Завтра настанет утро опять

      Ей кажется, что вместо волны к берегу бежит белоснежная пена. Несколько часов назад был такой сильный шторм, что все лодки, находящиеся возле воды, пришлось оттащить к самим домам. С наступлением позднего лета такое случалось в дистрикте рыбаков все чаще и чаще, но никто и не думал жаловаться. Лет десять назад ученые Третьего разработали специальный механизм, и теперь над водой, в нескольких метрах от берега, возвышались небольшие домики. Чтобы попасть внутрь, надо было пройти по зацементированной дорожке, которую прочно закрепили на дне.       Новые приспособления позволяли рыбакам не выходить на лодках в открытое море на большое количество времени.       Четвертый обеспечивал едой треть из всех тринадцати дистриктов. После окончания революции несколько лет продолжался неурожай. Овощные лавки закрывались, яблоки были в таком дефиците, что их можно было найти на столах лишь у зажиточных семей. Именно тогда вся ответственность за пропитание свалилась на дистрикты рыболовства и животноводства. Вместо груш и персиков многие теперь ели колбасу, вместо огурцов и помидоров хрустели морской капустой.       Панем восстанавливался, но слишком медленно. Восстановление, призванное залечить раны, чаще убивало. Это был ужасно трудный период, и Энни рада, что теперь, пусть и ненамного, но лучше.       К побережью Четвертого все чаще и чаще подплывали дельфины. Некоторые боялись людей как и прежде, ведь при правлении Сноу за деньги, полученные от одних плавников, можно было купить себе еды на несколько месяцев. Пейлор приказала вести строгий учет вымирающих морских существ и наказывала внушительным тюремным сроком каждого браконьера, попадавшегося её людям. Энни видела дельфинов вблизи всего лишь три раза. В первый раз она была еще ребенком, маленькой девочкой, оставшейся на улице позже допоздна и нарушившей комендантский час. Тогда страх схватил её за горло, страх, который до сих пор живет рядом с ней и поджидает её слабости. Если бы она попалась на глаза миротворцам, они бы не только наказали её и её родителей, они с легкостью могли бы побить девочку и забрать у семьи весь месячный улов. Одноклассник Креста однажды попался, и через месяц стал трудно узнаваем. Четыре недели голода давали о себе знать ужасными последствиями — мальчик стал часто болеть, потерял аппетит, так и не дожил до старших классов. Второй раз она видела дельфина уже вместе с Финником. Мальчик привлек его ближе к песчаному берегу, аккуратно дотрагиваясь до носа и указывая на испугавшуюся Энни, стоявшую на берегу. Одэйр предложил ей поплавать вместе с этим забавным существом, но Энни отказалась и убежала, приказав Финнику отпугнуть дельфина. Она боялась, что его могут убить ради наживы. Третий раз она видела животное год назад, когда наблюдала за тем, как садится солнце. Дельфин плескался недалеко от берега, что-то покрикивал, а потом уплыл.       Энни с сыном живут в деревне победителей Четвертого дистрикта, в доме, когда-то принадлежавшем Финнику Одэйру. Ловко построенные и хорошо укрепленные домики находятся на широком холме. Высокие волны не способны достать её жилище, но она каждый день спускается по маленькой тропинке вниз, к воде, чтобы покупаться или хотя бы помочить ноги.       Когда её сын был маленький, она постоянно носила его на руках. Даже когда мальчику исполнилось пять, а потом и шесть лет, и поднимать ребенка, стремительно набирающего вес, стало для Энни настоящим испытанием. Она бы продолжила носить его и дальше, в крайнем случае — крепко держать за руку, а виной тому был обрыв, располагавшийся в нескольких метрах прямо за их домом. Внизу была та самая тропинка, ведущая к воде, но ребенок, имеющий скорость капитолийского поезда, запросто мог не рассчитать силу, оступиться, запутаться в траве… Энни боялась потерять его. Она целовала мальчика в лоб и обнимала его, стоило сыну поставить синяк или получить царапину, но если бы он сломал себе ногу или руку, она бы извелась.       Энни чувствовала, как из-за мыслей вибрирует голова, и обхватывала её руками. Она потеряла практически все. Родителей, нормальную жизнь, мужа, собственную гордость. Сын и её жизнь — все, что осталось у женщины. Она ценила свою жизнь и дорожила ею, потому что знала, что нужна мальчику. Абсолютной копии Финника, младшему Одэйру, нужна его мать.       Сейчас он был настолько высоким, что легко бы мог поднять её и покружить в воздухе. При разговоре с ней ему приходилось опускать голову. Казалось бы, всего лишь несколько лет назад она держала его в своих руках, укачивала, плакала вместе с ним, кормила его грудью и шептала ему колыбельные. Маленький сверток, посапывающий на её руках, вырос в красавца. От Энни у него практически ничего не было, разве что похожая форма ушей. Глаза, губы, форма лица, улыбка, пальцы, руки — все до боли напоминало ей Финника, и когда Энни не хватало умершего мужа, она прижималась к сыну и позволяла себе заплакать. А мальчик обнимал её в ответ и гладил по голове. Совсем как его папа когда-то.       Она воспитывала его не одна. Ей помогала то Китнисс вместе с Питом, то Джоанна, державшая ребенка на руках с таким видом, будто она скоро упадет в обморок, то её соседка, Бэйвиди. Во время революции женщина потеряла старших сыновей и осталась вместе с двумя девочками. Она научила Энни многому, часто выручала и никогда не отказывалась прийти на помощь. Энни не знала, что эту женщину поселили сюда специально. У многих её нестабильное состояние вызывало тревогу, и что-то предпринять решил Пит, для начала посоветовавшийся с Эбернетти. Потом разговор дошел до Плутарха, а потом пошел еще дальше… они считались героями Революции, людьми, которые лучше других знали цену победы над Сноу и его приспешниками. Они были выжившими, сошедшими с ума и раздробленными на мелкие части, но не похороненными глубоко под землей.       Энни не помнит себя до Игр. Кажется, что резкие вспышки боли, сопровождающиеся криками и выпрыгивающим из груди сердцем, всегда были рядом.       «Подумай, что Финник рядом. Представь это, Энни. Порой я представляю, что моя сестра рядом со мной, прячется за шкафом или залезла под кровать. Когда мы ложимся спать, она ложится рядом и обнимает меня. С ней мне тепло. С ней я ничего не боюсь, даже когда Пит допоздна задерживается в пекарне», — Китнисс говорила еле слышно, качая на руках сына её погибшего друга, а Энни сидела и зачарованно смотрела на эту картину. Китнисс улыбалась новорожденному ребенку, пока Энни, не сдержавшись, заплакала и попыталась прикрыть лицо руками. Она понимала, какого они все о ней мнения. Слабая, почти что сумасшедшая. Она не принимала участия в боевых действиях, умела лишь чистить рыбу и варить уху.       Финник не говорил ей быть сильной, потому что считал, что она намного выносливее его. Со стороны могло показаться, что он чрезмерно её опекает и относится как к ребенку, но на самом деле Финник восхищался своей Энни. Она — все, что у него было, когда он считал, что никого рядом нет.       Джоанна была у них в гостях не так часто, как хотелось бы самой Энни. Они с Финнником были хорошими друзьями, и Креста думала, что Мэйсон поможет ей справиться со всем, что свалилось на её голову. Джоанна вела себя странно и поначалу отказывалась брать малыша на руки. Энни никогда не думала, что… она знала, что Финник и Джоанна были друзьями, точнее, она так думала, но узнать правду она никак не могла. В лучшем случае Джоанна послала бы Энни настолько далеко, что молчать им обоим пришлось бы с неделю.       — Это сложно… понимаешь? Он умер из-за меня. Я не защитила его тогда. Я не пошла вместе с ними, мне не дали, но я знала, что обязана была это сделать. И когда они сказали, что он… Энни, я не могу. Финник был единственным, ради кого я все еще старалась держаться, ради которого согласилась защитить бедную Китнисс. Ради него и тебя. А теперь у меня никого нет. Меня все оставили.       Креста хотела напомнить, что и у самой Джоанны есть дочь, но решила, что лучше будет промолчать. Джоанна была слишком сложным человеком, она была нелюдимой и хмурой, готовой в любой момент зарядить кому-то в нос. Когда бывшая Креста все же набралась храбрости и невнятно спросила, было ли между Финником и Джоанной что-либо, та сделала такие глаза-блюдца, что Энни моментально стало неловко за свое предположение.       — Нет, он, конечно, очень хороший и все в таком духе. Но ты же видела его волосы, да? При первом знакомстве он показался мне павлином, помнишь, такие птицы еще в Капитолии были, с огромными хвостами…       Энни прыснула, а Джоанна многозначительно кивнула. Это было больше десяти лет назад, но женщина все равно помнит разговор до каких-то странных и ненужных подробностей. Она даже помнит цвет ползунков своего сына в тот день — Джоанна, посмотрев на ребенка, сказала, что расцветка очень милая. Выразила мнение, что сама Энни, наверное, очень сильно хотела девочку, потому что на мальчике такие панталоны с рюшами смотрятся странно.       Креста помнила слишком много подробностей, незначительных деталей, из которых образовывались целые драгоценные крупицы. Вот Финник ловит рыбу, и на его лице такое серьезное выражение, он так сильно нахмурился, что Энни не выдерживает, подкрадывается ближе и делает ему «сливку» на носу. Вот парад трибутов, и на теле Энни кое-как болтается сеточка, предположительно похожая на платье, а сама девушка так сильно переволновалась, что вцепилась в рукоятку перед собой сразу двумя руками. Вот Мэгз, обнимающая её и что-то рассказывающая. Финник, целующий её в шею. Засыпая, Энни часто чувствовала на своем теле чьи-то руки.       «Ты защищаешь меня. Даже сейчас».       Воспоминания заняли решающее место в её жизни. Она хранила их, вела дневник, где писала какие-то обрывки тех или иных событий. Энни не стеснялась плакать, но теперь она плакала от счастья.       — Прекрати, мам. Прекрати, иначе я расскажу все Джоанне! — наигранно рассерженный, её сын подходил к ней, стирал слезы с её щек и начинал щекотать.       Он на самом деле рассказал все Мэйсон, когда та приехала через неделю. Они с сыном прибрали комнату, постелили новое белье и поставили цветы в вазу, сделали все, чтобы Джоанна почувствовала себя комфортно. Они не ожидали увидеть вместе с ней темноволосую хрупкую девушку, уставшую после дороги.       — Селия? — нерешительно пискнула Энни, когда двое гостей подошли к порогу их дома. Девушка оказалась намного старше сына Энни, хотя выглядели они как одногодки.       Дети остались дома готовить ужин, и что странно, — вызвались они сами. Мэйсон как могла отговаривала от этого дочь, но Селия настояла на своем. Она шепнула что-то на ухо матери, после чего та тяжело вздохнула и махнула рукой.       — Что она тебе сказала? — женщины осторожно спускались по узкой тропке к морю. Сегодня оно было тише травы. Слабая волна омывала камни, не скрывая рыб — то и дело в нескольких метрах от берега к водной глади пикировали чайки.       — Сказала, что нам нужно поговорить.       — О чем это, интересно? — Джоанна молчала, внимательно смотря под ноги. — У тебя замечательная дочь.       — Ага, — послышался еле сдерживаемый смешок.       Энни нахмурилась. Оставалось все списывать на скрытность Джоанны и её нежелание показывать эмоции. Уж кого-кого, а свою дочь она просто обязана была любить, дорожить ей… пока женщина думала об этом, Джоанна начала рассказывать про Эффи и Хеймитча, вонючий Капитолий и сына Пита и Китнисс. Поблагодарила бога за то, что дети, по её мнению, взяли больше от отца, чем от нервной матери.       — Китнисс хороший человек… — протянула Энни, вспоминая о Прим.       — Мы все хорошие люди, Энни, — ответила ей женщина.       Они выбрали себе камешки повыше, которые вода омывала не полностью, и уселись на них, подставляя голые ноги волнам. Обсудить предстояло многое, какие-то серьезные темы и совсем незначительные. Энни чувствовала напряжение Мэйсон, которое было невозможно убрать. В этом и заключается природа Джоанны. Но что поразительно, она такая даже с дочерью. Они задержались на берегу, а очнулись лишь тогда, когда Селия окликнула их, спускаясь по узкой дорожке с корзиной в руках. Джоанна хлопнула Энни по спине и ушла помогать детям. Море было спокойно, и Энни обрадовалась, что у них получилось устроить небольшой пикник. Она нуждалась в понимании того, что у неё есть семья. Не только её с Финником сын, не только память о муже и революции, но и…       Она услышала знакомые звуки и быстро подняла голову. В нескольких метрах, замерев на одном месте, был дельфин. Энни смотрела на него с минуту, не решаясь встать с камня или просто вытянуть руку. Эти морские создания были очень красивыми, и она помнила, как завлеченный Финником дельфин что-то радостно ему щебетал. Женщина нерешительно улыбнулась, не в силах отвести глаз. Тишину нарушил смех Селии, которую решила пощекотать Джоанна.       Дельфин скрылся под водой и, удаляясь, хлопнул хвостом по воде. Несколько капель долетели до Энни. Она старалась рассмотреть морское чудо под чистой водой, но видела лишь молчаливые камни. Над её головами так привычно кричали чайки, и солнце сегодня вовсе не палило, а согревало.