарался успокоить дыхание.       На краю прикроватной тумбочки все еще стояла аптечка.       Курт так испугался пришедшей в голову мысли, что мгновенно успокоился.       Дрожащими руками взял коробочку с медикаментами, быстро нашел там снотворное Кэрол. Маленькая стеклянная баночка издевательски поблескивала изумрудными боками, когда Хаммел высыпал себе в ладонь все ее содержимое. Слезы высохли, кожу на лице стянуло словно маской.       «Просто помни, что, что бы ни случилось, я никогда больше тебя не предам».</i>       Курт уставился на таблетки.       «Я никогда больше тебя не предам».       Кружка с недопитым холодным чаем так кстати стояла рядом с аптечкой. В ванной шумела вода. У Курта в ушах шумела кровь.       «Что бы ни случилось».       Это же так просто. Все сразу закончится.       «Где твоя гордость, Хаммел?»       Курт крепко сжал маленькие пилюли в кулак, а потом отчаянно бросил их в сторону окна, из-за которого на него с почерневшего неба насмешливо глядела все та же луна. Они с мелким звоном рассыпались об стекло.       Хаммел откинулся назад. Слезы хлынули новой волной.       Неужели он настолько отчаялся?       Трещинки на ненавистном потолке будто тоже глядели с насмешкой.       Это все бред-бред-бред…       Курт снова сел. Нашел глазами сумку — она осталась возле стула, на спинке которого криво висел помятый пиджак. Подошел, сел за стол, схватил огрызок какого-то черновика с нерешенным уравнение по математике, перевернул, нашел в стаканчике почти до дюйма сточенный карандаш.       Поднес к бумаге, на которую уже капнула пара слезинок. Раздраженно вытер лицо рукавом, сглотнул и неуверенно написал на самом верху: «Недостаточно сильный».       А дальше рука сама принялась выводить буквы, Хаммел толком и не думал, что пишет.

«Я ничего не могу поделать, Моё сердце привязано к тебе, И я не могу освободиться. Посмотри, что эта любовь сотворила со мной. Я не настолько силён, чтобы не приближаться к тебе. Не могу убежать от тебя, Потому что просто прибегаю обратно. Как мотылёк я стремлюсь к твоему пламени. Произносишь моё имя, но это звучит иначе. Ты смотришь мне в глаза, и я лишаюсь гордости. Моя душа подчиняется, а моё сердце падает ниц перед тобой*».

      Курт выдохнул на последней строчке.       Кажется, полегчало.       Он пошел в ванную, выключил чертову воду. Собрал по одной таблетке, поднимая их с такой аккуратностью, как будто боялся, что они могут убить его от одного прикосновения. Переоделся, еще раз умылся, даже спустился вечером к ужину, хотя так и не смог ничего съесть. На взволнованные вопросы родителей ответил, что покушал сразу после школы.       Возвращаться вечером в комнату не хотелось, она как будто вся, до последней вещички пропиталась Блейном. Эта кровать, где он лежал, плед, которым укрывался, чашка, из которой пил чай — все было как раскаленная смола, которую капают на открытую рану.       Поэтому он решил заглянуть в комнату Финна.       Она была чуть меньше куртовой, и здесь был просто жутчайший беспорядок. Грязная одежда валялась прямо на полу — так, что не видно было ковра. Сверху на ней — диски с играми и фильмами, комиксы, даже некоторые учебники. На прикроватной тумбочке — гора фантиков и пустых пачек из-под чипсов и сухариков.       На мятой, со съехавшей простыней кроватью, как царь горы валялся Финн в домашних шортах и футболке. Он рубился в приставку и не сразу заметил Курта, который неловко переминался с ноги на ногу, стоя в дверях и принюхиваясь. Пахло непревзойденной смесью грязных носков, острых снеков и мужского одеколона.       — О, привет, — Финн поднял голову, улыбнулся брату одними губами и снова вернулся к игре.       — Мы можем поговорить? — тихо спросил Курт.       — Да я загружу посудомойку, не парься.       — Я не насчет посуды, — устало произнес Хаммел, глядя на свои руки.       Он не винил Финна. Слишком долго тот был вынужден терпеть его недоверие.       — Да? А насчет чего? — Хадсон поставил игру на паузу и сел, пододвигаясь и как бы приглашая.       Курт изобразил улыбку, прошел в комнату, стараясь не наступать на вещи под ногами, медленно присел и удивленно округлил глаза. Он и забыл, что у Хадсона водный матрас.       — Ну так о чем ты хотел поговорить?       Хаммел никак не мог оторваться от разглядывания своих рук, неловко заламывал пальцы, а потом поднял голову и как выдал:       — Сегодня я хотел покончить с собой.       — О, — Финн не выглядел очень удивленным или напуганным. Или просто сделал вид.       И Курт был ему благодарен. Он и сам испугался. Ему бы не хотелось, чтобы кто-то еще впадал в панику.       — И что тебя остановило? — вместо этого спросил Хадсон.       — Подумал, что я выше этого, — честно признался Курт. Не думал, что гордость может когда-то спасти ему жизнь.       — Хорошо, — кивнул Финн. — Я рад, что ты передумал, — серьезно сказал он. — Сыграем?       — Я же не умею, — улыбнулся Хаммел.       — Учиться никогда не поздно, — философски заметил парень. — Давай, устраивайся.       Они играли допоздна. Когда Берт заглянул к ним в два часа ночи, он так удивился, что даже не стал сильно настаивать на том, чтобы ребята расходились. Просто предупредил их, что утром они не встанут в школу и, надо отдать ему должное, очень быстро ушел обратно к себе.       Курт с Финном переглянулись и рассмеялись.       Они вообще много смеялись в ту ночь.       Наверное, это было то, в чем Хаммел так отчаянно нуждался: выкинуть все из головы и просто повеселиться с другом. Братом. Хотя бы немножко. Потому что уже завтра придет осознание и ему станет очень-очень плохо.       Но это потом.       В четвертом часу, когда Финн «прилег на пару минут» и вырубился, Курт неуклюже встал с этого уж очень подвижного матраса, вышел в гостиную, лег там на диван, натянул на себя сбитое в угол старое покрывало и уставился в окно. Рассветет еще очень нескоро. А значит, у него есть еще несколько часов до начала кошмара.       В голову предательски закралась мысль притвориться больным и не ходить в школу, но он тут же отмел ее как слишком легкий путь.       Завтра он придет в МакКинли, и все будет как раньше. Он высидит все уроки, напишет все контрольные, возможно даже выйдет к доске.       Он сядет в столовой с Рейчел и Мерседес, съест свой обед, посмеется над глупостью Бриттани, обсудит новые модные тренды с Юник, обменяется безобидными колкостями с Сантаной.       А когда футболисты войдут в зал, он скользнет по ним безразличным взглядом, ни на ком не задержавшись.       Все будет как раньше.       Слезы снова покатились по щекам.