Однажды

      Дилан проснулась от бледно-золотого света, ласкающего ее лицо, уже не чувствуя страха и боли прошлой ночи. Она приоткрыла глаза, но тут же их закрыла. Под щекой лежала мягкая подушка, сверху — теплое бархатное одеяло, а за окном пели ранние пташки. Вставать совсем не хотелось.       Тихое потрескивание из очага и тепло огня дали ей понять, что Бекан приходил в спальню. Маленький брауни уже ушел по своим делам; Дилан знала, что он гордится своей заботой о ней, поэтому разрешила ему творить, что считает нужным. Она надеялась, что кому-то из слуг поручили дать Бекану дополнительную порцию каши с маслом, сливками и медом. Смертная изогнула изрезанные губы в улыбке, представляя, как будет рад брауни от такого подарка.       Сейчас был один из тех редких случаев в ее жизни, когда она не чувствовала ни страха, ни горя после пробуждения. Только свет расходящегося рассвета и тепло хорошо разведенного огня. Казалось, что кошмаров никогда и не было. Создавалось чувство, что утро намеревалось стать прекраснейшим в ее жизни, но почему-то где-то внутри оставалось ощущение, что чего-то не хватает. Чего-то… И кого-то. Она села, огляделась и поняла, что Нуада ушел, когда она заснула.       Ну, конечно же, он ушел, укорила себя Дилан, откидывая одеяло и опуская ноги на пол. Что бы подумали фейри, если бы обнаружили его спящим в моей комнате? У нас были бы неприятности, потому что король бы решил, что я врала насчет того, что мы не спим вместе. Конечно, философски добавила она, шлепая замерзшими ногами в ванную комнату, Нуала могла бы меня оправдать, заглянув в мои мысли. Но это вызвало бы еще больше проблем, решать которые у нас нет времени. Главное сейчас — избегать любого скандала.       В ванной она поняла, что Бекан в самом деле постарался. На черной мраморной раковине висело пушистое белое полотенце, а рядом стояли тазик и кувшин. На стуле, на котором прошлой ночью лежала ее спанная одежда, лежала новая, рядом с которой находилась ее ежедневная доля лекарств для больной коленки и чашка с водой. Под ногами находилась бархатная табуретка, но Дилан сомневалась, что сможет сесть на нее. Тут смертная заметила, что из кувшина идет пар. Нюхнув его, Дилан поняла, что он пахнет лотосом и цветами камелии. И, что было лучше всего, Бекан принес ей зубную щетку и самодельную зубную пасту с корицей, которую всегда покупал Джон.       Потрясающе, подумала она, переполняясь благодарностью. Во рту словно кони спали, аж зубы сводит. Не надо опять жевать листья мяты, ура! Она налила воды в тазик и ополоснула лицо. Теплее, чем хотелось бы, но, по крайней мере, не ледяная. Дилан подумала о Бриджит Фонде в «Снежной королеве» и кувшине ледяной воды, который попросила злодейка в середине зимы в Дании.       Смертная поежилась, вспомнив, как та женщина чуть не погубила Кая и Герду, и в пару глотков запила болеутоляющее. Она отдышалась и проверила, не кончается ли Викодин — его стоило принимать, хоть она и пила только одну таблетку вместо положенных трех. Когда желудок успокоился, Дилан начала чистить зубы.       — Дилан? — позвал кто-то из-за двери спальни. Смертная отложила зубную щетку и выглянула за дверь. Там стояла Нуала, невероятно прекрасная в бледно-золотых и зеленых одеждах и улыбающаяся ей. — Доброе утро.       — Доброе утро, Ваше Высочество, — с позволения принцессы Дилан прошмыгнула обратно в ванную комнату; эльфийка последовала за ней. — Как вы узнали, что я уже проснулась?       — Бекан сообщил мне об этом, и я подумала, что смогу поговорить с тобой пару минут, — Нуала грациозно опустилась на трехногую бархатную табуретку, которую Дилан сочла непрактичной. — Если ты не против.       — Можно я продолжу чистить зубы? — спросила Дилан. Смотреть сейчас на принцессу было физически больно — не только из-за того, что она устроила им с Нуадой прошлым днем, но и потому что просто нечестно выглядеть так божественно прекрасно ранним утром, даже если ты эльф. Ну, я согласилась родиться психически нестабильной женщиной с ПТСР и больной коленкой. И непослушными кудряшками. Я должна с этим смириться. Ну… Может, не с кудряшками. Вслух она добавила: — Я достигла мастерства в искусстве разговора с зубной щеткой во рту.       Нуала весело и искренне рассмеялась, и Дилан расслабилась. Принцесса ответила?       — Нет, я совсем не против. Однако прежде, чем ты начнешь, я предупреждаю, что затрону деликатную тему, и не хочу, чтобы ты подавилась от удивления, — заметив непонимающий взгляд смертной, Нуала вздохнула. — Знаю, у тебя есть все причины опасаться меня. Прости за это. Я бы очень хотела, чтобы мы были друзьями, если ты можешь хотя бы думать обо мне с добротой. Но я хочу поговорить не об этом.       Принцесса замолчала и нахмурилась. Как сказать это повежливее? Она не верила, что смертная сделала что-то неподобающее. В мыслях Нуады о ней не было ничего, что бы доказывало, что Дилан переступила ее законы морали. Предложить себя Имонну — одно, но позволить Нуаде сделать с ней то же самое из чувства какой-то обязанности ему — совсем другое. При свете дня, в присутствии человека и без воспоминаний о ее кровавых кошмарах принцесса поняла, что, скорее всего, ей придется извиниться перед братом. Но спросить надо было.       — Мой брат прошлой ночью был у тебя в комнате.       — Блин, — Дилан сплюнула зубную пасту в раковину и смыла ее. Набрав полные ладони воды, она прополоскала рот, а потом выключила воду и повернулась к принцессе. — Ладно, — не надо паниковать. Просто дыши. — Что такое?       — Дилан… Если он… Если брат… — почему это так тяжело? Простой же вопрос. — Если Нуада сделал что-то с тобой… Ты всегда можешь сказать мне. Мы здесь не одобряем принципа, что благородное положение что-то обязывает.       «Положение обязывает». Право лорда или сына лорда переспать с любой подчиняющейся ему женщиной, не взирая на то, замужем она или нет, хочет того или нет. Как будто Нуада на такое способен. Дилан знала, что его кодекс чести не позволит ему пасть так низко. Поэтому она просто пожала плечами и сказала:       — Он ничего не делал.       Она подошла к стулу, на котором висела новая одежда. Рядом стояла шелковая ширма, за которой можно было переодеться; и как она ее раньше не заметила? Видно, опять магия. Зайдя за нее, Дилан сняла с себя котту, сорочку и нижнее белье, но оставила носки. Пол казался ледяным даже через вязаную шерсть.       — Ты уверена? — Нуала слышала, как смертная шуршит одеждой. — Я знаю, что служащие Владыке звезд очень осторожны, поэтому, если Нуада…       — Мне приснился кошмар, — вмешалась Дилан, надевая новую, желтовато-коричневую сорочку через голову. — Страшный. Бекан позвал Нуаду в мою спальню по моей просьбе, и принц оставался со мной, пока я не уснула, — от воспоминания у Дилан потеплело на душе. В ушах зазвучал приятный золотой голос, поющий в темноте. Обещание остаться и защищать ее, пока рассвет не прогонит ее страхи. — Он пел мне. Ваше Высочество, обещаю, не было ничего неприличного.       Принцесса не отметила, что пребывание Нуады в спальне смертной посреди ночи неприлично само по себе, потому что услышала кое-что в голосе человека. Нуала заметила, что каждый раз, как Дилан говорит о Нуаде, в ее тоне всегда слышится симпатия и восхищение. Но сейчас к этому добавилось что-то еще, что-то, что эльфийская принцесса не совсем понимала и что ей совсем не нравилось. Это не любовь, но… Слишком уж большая сердечная привязанность. И это Нуалу пугало.       Когда я обнимал ее в темноте, она шептала мне о любви.       Может, отец зря пытается свести их, снова подумала Нуала. Если смертная влюбится в принца, возникнет много проблем. И как это отразится на брате? Стоит поговорить об этом с отцом.       Нуада пел… Когда ее брат пел кому-то, кроме своей близняшки? Да еще и колыбельную? Было дело, он пел на паре пиров и приемов, но колыбельные были только для сестры. Нуала уже и не помнила, когда это было — точно в очень-очень раннем детстве. Холодный укол неуверенности ткнул ее в спину. Тут было явно больше, чем она понимала. Стоит поговорить и с Нуадой.       — Вы же не кричали на него, Ваше Высочество? — спросила Дилан, подозрительно глядя на нее. — Потому что я против этого. Очень сильно против. Может, я на вас даже наору, используя мормонские словечки, — вроде «хрень». «Хрень» было еще хорошим.       — Прошу прощения? — принцесса поняла, что смертная вышла из-за ширмы и выжидающе смотрит на нее. — Прости, я задумалась. Почему ты об этом спрашиваешь?       — Вы всегда думаете о нем только плохое, — сказала смертная, распушая волосы. Она пошла к кувшину с водой, налила немного в тазик и провела мокрыми пальцами по кудряшкам. — Вы всегда относитесь к нему, как будто он паршивая овца в стаде. Какую часть рассказа о том, как он спас меня, вы все упустили? Я уже устала объяснять, как меня злит ваше обхождение с ним. Вы сразу подумали, что ночью он пришел совращать меня. Но он никогда не собирался делать этого, даже если я была самой сексуальной фифой в мире. Слушайте, зачем вам кувшин в комнате, когда у вас есть проточная вода в ванной?       — Вода в кувшине… Особенная, — не стоит говорить, что ее берут из реки Бойн. Принцесса не знала, сколько смертная знала о фейри. Если сказать Дилан о том, что она пьет воду из реки, берущей начало из ручья Коннлы, как она отреагирует? Хотя, может, ей стоит это знать, прикинула Нуала. Это будет ей только на пользу. Бойн всегда творила необычайные вещи с людьми.       — Нет, я не кричала на него. Но он не должен вот так приходить к тебе в комнату, Дилан. Он опозорит и себя, и тебя.       — Эм… Он взрослый мужчина.       Кстати говоря, об этом немаловажном факте вчера ночью она совсем забыла. С учетом того, что он был с голой грудью, ей стоило выставить его за дверь. Или хотя бы заставить надеть рубашку. Но он по крайней мере был не потный. Джон бы в такой ситуации был мокрее воды.       — Пока это не вредит его королевству, он может делать все, что пожелает. И, раз все и так считают, что мы спим вместе, не понимаю, как это может как-либо сильно повлиять на отношение к нам. Думаю, народ будет более спокоен, когда поймет, что слухи «правдивы», и перестанет присочинять отсебятину. Психология, первый класс, Ваше Высочество.       — Если придворные дамы узнают, что-то, подтверждающее, что вы с братом — любовники, они точно будут «присочинять отсебятину», — резко сказала Нуала. — Большая их часть — жадные до слухов акулы. Они начнут задавать тебе такие вопросы, услышав которые ты, как дитя Высшего короля мира, смутишься, и заалеешь еще сильнее, когда придется отвечать. И многие из них станут твоими врагами, потому что в них зародится крошечное подозрение, что Нуада ищет наслаждения в твоей постели. Их зависть станет ненавистью, если они получат доказательства.       Такое чувство, что ее мать отчитывает — и это она еще не хотела думать о том, что Нуада «ищет наслаждения в ее постели», что мало того, что звучало дико странно, так еще и желудок крутило. Дилан схватила расческу и принялась распутывать темные кудри. Злая на себя и от ситуации, она порой дергала так сильно, что вырывала пару волосинок, но даже боль не могла заставить ее успокоиться. По крайней мере, теперь руки не болели.       — Я не собираюсь узнавать, что парочка эльфиек-извращенок думает обо мне или Его Высочестве. Вам и вашему отцу вообще повезло, что я согласилась играть во всей этой чепухе с помолвкой. Если бы я отказалась, что бы вы сделали? — гребень чуть ли не выдрал ей целую прядь. — Зачаровали меня, чтобы я стала покорной овечкой? Вынудили принять участие шантажом? Ой, точно, вы же так и поступили. А если бы он отказался? Вы об этом подумали?       До того, как принцесса успела что-то ответить, Дилан вздохнула и продолжила:       — Слушайте, я не хочу с вами спорить. Вы мне нравитесь, Ваше Высочество. Или я хочу, чтобы нравились, но вы все усложняете. Нуада — смелый и честный мужчина, честнее любого знакомого мне, рядом с которым я чувствую себя в безопасности. Если мне приснится кошмар, я захочу к брату, — честно говоря, она хотела к Джону прямо сейчас. — Но, раз его нет поблизости, я хочу к Нуаде. Вас я не хочу, потому что еще не настолько доверяю. Принц — единственный, кого я тут знаю. А я не хочу проснуться от кошмара и обнаружить себя одну в темной комнате, — потому что так на нее точно обрушатся воспоминания или истерика. — Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Пока Нуада не против и пока Бекан остается при мне, — кстати, со злобой подумала Дилан, мне стоило остаться с ним прошлой ночью. Какая же я дура. Обет целомудрия, как я могла забыть! — Я попрошу кого-то из них побыть со мной, когда я очнусь от кошмара. Закрыли тему.       — Это неразумно. Он хочет тебя, Дилан. Ты же ведь знаешь об этом?       Смертная застыла, держа гребень у уха. Она уставилась на эльфийскую принцессу широко раскрытыми глазами.       — Эм… Во-первых, нет, он меня не хочет. Во-вторых, хорошая попытка. В-третьих, мерзость. Я не могу… Даже передать, насколько это мерзко. Это все равно что сказать, что мой брат меня хочет. Это отвратительно. И, в-четвертых, он абсолютно точно меня не хочет. Знаю, я уже это сказала, но стоит повторить. Если он кого и «хочет», так это… — она не закончила, вспомнив мысленный разговор с Нуалой в первую ночь в Финдиасе. Дилан помотала головой, чтобы избавиться от таких мыслей. — Забудьте. Это не правда. Не понимаю, с чего вы это взяли, Ваше Высочество, но это ужасно. Кошмарно.       Нуала сжала губы. Смертная явно не замечала огоньки страсти, пылающие за гневом принца. Понимал ли это сам Нуада? Принцесса в этом сомневалась.       Может, я тоже ошибаюсь, подумала эльфийка, глядя, как Дилан методично рвет на себе волосы расческой. Может, это от сна или эхо мыслей, которые брат услышал от одной из придворных дам. Я знаю, что он находит их красивыми, но невероятно раздражающими. Но… Почему-то я не верю в это. Вслух она сказала:       — Ты считаешь, что мой брат не может испытывать подобное к тебе. Сама мысль о том, что вы с братом можете заняться любовью, сильно напрягает тебя. Почему? Я знаю, что многие из нашего народа… Ну, ты не из нас. Но и человеческие женщины называли его привлекательным. Ты не считаешь его красивым? Эльфы слывут непревзойденными любовниками…       — Да блин! — деревянная расческа с гулким треском упала на столешницу. Дилан чувствовала, как у нее горит лицо. Если бы Нуада узнал об этом разговоре, он бы им обеим кишки выпустил. — Блин, да у Нуады сотня причин, почему он не хочет заниматься со мной вахен-трахеном! — несмотря на всю злость Дилан улыбнулась, когда Нуала рассмеялась от последнего слова. Зачем принцессе вообще говорить об этом? Дилан ясно же дает понять, что ей это не нравится. Нуада ее не любит. От этого становится только больнее продолжать разговор. Но, если я не скажу, она так и продолжит гнуть свою линию. Господи Боже. Барабаня пальцами по столу, она сказала: — Слушайте, он считает меня уродиной, еще и отвратительной. Он меня ненавидит. Я смертная, мое лицо похоже на тетрадку, в которой эмобой играл в крестики-нолики, я ношу штаны — что, вероятно, оскорбляет его старомодные чувства — и я не девственница. Разве это вам не важно? — ухватившись за этот аргумент, Дилан добавила: — Поэтому я не могу стать женой Нуады. Разве знатные невесты не должны быть девственницами?       — Конечно нет. Это человеческая традиция. Моя мать была замужем дважды до того, как вышла за отца. Как ты сказала, Дилан, «хорошая попытка».       Дилан нахмурилась. Ах ты дрянь.       — Ну, попробовать стоило. Мне не важно, красив он или нет — я не собираюсь спать с кем-то, не обвенчавшись с ним. Мой муж может быть страшен, как смертный грех, или сексуальнее Фабио — мне без разницы. И я не желаю слышать о физическом превосходстве Нуады или о чем-либо еще. Может, сменим тему? Я не хочу одновременно говорить и думать о вашем брате.       Дилан знала, что стоит красная, как рак. Она и должна быть. От мыслей о Нуаде и сексе ей становилось до странного неуютно, хотя она и не понимала, почему. Да еще и страшно: она ожидала, что принц в любой момент влетит в спальню и устроит им обеим кузькину мать за подобные разговорчики у него за спиной.       — На самом деле, я не хочу думать о супружеских отношениях. Вообще. Пока я не замужем, то предпочитаю избегать этой темы. Ведь, если зайдет разговор об этом, я захочу узнать, что такое замужество — это как захотеть съесть шоколадку, если вспомнишь о ней. Лучший способ избежать проблемы — не думать о ней. Когда я выйду замуж за кого-то, кто точно не будет наследным принцем Бетморы, тогда и только тогда я подумаю о… — Дилан попыталась подобрать подходящее определение. — Супружеских обязанностях.       Снисходительно улыбаясь, Нуала сказала:       — Хорошо. Как хочешь, — какая странная смертная. Не может заставить себя сказать слово «секс». Это из-за ее веры? Или потому что они говорят о Нуаде? Что же на самом деле этот человек чувствует к моему брату? — В любом случае, Дилан, скажи мне… Чем ты планируешь заняться сегодня?       Смертная вопросительно приподняла бровь. Даже не касаясь ее ладони принцесса чувствовала, что человек пытается понять, как этот вопрос связан с предыдущей темой.       — Не бойся, я не замышляю ничего гнусного. Просто тебе предстоит официально предстать перед придворными в роли истинной любви моего брата…       — Истинной любви? Это что, какой-то титул? — отвлеклась Дилан, пытаясь выкинуть из уставшего мозга любые возможные мысли о Нуаде и романтике. Думать о нем в таком ключе было… Словно думать так о Джоне. Фу. Она поежилась от неожиданной боли в животе. Да уж, романтика и эльфийский принц вообще сочетаться не должны, подумала она. Мозг попытался подсунуть ей воспоминания о том, как он гладил пальцами ее щеку, но Дилан заставила себя забыть об этом. Он не может позволить себе разводить бабочек в животе от одного простого прикосновения.       — Да, его истинной любовью. Леди, которая, если все пойдет, как надо, когда-нибудь будет с ним помолвлена, а потом станет его женой.       Дилан закатила глаза и с неожиданно разболевшимися спиной и ногой вернулась в спальню, чтобы сесть у камина. У нее мерзли пятки даже несмотря на носки. Ну конечно, мы опять вернулись к разговорам о помолвке. Они когда-нибудь прекратят? Я же сказала — пока он не станет членом церкви, я за него не выйду. Что тут так сложно понять? Она попыталась размять колено, но то только разболелось сильнее. Жаль, что магия Нуады не длится вечно. Дилан потянулась и начала осторожно массировать больное место. Скоро Викодин подействует и все будет хорошо.       — Слушайте, Ваше Высочество… Вы же знаете, что я не хочу быть женой вашего брата, да? Я вам не на пустом месте истерику закатывала. Он не хочет, чтобы я была его женой, а я очень-очень-очень не хочу его чем-то расстроить. Нам правда нужно еще это обсуждать? Я спала всего три часа, я очень устала, а тут еще вы приходите и начинаете смущать меня разговорами о том, что ваш брат и я — любовники, — она посмотрела на руки и с удивлением заметила, что порезы и расчесы почти зажили. Дилан заставила себя сосредоточиться на разговоре. — Я проснулась меньше часа назад. Я серьезно не хочу разбираться со всеми этими ухаживаниями, пока хотя бы не позавтракаю. Можно это устроить?       Она не хотела говорить грубо или зло, но она проснулась всего двадцать минут назад. И что, если Нуала, такая милая и порой очень убедительная, заставит ее согласиться на то, что потом навредит принцу? Я и так ему, как якорь на шее; я не могу совершить еще больше ошибок.       — Знаю, Дилан, это все выглядит внезапно. Я понимаю. И у нас будет время разобраться с твоими проблемами; это я могу обещать. Все-таки, нам еще нужно тебя столькому обучить…       — Что-что со мной сделать? — это звучало не слишком радужно.       — Обучить. Ты должна научиться вести себя так, как полагается при дворе. Ты умеешь танцевать? Вышивать? Петь? — Нуала замолчала, вспомнив, как на кухне Дилан издавала звуки, похожие на пение. — Ну, может, не петь. Ты можешь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте? Ты подкована в дипломатии? Ты знаешь, как вести домашнее хозяйство? Ты разбираешься в придворной жизни и интригах? Нам надо сделать все возможное, чтобы ты соответствовала моему брату, — заметив панику в глазах смертной, Нуала добавила: — Но я с этим разберусь. Пока надо придумать, как вы с Нуадой представите себя народу. Ты обязана провести как минимум какую-то часть дня вместе с ним на публике. Народ Бетморы очень интересуется отношениями дворян. Они все будут хотеть увидеть, как вы двое счастливы вместе.       Да вы шутите. Еще слишком рано для всего этого. И я на такое не подписывалась!       — Эм… Может, спросите, что Нуада насчет этого думает, Ваше Высочество? А потом поговорите со мной, — заметив убийственный взгляд Нуалы, Дилан вздохнула. — Вы же хотите, чтобы мы были парой? Ну, мы уже пара. Мы — команда. Я не буду принимать такие решения без него, — просто чтобы их никто не провел. Мало ли, что король с принцессой успели еще придумать. — Кроме того, сегодня воскресенье. Я немного ограничена в возможностях, — вздохнув еще раз, она добавила: — Извините за это.       О, да она довольно умна, подумала принцесса, сделав реверанс — Дилан в ответ ей просто помахала рукой — и выскользнула из спальни. Не могу винить ее за подозрительность. Если бы только Нуада отказался от кровопролития и на самом деле взял ее в жены. Они были бы хорошей парой.       Дилан смотрела в огонь, наконец понимая, почему ей было так одиноко с утра. Да, она скучала по Нуаде — она поняла это в тот же момент, как открыла глаза и поняла, что его нет в комнате. Он отнес меня на кровать, поняла она. Зачем? Но вопрос ушел в неизвестность, когда она осознала, что не хватает еще кое-чего важного. Со вздохом Дилан подумала о том, как она сказала, что не покинет Финдиас, пока Нуаду не отпустят вместе с ней. Кто же знал, что все затянется так надолго? К тому же сегодня воскресенье. Как ей попасть в церковь?

.

      Иногда слухи могут прорасти из крошечного семени вроде бы безобидного поступка. Порой источник сплетен поистине достоин той славы, которую ему приписывает и простолюдин, и аристократ. Однако чаще самые простые и приземленные вещи порождают самую ужасную ложь. Все же, ложь — это всегда лишь половина правды, даже когда она кошмарнее всего.       Что стало поводом на сей раз? Две недели назад наследный принц Бетморы принес младенца полурослика своей сестре, принцессе Нуале, сказав, что родители ребенка были убиты. Не будет ли Ее Высочество так добра, чтобы найти служанку в Финдиасе, которая бы могла позаботиться о сироте? Такое часто случалось, даже среди дворян. Под лестницами в знатных домах ютилось множество сирот-служек, взятых работать с самого юного возраста. Необычно было то, что принц сам принес ребенка во дворец, а не послал кого-нибудь вместо себя. Да, все знали, что принц Нуада хорошо относится к детям, но такой поступок казался непостижимым. Сам по себе — совершенно невинным: просто короткая встреча брата и сестры, которые не виделись много лет, и скромная просьба.       В мире существует множество ядов, компоненты которых сами по себе безвредны. Так, например, амарант сам по себе безвреден, но, стоит добавить к нему цветы аконита, как смесь тут же становится убийственной — не зря издревне считалось, что эти цветы проросли из капавшей на землю слюны Цербера.       Местным же аконитом стало возвращение принца в изгнании, да не одного, а с человеческой леди, которой он представил придворным Бетморы. Слухи о помолвке, пылком любовном романе и политических играх быстро разлетелись между слуг, а после стали известны и горожанам. Правда была в том, что смертная, служащая Высшему королю мира, была объявлена леди принца. Они выглядели настолько влюбленными, такими счастливыми и привязанными друг к другу, совершенно не заботясь о скандалах или возмущениях придворных, считавших людей чем-то отвратительным. С большой уверенностью говорилось, что смертная весьма уродлива, что на ее лице от шрамов живого места нет, а принцу, похоже, все равно. Это было всем, что знал народ, ни больше, ни меньше.       Были многие, кто не верил в их отношения и не хотел знать, пытались ли они скрыть за ними что-то еще. Одна из таких персон имела кое-какие мысли о дитя полурослика… И их предполагаемо убитых родителях. И она послала трех своих лучших и преданных слуг наказать наследного принца.       — Не думаю, что это сработает, — огрызнулась Пег Паулер, с отвращением глядя на плачущий узел у себя в руках. Это мелкое существо еще даже не умело ходить. И зачем оно одной из Темных Леди леса Брэдли? Водная ведьма обнюхала ребенка и поморщилась, когда он схватился за прядь ее темных волос и попытался выдрать их. Карга зашипела на дитя, оскалив острые клыки. Увидев это, младенец заплакал. Обернувшись к сестре, Пег Паулер спросила: — Почему Его Высочеству будет не наплевать на орущего дитя полурослика?       Черная Аннис посмотрела на сестру и забрала из ее рук плачущего младенца. От одного лишь его запаха ее рот наполнялся слюной.       — Ты что, не слышала, сестра, то, о чем говорили наши господин и госпожа? Ходят слухи, что этот ребенок — бастард принца от человеческой женщины, — сузив глаза, она посмотрела на зареванное красное лицо младенца и добавила: – От той самой женщины, живущей в стенах Финдиаса и носящей титул истинной любви принца.       — Не верю я в это, сестра, — сказала Паулер, тыкая в ребенка кривым пальцем. Младенец вскрикнул. — Неженка-принц не ляжет со смертной и уж точно не заделает ей ребенка. Ты знаешь, как он ненавидит детей Адама. К тому же, от этой заразы пахнет зеленью и древесиной, как от дитя зеленого человека. Ребенок принца был бы бел, как луна, а глаза у него — золотыми.       — Тогда почему, сестра, наследный принц сам принес дитя полурослика в Финдиас, неся его, как подарок богов? — прошипела Аннис сквозь зубы. — Он приходит навестить эту мелочь каждую ночь после покушения. Он точно заботится о наследнике, — Пег отпрянула от вида злобной ухмылки сестры. На ее железных клыках заблестела старая кровь бессчетного числа убитых детей. Дыхание Аннис провоняло насквозь от прогнившего мяса. Темноволосая карга потянула носом, вдыхая аромат детской плоти. Ох, вот бы отхватить хоть кусочек этого сладкого мясца…       Нет. У них задание от госпожи. Их знатная леди и ее господин имеют планы на ребенка, а заодно на смертную, которая — по слухам — его мать. Конечно, Аннис, перепробовавшая столько детского мясца, знала, что в младенце нет и капли эльфийской крови — но это и не важно. Водная ведьма слышала, что ребенок как-то дорог принцу Нуаде — иначе зачем лично притаскивать его в Финдиас?       — Нам пока нельзя убивать его, Аннис, — напомнила Пег. — Надо проверить, связан ли он со смертной. Мать она ему или нет. Маловероятно, что это ребенок принца. Но, если он так любит ее, как многие утверждают, это неважно. Если этот ребенок умрет, наша госпожа отдаст нас принцу на расправу.       — Вряд ли, сестра, вряд ли. Наша госпожа — жестокая женщина, а ее господин — еще более безжалостен. Ты знаешь, что они не простят принцу предательства и не оставят его в покое, пока при дворе есть те, кто верит, что он — наш спаситель в войне с людьми. Пока не нужно крови. Это только начало.       Пег Паулер уставилась на ребенка, продолжавшего орать и плакать. Странно, что ни одна из служек не пришла посмотреть, что происходит. Странно, если забыть, что их сестра, Зеленозубая Дженни, охраняет двери своей темной магией. Юная водная ведьма нетерпеливо поглядывала от входа на двух старух.       — Только начало, — пробормотала старая водная ведьма и посмотрела в рубиново-красные глаза Аннис. — Ну ладно. Приступим.       Аннис рассмеялась и вытащила тонкий нож из-за лифа черного платья. С гнусной усмешкой она уколола свой палец. Вся комната наполнилась запахом болотной тины. На кончике пальца блеснула капля ядовитой зеленой крови. Все еще ухмыляясь, Аннис потянулась к кричащему младенцу и капнула кровью ему на язык. Ребенок замолчал. Красная струя начала распространяться по мягкой коже, как лихорадка. Слабый, жалкий крик вырвался изо рта ребенка. Со временем — через три или четыре недели, а может быть и шесть — яд распространится по его телу, разжижая органы и мозг. Его сожжет лихорадка. Заморозит озноб. Поглотит чудовищная боль. Даже магия будет здесь бессильна. И потом ребенок-полурослик, к которому приходил принц Нуада, умрет. Это будет только первой частью наказания для принца-предателя.       — Избрать своей истинной любовью человека, — фыркнула Аннис, когда они вернули ребенка в колыбель. — Позор на его голову.       — Не бойся, сестра. Их обоих накажут, — Пег добавила с улыбкой. — Наши госпожа и господин будут этого ждать. . . .       Примечания:       — Бойн — река в Ирландии, берущая начало в Бог Аллен в графстве Килдаре и впадающая в Ирландское море неподалеку от Дрогхеды. В мифологии ирландских кельтов — одна из «двенадцати главных рек Ирландии», воды которой не пожелали напоить фоморов; само ее появление — следствие непокорности богини Боанн. Изначально на месте реки был ручей, так называемый ручей Троицы, скрывавшийся в тени девяти волшебных кустов орешника. На этих кустах росли орехи темно-малинового цвета, обладавшие волшебным свойством: тому, кто сумеет сорвать их и тотчас съесть, открывались таинственные познания о сущности мироздания. Привилегией знать эти тайны пользовался лишь один вид существ — божественные лососи, обитавшие в ручье и тотчас проглатывавшие орехи, как только те падали с ветвей орешника в воду, и поэтому знали все и обо всем. Отсюда пошло выражение «вещие лососи». Всем прочим, в том числе и верховным богам, было строжайше запрещено приближаться к этому месту. И лишь Бойн, движимая непреодолимым любопытством, присущим всем женщинам, осмелилась нарушить этот запрет богов. Но едва она приблизилась к ручью, его воды поднялись, двинулись на дерзкую и всей своей мощью обрушились на нее. Бойн удалось спастись, но воды больше не вернулись в прежнее русло. Они стали рекой Бойн, а что касается знаменитых обитателей ручья, вещих лососей, то они с тех пор вечно кружат и кружат в речной глубине, напрасно пытаясь найти на дне волшебные орехи.       В преданиях, в частности, в тексте Лейнстерской книги, рассказывается о ручье Шеннон, который, как и Бойн, рассвирепев, вышел из берегов и бросился вдогонку за дерзкой нимфой по имени Сионан, дочерью Лодана, сына бога моря Лира. Сионан направилась к другому ручью, который носил название «ручей Коннлы» и протекал глубоко в морской пучине, то есть, другими словами, в стране Молодости. «Это тот самый ручей, — гласит предание, — у которого растет орешник, дающий мудрость и вдохновение, а также орешник поэтического искусства; на этих кустах в один и тот же час появляются листья, цветы и орехи, дождем падающие в воду, отчего в ручье поднимается волна цвета королевского пурпура».       — Фабио Ланзони — итальяно-американский актер и модель, секс-символ в 1980–1990 годах.       — Пег Паулер — речная ведьма из английского фольклора с зелёной кожей, длинными волосами и острыми клыками, по легенде, она обитает в реке Тис. Она топит людей, которые слишком долго блуждают близко к краю воды, особенно любит топить непослушных детей.       — Зеленозубая Дженни — речная или болотная ведьма в английском фольклоре, которой, вероятно, объясняли жестокую гибель людей в водоемах. По легендам, Зеленозубая Дженни имела зеленое тело, длинные волосы, похожие на водоросли в воде, большие ногти и острые как нож зеленые клыки, торчащие изо рта. Зеленозубая Дженни любила топить маленьких детей ради забавы.       — Черная Аннис — персонаж английского фольклора. Считалось, что она принимала форму одноглазой карги с длинными, острыми зубами и когтями и очень бледной кожей, её лицо отдавало синевой. Черная Аннис никогда не упускала возможность отведать человеческой плоти, но чаще всего ее жертвами становились маленькие дети.