Однажды

      Дилан всунула ноги в синие джинсы — она понятия не имела, где Бекан сумел их раздобыть за пять минут в эльфийском дворце посреди волшебного города — и натянула их на себя. Идти в платье было плохой идеей — скорость превыше всего — и поэтому она схватила с бельевой веревки одну из рубах Нуады. Дрожащими руками она натянула на себя тунику кремового цвета, которая повисла на ее маленьких плечах, как свободное маленькое платье.       Я в штанах, все хорошо, сказала себе Дилан, засовывая ноги в черные ботинки. Если Нуале не нравится, что на мне рубаха ее брата, то пусть перебьется. Кроме того, принцессе сначала надо было разобраться с Моргуном, которого они с принцем послали объяснить ситуацию и задержать эльфийку, чтобы она не стала их останавливать. И Бекан нас ждет… Куда бы там Нуада его не послал, подумала Дилан, заглатывая вторую дозу Викодина и выбегая из дверей. Если бегать придется много, ее больное колено превратится в лишнюю проблему.       Нуада, одетый в черное и красное, ждал ее у лестницы, держа наготове копье. Смертная посмотрела на его заточенное лезвие.       — А это для чего?       — Если стражи откажутся нас пропускать, — бросил он. — Как твоя нога?       В ее голове роем недовольных мух жужжало раздражение. Стражи так правда сделают? Ты же… Можешь уйти, когда пожелаешь… Король Балор отпустил меня, но не его. Нуада к этой ситуации готовится? Но он же принц! Зачем королю задерживать и так унижать его?       По той же причине, поняла она, по какой он заставляет Нуаду взять меня в жены. Потому что он может. Я не позволю обращаться с ним, как с козлом отпущения. Он — принц Бетморы. Вот и живите с этим, придурки.       — Нога в порядке, — ответила она, спускаясь по ступенькам. Колено горело, возражая против подобного, но Дилан проигнорировала это. Лекарства помогут, когда усвоятся. — Думаю, я смогу быстро идти. Куда мы?       — В конюшни, — сказал эльфийский принц, когда они дошли до низа. Он схватил ее за запястье свободной рукой и потащил за собой в левый коридор. Слуги и стражи провожали их подозрительными взглядами, пока Дилан пыталась успеть за невероятно быстрым шагом Нуады.       Отец быстро узнает об этом, знал принц и потому шел еще быстрее. Если они каким-то чудом доберутся до королевских конюшен до того, как до короля дойдет, что наследный принц тащит за собой по коридорам свою смертную леди, как упрямого ребенка, они смогут уехать без каких-либо препятствий.       Но Дилан, медленная, как все смертные, никогда не сможет нагнать его, если он побежит. А уходить без нее будет безумством. Может, если они пойдут по коридорам для слуг…       Нуада понял, что быть беде, в тот же момент, как заметил дюжину Палачей-Гвардейцев, лучшую королевскую стражу, стоящую у дверей той части замка, где обитали слуги. Все двенадцать были в вытянутых металлических шлемах, из-за которых королевская элита и получила свое прозвище — Вороны. Они держали массивные железные клейморы и ждали, готовясь драться с принцем.       — Я сопровождаю леди Дилан из Центрального парка, — крикнул им Нуада, замедляя шаг и подходя к вооруженным воинам. — Она захотела вернуться в мир людей. Я могу лишь исполнить ее просьбу.       Он остановился где-то шагах в двенадцати от них. Эльфийский принц чувствовал внезапное напряжение в Дилан, когда она освободилась от его хватки и посмотрела на солдат, стоящих между ней и свободой.       — Она не пленница в этом замке. Я требую, чтобы вы пропустили нас.       — Она может пройти, — сказал один из стражей. Его голос эхом отзывался внутри шлема. — Вы — нет. Мы подчиняемся приказу Его Величества не пропускать принца-изгнанника из Финдиаса без разрешения.       — Как вы смеете! — ярость и боль пульсировали внутри него, как шок. Отец буквально приказал стражам держать его в замке? Его пальцы крепче сжались на рукояти копья. Он чувствовал панику и гнев, исходящие из смертной, стоящей позади и очень близко к нему. Если он сейчас ничего не сделает, она попробует пойти одна. Да, Палачи-Гвардейцы не тронут ее, но кто-то другой может. Даже если он даст ей пошаговые инструкции, что делать, как только она пройдет через эти двери, с Дилан все равно может случиться что угодно, если Нуада не будет ее защищать.       Но ты не сможешь, Серебряное Копье, прошелестел в его разуме голос Имонна. Нуада так сильно сжал копье, что кости захрустели от напряжения. Даже будучи с ней каждый миг и каждый день, ты никогда не сможешь полностью защитить ее. Как и принцессу. Как и свою мать. Я заберу их у тебя одну за другой. Мать, любимую, сестру. Ты ничего не сможешь сделать, Серебряное Копье.       Сжав зубы, Нуада оттеснил Дилан и удлинил копье, сказав ей:       — Стой у той стены, — он указал на нее лезвием. — Не двигайся. Я расчищу путь.       — Но, Нуада…       — Делай, как я скажу, — рявкнул он. Она вздрогнула и отшагнула. Она хочет пораниться в битве? Палачи-Гвардейцы не станут использовать ее в качестве заложника, им так не приказывали, но в пылу схватки может случиться что угодно. — Я не буду ждать…       — У нас нет времени на разборки, чье кунг-фу круче! — крикнула она, хоть и еще немного отошла. В каждой линии тела эльфа виделся гнев, его глаза потемнели до кровавой бронзы, голос сошел на грубое рычание. На миг Дилан увидела чудовище с золотыми глазами из сказки. Льва с обнаженными зубами и клыками, готового разорвать все, что встретится ему на пути.       И еще она увидела бледно-синие линии вокруг его рта, что значило, что ему плохо. Яд Имонна до сих пор действует? Ну, если она об этом спросит, он ее точно съест. Дилан попыталась пойти по-другому.       — Слушай, если ты это сделаешь, твой отец будет в ярости. Может, просто поговорить с ними?       От взгляда, которым он ее наградил, замерзла бы даже холодная кровь аглулика.       — Я — принц Нуада Серебряное Копье, наследник Золотого Трона Бетморы. Я не веду переговоры с простыми солдатами.       И ведь, подумал он, именно ими стражи и являются. Как же глубоко пал его отец, превратив элиту своей стражи в обычных прислужников во дворце. Нуада не сомневался, что это стало результатом его так называемого суда. Его высекли перед всеми придворными, а затем заставили выйти в свет со смертной и назвать ее своей истинной любовью… И вот теперь Палачи-Гвардейцы тоже унижают его, только уже в открытую. А сами, видно, думают, что это милость короля. Сузив глаза, он злобно прорычал Палачам-Гвардейцам:       — Убирайтесь с моего пути.       — Тявканье королевских выродков не страшит королевскую стражу, — ответил главарь гвардейцев. Дилан почувствовала, как напрягся Нуада. Она не могла поверить, что они застряли здесь из-за того, что кто-то считает нормальным оскорблять принца. Я побеседую на эту тему с Балором, подумала Дилан, когда капитан стражи добавил: — Мы подчиняемся приказам короля, а не вою непослушного щенка.       — Как ты смеешь…       Останови их, приказал Дух, и тепло разлилось в ее груди. Сейчас же.       Ох, блин, меня уроют, подумала Дилан и бросилась между капитаном стражи и разъяренным эльфийским принцем.       — Эй, эй! — она выставила обе руки. Нуада замер на месте, молча буравя ее взглядом; он так крепко сжимал копье, что костяшки пальцев побелели. Капитан гвардейцев что-то прошипел в шлеме, но отошел от безумной смертной, посмевшей встать между двумя воинами. — Погодите секунду! — крикнула Дилан. — У меня нет времени на то, чтобы вы мерялись крутостью!       Так, молча взмолилась она, я стою между двумя реально злобными вооруженными фейри. Отец Небесный, прошу, благослови меня, чтобы сегодня из меня не сделали шашлык. Пожалуйста. Вслух она добавила:       — И, до того, как кто-нибудь скажет или сделает очередную дурость, что именно король сказал об Его Высочестве? — Дилан посмотрела на капитана в то, что, она надеялась, было щелью для глаз. Нуада, как она заметила краем глаза, уставился на нее так, словно она обезумела.       Ну, я понимаю его чувства.       — Нуаде без разрешения нельзя и шагу сделать из Финдиаса, — прорычал капитан стражи. Эльфийский принц напрягся и угрожающе шагнул вперед.       Пытаясь подавить панику, готовящуюся захватить ее с головой, Дилан дала ему знак замереть. Он одарил ее мрачным взглядом; ее глаза расширились и она молча взмолилась: Доверяй мне. Давай же. Потом она повернулась к капитану стражу и, с напускной холодностью, сказала:       — Принц Нуада не может так сделать без чьего разрешения? — то, как она выделила голосом титул Нуады, не ускользнуло от солдата. Даже если Балор считал нормальным, что придворные Бетморы не уважают принца, она думала иначе. И, возможно, Его Величество сделал это не намеренно, подумала она. Просто… Не уследил. Но все же им с королем надо серьезно побеседовать на эту тему. — Вы собираетесь отвечать на мой вопрос?       — Мы подчиняемся тому, кому король прикажет подчиняться, — ответил гвардеец, опуская клеймору. Дилан задумалась, смотрел ли он на нее. У этого фейри вообще есть глаза? Не у всех из волшебного народца они были — некоторые обходились даже без лиц. Довольно напрягает, когда на тебя смотрит тот, чьего лица не видишь, поняла он. — Если кто-то из них разрешит Ну… — он замолчал, когда она ударила его уничтожающим взглядом. — Его Высочеству покинуть замок, мы обязаны пропустить его.       — Отлично, — ответила Дилан, преднамеренно впрыскивая презрение в голос. Ей показалось, или страж вздрогнул? Это… Странно. Эм… Соберись. — И кто они?       — Его Величество и принцесса Нуала, церемониймейстер…       Страж явно не желал продолжать, но Нуада решил не мешать смертной буравить его взглядом. Как ей это удалось — пристыдить Палача-Гвардейца парой слов и число человеческим сарказмом? Тут точно был замешан отец; эльфийский принц не знал, в чем именно, но это было и не важно. Балор приложил руку к странной покорности капитана стражи перед смертной женщиной. И она это чувствует, понял он. Она не дура. Она знает, что здесь творится что-то странное.       Он что-то от меня скрывает, поняла Дилан, угадывая мысли Нуады. Она скрестила руки на груди. Краем глаза она заметила, что принц укоротил копье. Этому чуваку не нравятся мои вопросы. Ох, как же я ненавижу все эти политические интрижки.       — Ну? Кому еще? Я по твоему тону слышу, что ты еще не все имена назвал.       — Король приказал нам, — неуверенно добавил капитан, — подчиняться леди Дилан из Центрального парка.       У Дилан челюсть отвисла и у Нуады бы тоже, но века самодисциплины заставили его сдержаться. Отец приказал королевской страже подчиняться человеку? Почему? По какой причине Балор наделил Дилан такой силой? Палачи-Гвардейцы были лучшими бойцами в Бетморе, если не во всем мире. Хоть они не смогли бы вырезать всю армию Бетморы, но они точно заслуживали своих званий. Только принц Нуада, король и Золотая Армия были лучше них, но однорукий король эльфов почему-то дал смертной власть управлять ими.       — Так, — медленно сказала Дилан. Нуада видел, как смертная пытается переварить это. Не только у него с этим были проблемы. Но она взяла себя в руки, отбросила удивление и с настоящим гневом посмотрела на капитана стражи. Напряженным, резким тоном Дилан рявкнула: — Уйдите с пути, деревенщины. Я даю свое разрешение Его Высочеству. А теперь с дороги.       Королевские стражи неуверенно ушли от дверей. Капитан склонил голову и пробормотал:       — Как прикажете, леди.       — Да-да, — фыркнула Дилан и прошла мимо них, вся пылая от ярости. Она распахнула дверь и дала Нуаде жест вести ее дальше. Во взгляде принца читалось, что она еще за это ответит, на что она резко развернула голову и захлопнула за ними дверь. — Ну, это было странно, — сострила она. — И чертовски страшно. Да еще и время потеряли.       Повернувшись к эльфийскому принцу, она тыкнула его в грудь.       Он моргнул, смотря на нее.       — Вернемся — я поговорю с вашим отцом насчет этих дурацких правил, Ваше Высочество. Я устала ото всех, кто вас ни во что не ставит. Вы заслуживаете лучшего. Гха! — она развернулась на каблуках и пошла дальше.       Странно тронутый таким заявлением — с чего ей вдруг беспокоиться об этом? — и раздраженный тем, что смертная опять умудрилась заставить его чувствовать себя таким образом, Нуада спросил:       — Ты хоть знаешь, куда идти?       Дилан остановилась.       — Ой. Вообще, нет, — вздохнув, она обернулась к нему. — Блин. Можете…       — Сюда, — про ее непослушание они поговорят в другой раз, когда она не будет выглядеть так, словно готова порезать следующее препятствие на пути своим острым язычком.

.

      Бекан ждал их перед конюшнями. Брауни подбежал к ним, воодушевленно сверкая черными глазами, и сказал:       — Вашество, я сделал так, как вы и просили. Его Величество король Араун согласен одолжить вам свою колесницу. Но он просит вернуть ее до завтрашнего рассвета. Она ждет у другого входа в королевские конюшни.       — Погоди. Араун? — спросила Дилан, настолько удивившись, что остановилась. Широко распахнув глаза, она переспросила: — Это Араун, который из потустороннего мира? Бессмертный король Аннуна? Повелитель Иного мира? Тот Араун? Чувак с огромными черными рогами, армией мертвецов и гончими, преследующими потерянные души? Ты его знаешь?       Взгляд, которым ее одарил Нуада, на сто процентов состоял из мужской гордости и удовлетворения.       — Мы часто охотились перед моим изгнанием. Я однажды спас его от одного из Турх Труйтов, — когда она распахнула рот, он ухмыльнулся. — Мне больше четырех тысяч лет, Дилан. За это время можно стать великим воином. Один дикий кабан не сможет одолеть меня… Хотя я больше никогда не полезу на потустороннюю зверя с одним кортиком. Но Араун был благодарен.       — Еще бы он не был, — сказала она.       — Я слышу сарказм? — он изогнул бровь; в его глазах мерцало раздражение, и она без подсказки поняла, что тут лучше не шутить. Эльфийский принц взял ее за запястье и подвел к колеснице Аннуна. — Идем, Нуале удалось ускользнуть от Моргуна. Если она дойдет до Палачей-Гвардейцев до того, как мы покинем дворец, она прикажет им остановить нас. Тогда уже точно придется сражаться.       Дилан молча последовала за ним, пытаясь сориентироваться. Она знала, что Нуада — умелый воин. Он (почти) в одиночку смог победить целую армию. Он сражался с Имонном и другими подлыми эльфами, хотя его высекли до мяса и накачали ядом. Но все же… Хоть он смог одолеть дикого кабана всего лишь двенадцатидюймовым ножичком — что уже удивительно — сейчас им как-никак угрожает далеко не злобный чихуахуа. Да, Турх Труйты, сыновья легендарного уэльского кабана, были невероятно опасны. По весу и размерам походящие на огромных лошадей, злые, как демоны, и жаждущие крови, как голодные вампиры. Турх Труйты нападали и убивали только чтобы отведать горячей свежей крови. Один из знакомых ей Охотников как-то приносил ей в подарок клыки такого за спасение дерева его жены, и они были размером с ее руку. От одной мысли, что Нуаде пришлось сразиться с таким чудищем, у нее в горле перехватило дыхание.       — Что произошло, когда ты сражался с ним? — неожиданно спросила она, пока они шли по конюшням. — Он… Ранил тебя?       Нуада остановился и посмотрел на нее. Почему она выглядит такой обеспокоенной? Это было с две тысячи лет назад. Он тогда был еще подростком. Но ее почему-то это заботит.       — Расскажу в другой раз. Сейчас думай о своей Лизе. О, отлично, Бекан, — Нуада остановился и указал на массивную черную вещь перед ними. — Колесница Аннуна.       Дилан уставилась на гладкий черный лимузин с темными тонированными окнами и сверкающими колесами. Она смутилась и посмотрела на принца.       — У вас есть лимузин? Не очень-то вы о природе заботитесь, Ваше Высочество. Они жрут бензин, как черти.       Он фыркнул.       — Я-то думал, ты видишь сквозь чары. Воспользуйся своей способностью Видеть, а не глазами. И не кричи, — добавил он, когда она резко выдохнула и отпрянула. Там, где стоял прекрасный лимузин, она видела массивную черную повозку, в которую были запряжены четыре очень, очень, очень, очень огромных Турх Труйта.       Их глаза сияли странным, потусторонним зеленым светом, от которого Дилан вспомнились огни святого Эльма. Их клыки были темными от крови, эльфийской и человеческой. Серебряная щетина сверкала каплями прозрачного яда. В ней смертная увидела острые края клыков, которые выпирали из-под темного свиного меха. Так близко эти чудовища выглядели огромными и пугающими. Нуада поборол одного из них?       — Ты безумец, — на выдохе сказала она, пытаясь не смотреть на злобных кабанов. Ее сердце билось так часто, что подобралось к горлу. — Прям серьезно. И, — резко добавила она, — к вашему сведению, Ваше Высочество, я не закричу. Вы за кого меня считаете?       — За человека. В обморок падать будешь?       Она метнула в него взглядом.       — А похоже, что мне хочется?       С идеально безэмоциональным лицом он ответил:       — Немного, — она правда побледнела. И Нуада понимал, что она в полушаге от того, чтобы не ударить его по лодыжке за такое. Но она опять посмотрела на волшебную повозку, дверь которой украшал серый герб Аннуна — череп, увенчанный короной и рогами. Дилан спросила:       — Значит… Просто залезать?       — Да, fy arglwyddes, — хрипло ответили ей.       Дилан подняла голову и уставилась на одетую в черную вельветовую и кожаную ливрею гоблинку со свинячьим лицом, с улыбкой сидящую на козлах. Смертная была удивлена тем, что у нее было лицо, как у свиньи, хотя вместо головы у фейри был череп. То, что сказала ей аннунская гоблинка, было валлийским устрашающим вариантом «моя леди». Другой гоблин, только уже мужчина, слез с колесницы и открыл дверь.       — Тут говорят, что вам надо съездить в мир людей. Эта колесница может попасть куда угодно, быстрее всех в мире. Забирайтесь. Кабанчики не кусаются. Они помнят Эйха Хухельдера — Его Высочество, одолевшего одного из них.       В этот момент Дилан заметила, что на одном Турхе Труйте виднеются несколько белесых шрамов на боку и один даже очерчивает шею, словно серебряная цепочка. Она посмотрела широко распахнутыми глазами на Нуаду, который просто кивнул. Не находя слов, она позволила гоблину-лакею помочь ей взобраться внутрь. Нуада залез следом, и дверь захлопнулась.       — Подушки из черного вельвета, — вымученно весело отметила смертная, разглядывая интерьер кареты. Принц видел, что она слегка дрожит, возможно от того, что узнала и увидела за последние пару минут. — Чувствую, они тащатся от всего, что черное и с рогами. И это, конечно же, выглядит для людей, как лимузин. Превосходная маскировка. Серьезно.       Повозка вздрогнула и начала двигаться. Когда в неожиданной тишине раздался приглушенный звук удара хлыстом, Дилан вздрогнула и нахмурилась.       — Блин. Надо успокоиться. Собраться.       Нуада нахмурился, глядя, как смертная прижимает руки к глазам. Когда она так вела себя, она была сильно подавлена. Сев рядом с ней, он спросил:       — Что-то не так?       — Что не так? — повторила Дилан, полусмеясь, полуневеря. — Скорее, что так. Не так то, что я была с вами, пока один из моих пациентов нуждался в моей помощи. Не так то, что Бекан говорит, что моя пациентка забралась на крышу Хадсон Молла с пистолетом, который она добыла неясно где, и хочет стрелять в толпу, чему я ни разу не верю.       Дилан неожиданно замолчала, но не из-за неприятной поездки — волшебная колесница не могла наткнуться ни на камень, ни на яму. Смертная начала понимать.       — Я знаю, чего она хочет — чтобы ее пристрелили копы. Чтобы она умерла быстро и безболезненно. Как только я приеду туда, она скажет, что произошло что-то ужасное и что это не моя вина, что она больше не хочет жить. И потом она наставит пистолет на толпу придурков, которые решили, что девочка-подросток с разбитым сердцем — это летающий цирк с конями. Раз копы уже на месте, я не сомневаюсь, что они ее пристрелят. Они убьют ее, и это будет из-за того, что я была с вами вместо того, чтобы быть дома, куда она могла прийти.       Дилан отсела на противоположное сиденье и закрыла лицо ладонями.       — Это все моя вина, — пробормотала она сквозь пальцы. — Как я могла быть такой безответственной?       — Я не могу увидеть в этом твою вину. Люди всегда делают глупости по глупым причинам…       — Не смейте говорить еще хоть слово, — сказала Дилан самым холодным голосом из всех, что эльф от нее слышал. Когда она подняла лицо и посмотрела на него, ее глаза были ледяными. — Как вы смеете? Вы даже не представляете, как она жила. Вы не знаете ее. Как вы смеете говорить так о ком-то, будь вы принцем или нет, когда вы их не знаете?       Он открыл было рот, чтобы возразить, заговорить, укорить, но она продолжила до того, как он успел что-то придумать.       — Я — все, кто у нее есть, кроме ее парня. Ей четырнадцать. Вы знаете, каково быть четырнадцатилетней девочкой в Нью-Йорке, у которой есть лишь два человека, заботящиеся о ней? Особенно когда твоя мать работает проституткой, отец считает тебя поехавшей, брат — гангстер, барыжащий наркотой и пытающийся подложить тебя под лидера своей банды, а парень — из враждующей банды, о чем нельзя никому рассказывать, и еще ты умеешь Видеть. Единственная причина, по которой у нее есть я, — это то, что, спасибо всем святым, ее учителя позвонили мне, а не кому-то еще, когда она пришла в школу с порезанными руками.       Нуада долго смотрел на Дилан, прижимающую пальцы к вискам с закрытыми глазами. Он хотел злиться — как смеет она так говорить с ним? Ему не нужно знать людей, потому что они были жалкими и пустыми существами без чувств и души. Принц поборол сильное желание встряхнуть ее, как непослушного ребенка. Как она смеет говорить с ним с таким неуважением? После всего, что он сделал для нее?       — Простите, Ваше Высочество, — неожиданно прошептала смертная. Нуада, уже готовый указать ей на ее место, удивленно моргнул. — Не стоило орать на вас. Вы этого не заслуживаете. Простите. Я просто… Очень пекусь о моих пациентах, — она протерла лицо и посмотрела на него усталыми глазами. — Не злитесь на меня, ладно? Мне очень жаль. Я ненавижу, когда люди вешают ярлыки на моих пациентов. В основном это корень всех их проблем. Пожалуйста, не злитесь. Я прошу прощения.       Он не злился — скорее, был раздражен, но внезапно не стало и этого. Он больше запутался. Внезапно она стала выглядеть такой усталой. Такой вымотанной. Ее плечи поникли, а под глазами появились темные круги, которых он раньше не замечал. Куда делся свет из ее взгляда? Вся ее радость? Нуада никогда раньше не видел смертную такой разбитой. И она никогда не кричала на него в гневе.       — Я не зол, — он остановился и добавил: — Ты боишься за девочку… И любишь ее.       — Да, — сказала она и невесело рассмеялась. — Я и пятнадцатилетний бандит, который не хочет такой жизни. Рафаэль хороший парень. Я видела его пару раз. Он чист насколько, насколько может быть бандит. Они копят деньги, чтобы переехать в Канаду, когда Лизе будет восемнадцать. Сбежать из банд. Быть где-то в безопасности, — она вздохнула и потянулась на сиденье. — Я помогала им, но не могла сделать многое, потому что родители могли узнать и отдать Лизу к другому доктору.       Она закрыла глаза. Нуада увидел, как в ее позе что-то сломалось. Когда она задала ему вопрос, ее голос дрожал.       — Нуада, что мне делать?       — Когда-то ты говорила, что справишься с любыми трудностями, если помолишься, — сказал принц, чувствуя себя идиотом. Он знал, что молитвы — пустая трата времени, бесполезный зов к безответным богам. Но Дилан верила в его силу, напомнил он себе и спросил: — Ты помнишь об этом? Веришь в это?       После долгих минут тишины она ответила:       — Да.       — Значит, этим и займись, — сказал он и повернулся к окну повозки, ощущая себя еще большим дураком. Что значит вера одной женщины против человеческого зла? Лишь одна капля в безжизненной пустыне.       Сахара. Обжигающий песок и палящее белое солнце, земля, на которой почти ничего не растет. Пустыня, полная кочующих дюн и горячего ветра — прямо как мир, созданный и создающийся людьми из когда-то плодородной земли. Одним из имен Дилан было Сахара, но, словно назло ему, женщина старалась вернуть жизнь в осушенные людские сердца. Зачем ему поддерживать ее жалкие надежды на это? Лучше разрушить ее беззаветную мечту сейчас, не дав ей разрастись и напитать ее злобой, как остальных людей.       Но это выглядело почти что убийством.       Несколько минут прошли в напряженной тишине. Потом он услышал, как Дилан села, и больше почувствовал, чем увидел, как она наклонила голову. Его острый слух донес до него слабый шепот: Отец Небесный, дай мне поддержку…       Эльфийский принц сосредоточил взгляд на мире, проносящемся за окном, игнорируя молящуюся смертную. Ему нужно было о многом подумать, пока она занята. Почему однорукий король приказал Палачам-Гвардейцам подчиняться Дилан? Это выглядело совсем нелогично. К чему такие почести смертной?       И почему Нуада позволил Дилан ослушаться его и так резко обращаться к нему? Да, ее неподчинение помогло им обойтись без драки со стражей, но капитан Ойсин за свои оскорбления еще ответит. «Королевские выродки», злобно припомнил принц. Он поплатится за это.       Но то, как она говорила с ним сейчас, в повозке? Как будто они были равно, а не просто смертная с принцем. Как будто он был одним из ее пациентов. Как будто она была моей матерью, подумал он и раздраженно глянул на нее.       Но все недовольство ушло, когда он увидел слезу, текущую по ее щеке. Ему не нужно наказывать ее. Она сразу поняла, что зашла слишком далеко, и извинилась. Это хорошо. Он не задира и не бандит, чтобы орать на плачущую женщину в припадке ярости. Он просто смотрел на то, как Дилан шмыгнула, стерла слезы и легла на подушки.       Он хотел ей что-нибудь сказать. Спросить про слезы. Где сила, бывшая в ней раньше? Но ее пустой взгляд, словно она потерялась в своих мыслях, заставил его поколебаться.       — Не против, если я спою? — неожиданно шепотом спросила Дилан. — Мне от этого становится лучше, если я волнуюсь.       Ухх. Ее пение. Почему она так часто поет, если постоянно фальшивит? Но, если он скажет «нет», она опять заплачет, и ему придется что-то с этим делать. Поэтому Нуада сказал:       — Делай, что хочешь.       Песня была тихой и очень грустной, но он видел, что слова словно наполняют ее, придают ей силы и расслабляют. И он вспомнил, что говорила Ариэль о том, как Дилан поет. Словно она молится в песне, понял Нуада. Как будто песня была молитвой.

Я закрою глаза. Я чувствую мой путь, Доверяя шепоту моей веры. Я держусь за Тебя… Отец. На каждом шагу, что я делаю по жизни, Я держусь за Тебя.

      Дилан поборола страх и ужас, душившие ее. В спокойствии, которое подарила ей песня, она неожиданно вспомнила стих из Алма: «Но вот, я воззвал к Нему — и нашёл покой своей душе». Ладно, подумала она, чувствуя тепло в груди. Ладно. Спасибо Тебе. Думаю, теперь я смогу сделать это. Спасибо Тебе, Отец Небесный. Она встретилась взглядом с Нуадой — знал ли он, что она видит беспокойство в его глазах? — и улыбнулась.       — Я в порядке, — сказала она и выдавила улыбку. Она чувствовалась натянутой, но Дилан повторила: — Я в порядке.       Пару долгих минут спустя эльфийский принц ответил:       — Хорошо.

.

      Как только Дилан вышла из лимузина, на нее набросился Джон. Нуада, окруженный чарами до такой степени, что тошнило, вышел из колесницы в тот самый момент, когда молодой человек с пылающим взором держал смертную за плечи, тряс ее и кричал:       — Да что с тобой такое? У тебя есть обязанности! Где ты была, Ди?       Он опять ее встряхнул. Дилан щелкнула зубами так, что Нуада это услышал.       — Я с ума сходил! Ты пропустила ужин, не приходила к доктору, не звонила, оставила одну записку — какого черта? Почему ты оставила телефон…       Крепкая рука сжала Джона за запястье так сильно, что кости заскрипели. Правительственный агент вздрогнул и попытался отпрянуть от высокого блондина с карими глазами, полными желания убивать. Джон знал, что сейчас этот мужчина раздумывает над всеми причинами, почему его неплохо было бы убить. По мрачному свету, идущему из этих странных глаз, молодой человек понял, что таких веских причин была пара сотен.       — Отпусти ее, — прорычал мужчина. В его ледяном голосе бурлила ненависть. Внутренности Джона задрожали. — Сейчас же. Или я сломаю тебе запястье.       — Нет, Нуада, все хорошо, это мой брат, — резко сказала Дилан и повторила это еще раз. Ее тон был тем же, но ей пришлось моргнуть и посмотреть на мужчину с золотистыми волосами, собранными в конский хвост, и одетого в черный официальный костюм с галстуком. Его глаза больше не были янтарными, а превратились в простые карие. Он казался смертным, хотя странная дикость в этих глазах не давала полностью убедиться в этом. От прошлого него остался лишь шрам через весь нос. — Воу. Погоди… Постой.       Дилан выбралась из рук Джона и потерла глаза. Чары вокруг принца заблестели, но не развеялись. Ее виски запульсировали. Нуада смог зачаровать себя, чтобы стать похожим на человека?       Ну, конечно же, он смог, поняла она. Возможно, в таком обличье он шпионил за людьми.       — Так, ладно. Это… — Дилан не закончила. Она не видела сквозь чары, потому что они были наложены принцем, но чувствовала их. Видела отблески, так сказать. Будь Нуада королем или ходи он в зачарованных королем одеждах, она бы лишь чувствовала сильную головную боль. Даже сейчас, пытаясь глядеть на принца сквозь чары, ее мутило. А если так не делать, то приходится смиряться с тем, что Нуада стал выглядеть, как один из тех бизнес-магнатов из фильмов, которые постоянно соблазняют хорошеньких официанток и летают на самолетах каждые выходные. Но говорить ему об этом она не собиралась. — Новый образ.       — Это кто, мать его, такой? — спросил Джон, привлекая ее внимание. Дилан чувствовала, как гнев и облегчение проходят через него электрическими разрядами. От этого кожа зачесалась. — Тебя не было почти пять дней, а теперь ты приезжаешь с каким-то богатеньким муда…       — Чувак, ну серьезно, — если брат договорит, Нуада его пригвоздит к стене, не дернув и бровью. — Поговорим об этом позже. Отведи меня к Доновану. Надо поговорить с Лизой.       — Дилан, — предостерег ее близнец, перебарывая желание опять ее встряхнуть. Он не хотел снова иметь дело со странным мужиком, который следил за ним злобным взглядом. От него у него были мурашки по коже. — Она на крыше с пистолетом. Тут повсюду журналисты. Что ты там будешь делать? Они уже привели спецназ. Ей оттуда живой не спуститься.       — Для начала заткнись. Не будь таким пессимистом. Ей нужна я, — ответила Дилан. — Я знаю это. Донован меня к ней отведет. Я уже работала с ним, мы давние друзья.       — Это небезопасно!       — Жить тоже, — ответила сестра, одаривая его улыбкой, после которой они всегда попадали в неприятности. — Все в конце концов умирают. Так что не мешайся. Погоди. А моя трость у тебя? — Джон рыкнул и подал ей костыль. — Спасибо, — бросила близняшка. — Донован! — Дилан похромала к полицейским машинам, среди которых стоял рыжий коп, машущий ей рукой.       Странный блондин последовал за ней. Джон собирался схватить его, но мужчина осадил его злобным и ненавидящим взглядом.       — Не тронь меня.       — Только тебя ей там не хватало, — сказал Джон и отпрянул, когда на долю секунды карие глаза стали бронзовыми. Супер, это фейри. Зачем она его притащила? Чем она вообще занимается? Они опасны, а она все равно с ними таскается. С ума сошла уже. В свою защиту он добавил: — Именно! Такими вещами лучше заниматься наедине. И, раз Лиза сможет Увидеть тебя, ты просто испугаешь ее еще сильнее.       Дилан взяла меня с собой, чтобы я был рядом с ней, подумал Нуада, игнорируя смертного идиота, который вздумал стоять у него на пути. Принц обвел взглядом толпу мельтешащих людей. Смертные с камерами и микрофонами, одетые в дешевую рабочую одежду; бесполезная человеческая полиция в темной форме; группа разновозрастных людей, собранные за старой желтой машиной. Все они смотрели либо на крышу отвратительного человеческого здания, либо на Дилан, спорящую с полицейским. Двое темноволосых детей-близнецов изумленно смотрели на самого Нуаду. Рядом с ними стояла девочка постарше, внимательно вглядываясь в эльфийского принца. Похоже, они были родственниками. Эти трое детей Видели его? Возможно, это были пациенты Дилан. Тоже пришли ей помочь?       Ей будет сложно. Мне нужно пойти с ней, как того требует честь, хотя мне больно помогать смертным. Почему я вечно попадаю с ней в разные ситуации? Бесящая женщина. Но, если я так сделаю, отец будет менее зол.       Джон посмотрел на то, как его сестра и коп, в котором он узнал Джеймса Донована, живо спорят с главой спецназа, и повернулся к высокому блондину.       — И кто же ты такой?

.

      Донован, весь красный и злой от того, что она ехала так долго — «У тебя не может быть личной жизни, пока на тебе навешаны все эти психи, док» — лично провел Дилан по лестнице, ведущей на крышу Хадсон Молла. Даже в теплой тунике ей было холодно под холодным воздухом кондиционеров.       Зачем они охлаждают воздух в ноябре? Вот дураки.       Смертная уже придумала план нападения. Вернее, план перехвата. Даже от мысли об этом у нее начинали болеть шрамы на локтях. Лиза раньше спрашивала о них, но Дилан предпочитала отмалчиваться. Сейчас не будет. Если Лиза думает, что ее лечащий врач не знает, что она задумала, то Майерс покажет, что она ошибается.       Видимо, все из-за Рафаэля, подумала Дилан, взбираясь по ступеням. С ним что-то случилось. Я такая дура. Мне нельзя оставаться с фейри, поняла она, игнорируя говор полиции на лестничной клетке. Мне нужно будет вернуться. Такого больше нельзя допустить.       — Каков план, док? — спросил сержант, врываясь в ее мысли.       — Как и всегда. Мне плевать, что вы услышите или увидите, — сказала Дилан, пытаясь забыть о боли в ноге. Бетонные лестницы Молла портили ей все настроение. От бега ее колено просто горело. — Не стреляйте в девочку. Даже если она наставит на меня пистолет. Она меня не тронет. Дайте мне поговорить с ней. Поняли?       — Если наставит пистолет на толпу, — ответил Донован и нахмурился. — Мы ее ликвидируем. Мы не позволим, чтобы она ранила мирных жителей.       Смертная открыла рот, чтобы возразить, но коп прижал палец к губам.       — Здесь уже не тебе решать. Не вмешивайся, — они подошли к последней двери. — Ладно. Шоу начинается, док. Удачи. Не попади под пулю, лады?       Отец Небесный, прошу, не дай мне все испортить.       Она почувствовала дрожь, охватившую ее спину и волосы на затылке, и глянула через плечо. Внезапно ей показалось, что кто-то стоит рядом с ней. Не Донован — он был слишком далеко. Но рядом кто-то был, теплый и успокаивающий, несмотря на то, что она не видела его.       А потом она заметила мерцание. Дрожь в воздухе, как жар, исходящий от асфальта летом. Блеск золотых глаз и бледную кожу. Что-то теплое скользнуло ей в руку, и она почувствовала знакомое прикосновение, как прошлой ночью. В ее голове раздался голос Нуады: Я здесь. Я пойду вместе с тобой.       Дилан удивленно нахмурилась. Зачем? Я думала, ты останешься в колеснице.       Моя честь требует оберегать тебя, ответил эльфийский принц таким тоном, как будто то было обычным делом. Она попыталась не закатить глаза. Почему он всегда говорит так, словно делает ей одолжение? Может, конечно, он делает так, чтобы она улыбнулась. Я должен защищать тебя, как от моего народа, так и от людей. И поэтому, с немалым раздражением добавил Нуада, отец не сможет ничего сказать на то, что я покинул Финдиас.       Ладно. Просто не слови пулю, ответила ему Дилан, положив ладонь на ручку двери. Ледяной металл практически обжигал. Попадешь — я буду сильно злиться. Вы даже представить себе не можете, как это испортит мне день, Ваше Высочество.       Если из-за этого ты опять начнешь меня пилить, сказал невидимый эльфийский принц, я постараюсь не пораниться. Если я буду вынужден снова выслушивать, как ты меня отчитываешь, я могу отбросить свою честь и совершить убийство, чтобы отдохнуть от твоего острого язычка.       Ой-ой. Но она почувствовала, что ее плечи слегка расслабились. Глубоко вздохнув, она повернула ручку. Щелканье открывшейся двери ударило ее, как выстрел. Она слышала, что Донован и спецназовцы что-то обсуждают на лестнице за ее спиной, но проигнорировала их. Доновану она доверяла — они вместе уже работали. У него была здравая голова на плечах. Обычно он прислушивался к ее словам. Хотя она слишком пеклась о своих пациентах, Дилан знала, что иногда радикальные методы необходимы.       Но Дилан хотелось, чтобы вместо грубоватого сержанта тут была лейтенант Пибоди, ее давняя подруга и обычная коллега в таких ситуациях. Пибоди всегда верила в нее. Верила в то, что Дилан сможет справиться.       Прямо перед тем, как выйти на кусачий ноябрьский мороз, Дилан медленно выдохнула и поборола душащий ее ужас. Она почувствовала тепло и налет магии и поняла, что одновременно разговаривать с Лизой и следить за Нуадой будет крайне сложно, но молилась, чтобы это было не так невозможно. Но, по крайней мере, она была не одна.       В своей голове Дилан сказала: Спасибо, что ты здесь, Нуада. Спасибо. И, прошу, не важно, что произойдет… Не вмешивайся. Просто стой и не мешай. От этого зависит жизни людей.       Потом доктор открыла дверь на крышу и пошла на свое привычное поле битвы.

. . Конец второй книги: Между мирами