Единственный.

Последующие две недели для Гарольда пролетели совершенно незаметно, так как работа в команде с Гермионой и ее супругами Фредом и Джорджем Уэсли, а также с Невиллом, Луной и Итаном Уиррием отнимала все свободное время молодого человека. Гарри даже с сыном не виделся, не то, что с Малфоем. Это начало превращаться в рутину, пусть и достаточно интересную, и Поттер постепенно переставал есть, превращаясь в призрак самого себя. Люциус, поняв, что его совершенно не замечают, когда Гарри прошел мимо него и не вздрогнул, как обычно, решил что пора что-то предпринять. Ему надоел этот болезненный и вопрошающий взгляд Эдварса-Луиса — их общего сына, холодное и равнодушное поведение Гарри. Надоело видеть, как Эдвард смотрел на своего второго отца, как в его глазах загоралось что-то, заставляющее Люциуса вот уже который месяц жалеть о своем поступке. А в глазах Гарри можно было заметить безумный коктейль из чувств. Там было все: боль, желание, страх и любовь к сыну и, как ни странно, какие-то чувства, обращенные на Малфоя. Если это была любовь, то очень странная. «Все, пора, что-то делать, иначе сын просто сбежит к нему» — подумал Люциус. — «Думаю, пришло время сказать ему правду».

***

В последний день пребывания Поттера в мэноре, Люциус, дождавшись, когда команда Гарольда разойдется по домам, появился в домике для гостей, пока Гарри был в ванной комнате. Малфой, не став терять времени зря, быстро разделся и лег в постель, с головой укрывшись одеялом. Спустя десять минут Гарри вышел, и, не подозревая, что он уже не один, снял халат, громко зевая, и лег в постель. Стоило ему только откинуть одеяло, как его резко отбросили, в результате чего Гарри оказался лежащим на спине, а над ним нависал никто иной, как Люциус Малфой собственной персоной. — Пора признаться тебе, что ты единственный, Гарольд, кого я хочу видеть рядом с собой и нашим сыном. Я люблю тебя, — сказал Люциус и слегка поцеловал своего любимого в губы, стараясь не напугать его еще больше, хотя сердце Поттера так и разрывалось внутри него, почти выскакивая из груди юного мага. — Я… я ва… тебе ни на грамм не верю, Люциус! — вскрикнул Гарольд, отворачивая лицо. — Ты сначала сделал мне больно, а потом, спустя почти четыре года, говоришь, что любишь… — Прости меня, Гарри. Дай мне шанс. Последний. Прошу тебя. — Последний шанс… Не знаю… Я запутался. Мне нужно время и… я хочу увидеть своего сына. — Хорошо, но это можно сделать и завтра. А сейчас позволь мне любить тебя. — Ты же не отстанешь от меня, пока не получишь то, что хочешь? — Нет, — прошептал блондин прямо в губы Гарольда, а после нежно прикоснулся к ним кончиком указательного пальца, обводя их по контуру. Поттер ничего не ответил, просто пристально посмотрел в глаза человека, которого до сих пор любил какой-то больной, ненормальной любовью, несмотря ни на что. А потом чуть приподнялся и сам первым поцеловал Малфоя, все также не закрывая глаз, словно искал ответ на свой вопрос в серебряных глазах предавшего его мага. — Прости меня, — снова шепнул Люциус, но ему все также не отвечали, лишь мгновение спустя Гарольд прикрыл глаза от наслаждения, когда Малфой стал поглаживать его живот теплой ладонью. Громко застонав, понимая, что Поттер сдался, Люц уже не сдерживая себя, впился в губы Гарри крепким поцелуем, терзая такие желанные губы, не позволяя им ни на миг оторваться друг от друга. Когда Гарри расслабился полностью, Люциус стал действовать смелее, покрывая все тело своего возлюбленного поцелуями-укусами, начиная с шеи, медленно опускаясь на грудь, уделяя внимание чувствительным соскам, живот также подвергся ласке. Поттер низко постанывал и выгибался, водя руками по телу Люциуса, сильно хватая его волосы, словно пытался сделать мужчине больно, но до конца не решался так поступить. Люциус, опустился ниже и, наконец, вобрал в рот плоть Гарри, посасывая и вылизывая все, что мог. — Я хочу тебя, Гарри, — шепнул Люциус, и, применив к парню заклинание смазки, аккуратно ввел внутрь него палец, медленно поглаживая теплое нутро, стараясь расширить узкий вход для более безболезненного скольжения. Спустя минуты три, за вторым пальцем последовал третий. Малфой двигал ими все быстрее, раздвигал и нажимал на простату, от чего Поттер громко вскрикивал, не в силах сдержать собственных эмоций. — Гарри, я… Малфой больше не мог сдерживаться, и, подложив под спину Гарри подушку, устроил его ноги на своих плечах. А после, аккуратно, действуя как можно более осторожно, начал входить него, с каждым движением все глубже, пока не оказался внутри до самого конца. Остановившись на минуту, дав привыкнуть к наполненности, Люциус, резко вышел, а потом снова вошел наполовину и снова вышел. Так продолжалось до тех пор, пока Поттер не стал сам подмахивать движениям, не умоляя, но и давая понять, что ему это не неприятно. — Люциус… — выдохнул Поттер-Снейп, когда почувствовал приближение оргазма, а после, уже вдвоем они глухо постанывали, все быстрее двигаясь в ритме, старом, как мир. — Да! — закричал Малфой, и излился внутрь, все еще продолжая двигаться, Гарри последовал за ним немедленно, даже ни разу не прикоснувшись к себе. — Я люблю тебя, Гарри. — Мерлин, за что мне все это?! — тяжело дыша, прошептал Гарри. — Будь ты проклят, но и я тебя люблю. До сих пор! Хоть и хочу ненавидеть, а не могу. — Прости меня, — это последние слова, которые услышал Гарольд, перед тем, как отключиться. Их ждало светлое будущее. Да, приправленное ядом, руганью и ненавистью, но главное, … что оно просто было.