what goes around comes around

— Да он был ублюдком, на самом деле, — Минхёк подал голос. Кихён резко поднял голову, позволяя рассмотреть покрытые влажностью глаза. Несколько очередных слёз скатилось по его щекам. — Ты прав, — хрипло согласился он и снова отпил шампанское из прозрачного бокала. На самом деле, Минхёку очень хотелось погладить Кихёна по голове или по плечу, как делают все нормальные люди, напиться с ним, пойти буянить — что там ещё делают настоящие друзья. Но он ничего не мог. — Слушай, — Минхёк сел напротив Кихёна. — Хочешь, можешь побить меня. Я всё равно не почувствую. — Чего? — удивлённо переспросил Кихён. — Ты дурак, что ли? — Ну, — Минхёк почесал затылок. — Пар выпустить, знаешь… — Лучше помолчи, — рассматривая шампанское на дне бокала, попросил Кихён. Минхёк кивнул. Кихён вздохнул и кинул быстрый взгляд на окно, будто ожидал чего-то. На него было больно смотреть — красные заплаканные глаза, такой же красный нос, синяки под глазами и покусанные губы. Минхёк жалел, что не мог обнять его и поцеловать, да и даже если бы мог, вряд ли бы решился. Кихёну больше нравились мужественные, волевые парни, с ледяными чертами лица и уничижающим взглядом, а не дурачки вроде Минхёка, способные разве что предложить побить себя в качестве утешения. — Как же плохо, что ты мёртвый. Родиться бы лет на двадцать раньше, — горестно произнёс Кихён. Он долил себе в бокал шампанское и осушил сразу половину. — Тогда бы мы смогли нормально общаться. — Не, нахер надо, — поспешно возразил Минхёк. — Ты бы ревел на моих похоронах хуже матушки. Кихён прыснул от смеха, заставив Минхёка нежно улыбнуться. Несмотря на краснючие глаза и потрёпанное очередным говнюком сердце, он выглядел прекрасно, а его улыбка пробуждала в Минхёке давно, казалось бы, потухшую тоску по жизни. Спустя столько времени, проведённого с Кихёном в одной квартире, в нём вообще много всего изменилось. По крайней мере, с живыми людьми он ещё никогда не дружил. Да и не влюблялся в них тоже. — Хочешь, посмотрим Красотку? — подавшись совсем близко к Кихёну, спросил Минхёк. — Хочу, — Кихён снова улыбнулся. Минхёк не мог чувствовать запахов — привилегия живых, —, но от Кихёна наверняка пахло шампанским и чем-нибудь сладким. И сегодня точно не очередным противным одеколоном, которым пользовались все его бывшие парни. Минхёку вдруг до жути захотелось к нему прикоснуться. — Замри, — тихо попросил он. Кихён поднял удивлённый взгляд и послушно застыл, прикусив губу. Вдохнув, больше для самовнушения, чем от нехватки воздуха, Минхёк наклонился. Несмотря на то, что он был почти прозрачным, Кихён смотрел точно в его глаза — неотрывно и потрясающе нежно. Не разрывая взгляда, Минхёк поднял руку, пытаясь унять фантомную дрожь, и бережно прикоснулся к мягкой щеке Кихёна. — Я чувствую, — удивлённо прошептал Кихён и накрыл его ладонь своей, прикрыв глаза. Минхёк тоже чувствовал — каждый миллиметр нежной кожи под кончиками пальцев. Слышал чужое ускоренное сердцебиение и сбившееся дыхание. Видел, как дрожат слипшиеся от слёз длинные ресницы. Минхёк не переживал, что мёртв. Не переживал, что слонялся двадцать лет по одной и той же квартире. Кихён того стоил.