А Юнги пускает слюни

Как только Чанми закрыла за собой дверь, Юнги смог выпрямиться и перевести дыхание. Почему эта девчонка не даёт ему шанса, но везде его преследует? Вот даже тут, где он только и находит покой, она его донимает. Но, чёрт возьми, если уж пришла, пусть заходит, а не заглядывает. Но тогда Юнги бы не отвечал за себя. Он раздраженно кинул ручку, которой писал, в угол комнаты. Больше работать он не сможет. И идти в общагу тоже нельзя. Таким образом, Чанми теперь и в общаге, и здесь, в его комнате, в его мыслях, на бумаге. Как она это делает? Просто как?... Парень приглушил свет, включил на минимальную громкость и на повтор "Let me know you" и улегся на твёрдый и неудобный, но такой любимый диван. Сегодняшняя ночь пройдёт хреновее остальных, потому что будет решающей. Может, сегодня Юнги решит, что делать: держать дальше или забыть. В один момент Шуга открыл глаза и понял, что уснул, вместо того, чтобы хорошенько подумать о своем будущем, как он частенько любит. Давно он не спал в своей "мастерской". Да, Чанми здорово его меняет, но он не мог понять, нравится ли ему это. Он посмотрел на часы: четыре утра. Самое время идти домой, иначе менеджер, обнаружив его тут утром, снова станет орать. Он же для альбома старается, мать твою. Хотя, признаться, сегодняшняя ночь была абсолютно непродуктивной во всех смыслах. Шуга убрал все следы своего позднего присутствия здесь, выключил музыку и свет и вышел. Боковым зрением он заметил то, во что он не хотел верить и молился, чтобы ему показалось. Но увы или к счастью, рядом с его дверью, упершись в стену и подогнув ноги к груди, спала Чанми. Ее безмятежное, светлое даже в темном коридоре, лицо заставило Юнги почувствовать себя полным дерьмом. Она спала тут в такой позе, ожидая его, а он даже не подумал проверить, ушла ли она, твою мать, домой, в тепло и безопасность. Она ждала его, пока он нагло спал на диване; он ведь даже не работал. Чанми слегка склонила голову во сне и облизнула пересохшие губы. У Юнги снова появилось непреодолимое желание коснуться губ, которые ему не принадлежали. Только вот после своего поступка он имел ещё меньше прав сделать то, что так хотел. Он слегка коснулся ее рук, обнимающих колени — глаза девушки сразу же распахнулись и в недоумении уставились на Юнги. Аня, словно почувствовав себя виноватой, опустила глаза, когда Шуга с укором оглядел ее. — Надо домой… — пробубнила она под нос. — Да, пора бы, — выдохнул Мин, — четыре утра уже. Чанми подняла на него удивленный взгляд, а он только улыбнулся, извиняясь. Только вот Аня бы никогда не поняла, что он просил прощения, и уж тем более за что. Сейчас она чувствовала себя виноватой. И опять-таки не была уверена почему. Оба виноваты без вины и оба отвергнуты без отказа.

***

Девушка помнила, как они с Юнги ехали на такси, а она вместо того, чтобы наслаждаться каждой минутой наедине с биасом, дремала. Так в полусне и добралась до дивана, но Юнги всячески упрашивал ее пойти на кровать. Но она была непреклонна, поэтому уснула крепко и окончательно, улегшись на диван напротив дивана Юнги. Закрывать глаза и последним видеть своего биаса — вот что такое счастье, подумала Аня, едва проснулась утром. Мин все еще спал напротив. Аня, не дыша лишний раз, присела около парня на корточки и вгляделась в его лицо, такое спокойное и открытое во сне. И на что она могла рассчитывать, когда желала подружиться с этим ангелом на земле? Медленно скользила взглядом по каждому миллиметру бледного лица Юнги, и мурашки бегали толпами по всему ее телу. Очень близко, как не заснимет ни одна камера. Чувство, которое не подарит ни один фансайн. Каково это взять биаса за руку? Чанми узнала это, только совсем невозможно описать этих чувств. Но каково это взять его за руку самой, не прося разрешения? Каково это обнять его? Она услышит его сердцебиение, а ее участится? И чем он будет пахнуть? Чем пахнет ее Юнги? А его волосы? Как они на ощупь? Они пахнут его шампунем? Аня в нерешительности протянула руку к любимому лицу, надеясь, без последствий коснуться его. В этот момент глаза парня раскрылись, а Аня провалилась на спину, от испуга. Шуга подал ей руку и помог встать. Долго не хотел отпускать. Но Аня снова вырвалась и, краснея, скрылась в дверях ванны. Что было в ней особенного? Возможно, необычная внешность. Но это только верхушка айсберга, которая позволила Мину узнать о существовании Чанми. Ведь не может у него внутри все сотрясаться, только от ее белой кожи и больших глаз, отличных от глаз корейских девушек. Хотя внешность, определённо, была не последним пунктом. Он не может заглянуть внутрь, но снаружи он видит то, что сводит с ума. Ее эти глаза, хрен знает, глубокие или ещё какие-то, но смотря в них он, определено, терялся, забывал кто он и где он. А этот ее милый акцент и частые ошибки в словах, которые бесят его в речи у других иностранцев, но умиляют в ней. Да, Юнги точно уже не суровый рэпер. Каждое ее слово, растерянный взгляд в его сторону, ее танцы в комнате тренировок, ее старания на кухне, ее улыбка, ее постоянные избегания контакта с ним; ее терпение, которое она вырабатывает, все ещё засыпая каждый вечер на диване — все это создавало для Юна иллюзию, что он ее знает. Но он ни черта не знал. Только очень хотел. Это смешно, что взрослый мужик не может разобраться в чувствах, но это не стыдно. Ему не стоит ждать, пока она сменит биаса, пока нынешний надумывает, или пока она не выйдет замуж; если хочет взять за руку, обнять, поцеловать, почувствовать кожей ее кожу- значит, нужно делать. Следовать зову сердца. Разве не так он, мать твою, пишет в своих песнях? Из мыслей Юна вырвал голос макнэ, который с испуганным лицом вломился в комнату. — Где Чанми? Менеджер-хен идёт! Юнги подскочил с дивана как раз в тот момент, когда Аня преспокойно вышла из ванной вперёд головой, вытирая волосы. Юнги схватил ее за руку, чем сильно удивил, мягко говоря, и затащил в свою тёмную комнату. Парень прижал девушку к стене у самой двери и плотно закрыл ее. В момент, когда он закрыл дверь его комнаты, парень слышал ещё один хлопок — открылась входная дверь.