Нелёгкий выбор.

Перевиты ноги травами, Встало Солнце над дубравами, Расплескался красным золотом белый свет. Я иду лесами дикими с перехожими каликами, Коли хочешь отыскать меня, ищи волчий след. За мной… (с) Сколот "СКВОЗЬ ТУМАН И ВЬЮГУ" 2016 – Оборотень. 1262 год. Город Тигг. Цинтра, провинция Нильфгаарда.       Как же искренне Лютик радовался заветному обретению своих харчей, да лошадёнки, но особливо лютни! Радовался, как ребёнок, даже тогда, когда они с Присциллой и Дуду, который, на тот момент находился в образе Урсу, столкнулись с настоящим Урсу и городской стражей, а апосля драпали из гостиницы, добрых две мили, до самых ворот, слушая громкие проклятия хозяина в свой адрес. — Смех – лучшее лекарство! — лыбился допплер, откидывая с лже-морды, лошадиные лже-космы, ибо он превратился в вороного жеребёнка. Тряс головой и зрелище было то ещё, хоть перед толпой за деньги выводи, что было бы само по себе, весьма хорошей мыслью. Представьте только! Говорящая лошадь! — Да — вторила ему блондинка, гордо восседавшая на Плотве Геральта и застегивающая, на тот момент, ремни на седельных сумках ведьмака, в коих находилось его скудное барахло. Наброшенные наспех, сейчас они мешали прекрасной даме, оттого она и занялась их благоустройством. — Само собой! — вторил им поэт, уточняя — только если смех не при поносе. — Фу… Лютик! — скривилась красавица. — Ну, вот кто тебя за язык тянул? Неужто нужно всё опошлить? — А как иначе? — глубокомысленно, с ехидцей, выдал музыкант, пригладив свою бородку клинышком. — Лучше уж никак, чем так — Присцилла была настроена решительно. — Думаю, Освальд – Свиное рыло, не дал почтарю отвезти письмо для этой вашей чародейки — стоило, наконец, поговорить о насущном. — Как считаешь? — Считаю, что ты права — нервно передёрнул плечами поэт. Одна только мысль о том, что всё было напрасно, портила ему настроение. Урсу ведь предупреждал, гм… своеобразно, что добра не выйдет. Хотя и исключительно в своих целях, так как, боялся за свою «медвежью» шкуру. — Когда мы убегали от стражи, рябой со своей телегой всё ещё был у дома градоправителя. Более чем вероятно, что письмо изъяли, следовательно – прочитали. Благо, особых подробностей дела я в нём не указал. Больше извинялся за беспокойство… ох… Придётся ехать в Аэдд Гинваэль самим. Мы бывали там прежде с Геральтом. А ныне рискуем, что по пути нас могут настигнуть нильфгаардцы или же госпожу Йеннифэр мы подведём под монастырь. Нужно быть осторожными! — поднял указательный палец вверх, призывая товарищей, обратить внимание на значимость момента. — Только бы всё это закончилось не так как в прошлый раз... — Угу! — поддакнул откуда то снизу допплер, который частично знал историю ведьмака и чародейки, а так же то, как почтенная прачка Веспула, гоняла загулявшего менестреля по городу, его же портками, в итоге выкинув нехитрый, оставшийся скарб Лютика в окно. — Да? — заинтересованно выдохнула девушка. — Поделишься? — говорить поэтесса старалась как можно деликатнее, подбирая слова, меж тем попутно прикидывая, что если история грустная, то сами боги велели ей стать балладой. — Это печальная «сказка» о ведьмаке и чародейке. Ты не захочешь слушать — подтвердил её догадки бард, поспешив перевести тему в другое русло. — Аэдд Гинваэль находится южнее Тигга, как и Венгерберг. Только первый это владения наместника из Рикверелина, у реки Тойна, а второй королевство Аэдирн. Самое несчастное королевство из всех. Тамошний правитель – Демавенд, умудрился переругаться со всеми соседями разом и теперь они имеют на него нехилый зуб. Это к слову, если мы отправимся в Венгерберг, на родину чародейки. Кто знает, вдруг она там спряталась от жрецов и Финвольда? — Ты обещал историю — схитрила Присцилла. — Мы отправимся в начале туда, где вы видели искомую даму в последний раз… Йеннифэр? — Да, её. В Аэдд Гинваэль, значит. — Значит, — пухлые девичьи губы растянулись в просящей улыбке, — дорога длинная, Юлиан, — красавица впервые за долгое время назвала поэта по имени, — ты не прав и к тому же… я бы с удовольствием послушала даже печальную «сказку»… ведь она о любви. — Эх… — вздохнул музыкант, у которого от звука собственного имени, давно забытого им, перехватило дыхание, — умеешь же ты уговаривать! Неспешно развернув свою гнедую на юг и пустив её шагом по накатанной дороге, Лютик принялся за рассказ, избегая щекотливых событий со своим участием.