Право первой ночи

Предложение профессора Колмэна не было ложью, Себастьян использовал это в качестве приманки, точно осознавая, что Шерлок не упустит возможности узнать больше о границах собственной силы или ненормальности. Уилксу оставалось только послать не заказное письмо, так как профессор думал, что Шерлок уже уехал, а попросить совершенно незнакомого парня передать приглашение, чтобы жертва сразу клюнула, всё-таки было полезным оказаться в любимчиках у преподавателя магического развития. И Шерлок проклинал тот миг, когда посмел надеяться на улучшение, посмел на миг представить, что его силе будет дарована свобода. Быть может, в новых исследованиях или новых методах кроется освобождение для него. Крохи этой надежды погибли в лето после первого курса, стоило ему обрадованно рвануть навстречу свету надежды, словно глупому мотыльку, как его опалило разрушающее пламя мести Себастьяна. На курсы после случившегося Шерлок не пошёл. Майкрофт настаивал, но младший брат погрузился в себя и не реагировал на разумные доводы, отдавая предпочтение народным наукам* и совершенствуясь в дедуктивном методе. Он практически стал затворником, ощущая себя замаранным. Никому не было позволено видеть его боль и отчаяние — пусть они разобьются о ледяную стену, которую он воздвиг как мемориал своим надеждам. Холодный камень для того, чтобы помнить, холодный камень, который похоронил все чувства: заткнул пропасть ноющей раны и раздавил ростки, робко тянущиеся к теплу. Никому не было позволено узнать, что произошло. Майкрофт мог догадываться, но Шерлок надеялся, что эта тема никогда не поднимется в разговоре. Иначе… иначе, он не знал, что делать. В горле стоял отвратительный ком от пережитого в качестве живого товара. *** Шерлок ненавидел каждое мгновение власти Себастьяна над ним. Власти не только физической, когда он брал его, сначала жестоко, упиваясь своей неограниченной безнаказанностью, потом и всё чаще — медленно, разглядывая каждую реакцию Шерлока, каждую крупицу унижения: и мог невесомым движением отправить его в ад или рай блаженства, устраивая контрастные качели; гораздо хуже Холмс переносил насилие психологическое. Себастьяну нравился его страх, он с поистине звериным наслаждением вызывал это чувство в своей жертве, с особым садизмом взращивал в Шерлоке мысли о неполноценности. Страх нервной дрожью холодил сердце при виде насильника. Отдача после завершения магической сделки была сильной, Шерлоку казалось, что он разорван изнутри когтями диких животных, в животе поселилась тупая боль, но дорога темной безнадежности только ждала первых шагов своего путника… Прошло несколько дней, боль спала, оставив на краю души чувство зияющей пустоты. Шерлок выбрался в город из поместья, где заведенный порядок вещей давил своей неизменностью. Из его мироощущения выгрызли кусок, а чай по-прежнему подавали в гостиной: отец с хрустящей газетой отгораживался ото всего, кроме мира большой политики, Майкрофт — успешная копия; мать с Антеей — в отъезде у тётушек. Благодать традиций: мягкий пейзаж за окном, которому насчитывалось лет двести, всюду безмятежность, диктуемая приручаемой годами зеленью и сохранением единственно живого очага, но даже камин горел ровно. Шерлок возненавидел всё это неизменное, пока ему было больно и одиноко. Город казался спасением, может его круговерть спрячет, смажет растерянность, заполнит утрату… Шерлок в смирении прикрыл глаза, поняв, что ничего не окончилось, и продолжению быть. За поворотом незнакомого переулка сиял тонированным лоском автомобиль, где у открытой дверцы стоял Себастьян. Он был до отвращения идеален: безупречное сочетание цветов в костюме, ни одного волоска не выбивалось из прически, но омерзительнее всего была его улыбка. Страх мгновенно проснулся, будто кровь всегда была подспудно заражена им, а потом враз обнаружила свою слабость. Холмса парализовало, ноги похолодели, в голове вспыхнул жар, уши наполнились шумом ревущей крови, стуком обезоруженного сердца. Он не мог бежать. Себастьян подходил, упиваясь произведенным эффектом, по его знаку водитель подвёл машину к застывшему Холмсу. — Я думаю, что ты не против покататься, — метка на руке Шерлока отозвалась колким импульсом, ладонь и пальцы пронзило жгущейся молнией. Уилкс шепотом заявил права на ночь с младшим аристократом, выдохнув ему на ухо «мой сладкий». Так жизнь обернулась для Шерлока в петлю бесконечности, затянувшуюся на горле никому невидимой удавкой. *** Раз от раза слова Себастьяна заставляли Шерлока переступать через себя. Стыд топил его нещадно. Делиться с кем-либо было поздно, как прошло время и для того, чтобы бояться потерять достоинство. Шерлока выставляли в переулке за грошовую цену; Уилкс наигрался и придумал кое-что поинтереснее. «Ночь с аристократом. Выбирайте — не прогадаете. Настоящая метка, настоящая первая ночь». Метка и правда была настоящей. Чёрный узор тончайших линий на запястье и тыльной стороне ладони наливался золотым светом после призыва. Это привлекало клиентов, многие интересовались, как удалось подделать рисунок настолько тонко, хотя их интерес никогда не становился преградой для грубости. Шерлок проводил с ними ночь или быстро делал минет — всё было ужасно, облегчения не приходило, иногда Себастьян оставлял его в приграничном состоянии дольше двух дней. Чтобы скрыть сияние на руках, Холмс пристрастился к ношению перчаток, благо это не выглядело странным на фоне идентичного увлечения Майкрофта. — Шерлок! Да постой же! — знакомый голос разнесся в ночном воздухе подобно грому, и Холмс судорожно сглотнув, ускорил шаг. Знакомая сила объяла его, останавливая. — Если вы хотите повеселиться, придётся заплатить, — ожидающий Шерлока однокурсник вышел навстречу. — Что… — растерянность была короткой, потом опыт справляться с форс-мажорами взял верх. — Сколько? Себастьян назвал цену. Они остались одни. — Господи, Шерлок! — мгновением спустя перчатки полетели в грязь, открывая золото метки. — Мне так жаль… И знакомая, сеющая радость сила обняла его, не оставляя места сомнениям, освобождая дрожь и слова. Освобождая стыд, натянувший до предела нервы. Из личного ада его вытащил Джеймс Бренсон. Они проговорили до утра. Из адских клещей Уилкса — он же. Себастьян... Эта гниль просто исчезла из поля зрения Шерлока на многие годы, исполнив долг старшего аристократа и просто мужской долг в последний раз в своей жизни _________________ * народные науки — здесь естествознание и формальные науки в общем случае. То, что в принципе существует сейчас в реальном мире. В этой АУ научная картина представлена народными науками и аристократическими, последние как раз связаны со всем магическим и описывают фундаментальные законы сверхъестественной силы.