***
— Малфой, тебя мой кузен покусал? С чего ты вздумал ронять пиявок? Теодора сейчас даже нет в школе, — возмущался Поттер в больничном крыле. Малфой и сам не знал, с чего вдруг так внезапно дрогнула рука. Ну, просто… все любят Короля, разве не так?***
— Интересно, — размышлял Дурсль на обеде, — а зачем волшебникам философский камень, если уменьшающее способно жабу превратить в юного головастика? — Это будет старый головастик, — разъяснил очевидное Малфой, как раз возвращающийся из больничного крыла. Совершенно случайно его путь пролегал мимо гриффиндорского стола. — Как это? — Поттер даже перелез обратно через лавку, чтобы было удобнее смотреть на рассказчика. — Как, как… Как сами говорите — на лицо головастик, а жить осталось «два понедельника». — Хм. Такое девчонкам должно понравиться. Думаю, наша тетушка Мардж не отказалась бы выглядеть как юный головастик. Не совсем младенец, конечно, без фанатизма… Но лет на двадцать-двадцать пять… — Слушай, Дэ, а может подарим ей на день рождения несколько капель зелья? — Сдурел? Нас папа за Рапунцель выпорол. Родную сестру ему будет в два раза жальче, как считаешь? — Кто не рискует, тот не пьет шампанское. — Так тетя шампанское и не пьет, она больше бренди предпочитает. Гарри разочарованно вздохнул. В магии ему нравилось всем заклинаниям и зельям находить практическое применение. Чары, которые ни за чем не нужны, его невероятно раздражали. А ведь по самым бесполезным еще и экзамены сдавать! После обеда кузены дружно перевернули чайные чашки на блюдце, узрели там каждый по Гриму и радостные побежали к профессору Грюму на урок защиты от Темных Искусств. Профессор смотрел на класс… настороженно. От него только что вышли гриффиндорские второкурсники, с Колином Криви во главе, так что первое столкновение со школьниками уже травмировало тонкую профессорскую душу. С преступниками сражаться было определенно проще, даже когда за каждое заклинание приходилось исписывать стопку пергаментов, отчитываясь перед руководством. А школьники так и нарываются. Вот этот самый Криви — очень подозрительный юноша. Как он пробрался со своим фотоаппаратом так близко? И что успел заснять? Снейп говорил, у этих паршивцев еще и информационный листок какой-то выходит… Ославят честного мага хуже чем Скиттер. Нет, спуску им давать нельзя. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!***
Первую неделю школьники заново привыкали к волшебному замку, рутине самостоятельных заданий и каждодневных занятий. Опаздывали со сдачей эссе или на ужин в Большой зал, засидевшись над уроками, тем временем мистер Блэк все не появлялся, преступник не давал о себе знать, а дементоры кружили над школой. Дадли попробовал было пробраться на хогсмитское кладбище и все-таки отыскать щеночка Грима, но был перехвачен Нимфадорой Тонкс и отконвоирован в кабинет Моуди. Профессор ЗоТИ сурово отчитал Дурсля за самовольное оставление учебной части, но баллов с факультета не снял. На следующий день огорченный Дэ отправился к Хагриду, жаловаться на несправедливость. Профессор УЗМС чувства студента не только понимал, но и разделял в полной мере — он бы тоже не отказался развести в Запретном лесу небольшую стайку Гримчиков. Впрочем, попытки усомниться в профессионализме коллег пресек на корню. — Ты, эт, напраслину на хороших людей не возводи. Мист… Эм, профессора Моуди ты уж давно знаешь. Он человек серьезный, да и здесь не просто так находится, а при исполнении — вон с утра вместе с аврором Тонкс пришли, все капустные грядки мне перерыли. Говорят, глядят эти кочаны подозрительно. А как они глядеть могут, когда у них и глаз-то нет? Джарви там какой-то шастает, эт да. А сама капуста у меня хорошая, обычная капуста — твоя мамка семена доставала. — А Трелони наврала про дубину, череп и Грима! — голосом отпетого ябеды проныл Дадли. — Мало ли… Я тебе вот что скажу: Сибилла, можт, и молоденькая совсем, но толк в предсказаниях знает. Как вытаращится на тебя через эти свои очки, как завоет: что ж вы, Хагрид, все пиво расплескали? Тута я кружку из рук и роняю. И как она и грит — все пиво расплескивается. — Так и профессор Снейп может. Даже еще лучше. Он в прошлом году как рявкнет у Невилла за спиной, тот на него сразу весь котел расплескал, не то что одну кружечку. — Ты, эт, ты не сравнивай. Думаешь, директор Дамблдор стал бы шарлатанку какую на должность нанимать? — Даже и не знаю, что сказать тебе, Хагрид. Профессора Биннса же нанял зачем-то. — Профессора Биннса не директор Дамблдор нанимал, это еще до Армандо Диппета было. — Значит, традиция. А что там за шум? Высунувшись в окно по пояс, Дадли завертел головой. Хагрид же чертыхнулся, велел Клыку полезать под кровать и рысью припустил на свой огородик, к капусте. Спотыкаясь о кочаны и взрывая землю когтистой лапой, профессор ЗоТИ вместе с шестикурсником Диггори и своей стажеркой устроили загонную охоту на отчаянно сквернословящего джарви. Магический хорек ловко петлял меж грядок и в руки не давался.***
В том, что Дурсль совершенно напрасно сомневался в пророческом даре профессора Трелони, бобры убедились через несколько дней после победоносного побега джарви с капустного поля. «Ежедневный Пророк» посвятил целый разворот профессору Локхарту и небывалому успеху косметической линейки «Золотые мальчики»: зелья от подростковых прыщей, шампуни и туалетная вода для мужчин и даже средства для ухода за длинной дедушкиной бородой. Производить шампуни и зелья отдельно для колдунов и для ведьм — такого еще не бывало в магическом мире, а слухи ходили и вовсе невероятные: готовилась к выпуску серия «Волшебный питомец» для всех видов домашней живности, с двигающимися фотографиями настоящего феникса на этикетке. Те, кто видел, какой эффект зелье профессора Локхарта оказало на миссис Норрис, заранее бронировали своим любимым кошечкам сразу по нескольку флаконов. Симус Финниган, сперва не разобравшийся, как связана профессор Трелони и невероятная популярность каких-то там шампуней, только пучил глаза и качал головой, когда Поттер серьезно достал график, расчеты, схожие с нумерологическими, и предметно разъяснил про золотой дождь из желудя. — Но это же не профессор про желудь сказала! Это же Забини! — опомнился, наконец Симус и даже головой затряс, чтобы сбросить гипнотическое наваждение от слов Поттера и шуршания его тетрадки. — А ему, наверное, мама рассказывала. У Забини мама хорошо разбирается в финансах, — вклинилась в беседу Гермиона, довольно скептически настроенная по отношению к профессору-стрекозе. У них как-то с первого взгляда взаимонеприязнь образовалась. — Ну как вы не понимаете? — Гарри был недоволен непонятливостью приятелей. — Главное, что предсказания работают. И, кстати, из пролившегося на меня золотого дождя напрямую следует и опасность в дороге. Теперь в Косом переулке надо особенно карманников бояться — я же не просто герой, я теперь еще и богач. — Когда-а-а ты в Косо-о-ом появишься? — протянул Симус. И разговор заглох. Пора было отправляться на гербологию.***
В субботу в Хогвартсе появился мистер Вернон Дурсль. Маггл преспокойно шел по магической школе, но это не удивляло даже первокурсников-слизеринцев. Еще бы, все слышали, как в прошлом году один из членов Попечительского Совета, опекун Мальчика-Который-Выжил и родной отец Дадли, который своей живностью всех в гроб загонит, инспектировал Хогвартс и обследовал Тайную Комнату Салазара Слизерина. Это не было очередной инспекцией, хотя свое негодование по поводу дементоров вокруг школы и в школьном поезде директору Дамблдору он высказал, — мистер Дурсль явился в школу по личному вопросу. На плече у него болтался пестрый рюкзак затрапезного вида, в глазах прыгали бесенята, а мантия сидела несколько криво — ну да что взять с маггла? Племянника он застал за не вполне криминальным, но все ж таки неблаговидным занятием — мистер Поттер тыкал волшебной палочкой в гобелен на восьмом этаже и явно колдовал, что вообще-то запрещено делать в коридорах школы. Прихваченный за шиворот гриффиндорец в содеянном не раскаялся: — А чего они маленьких обижают? Варнава Спятивший в этот момент в очередной раз получил мослом по макушке, и если бы не высокая шляпа, смягчившая удар, непременно упал бы без чувств. Магические портреты, нарисованные и вытканные на гобеленах, так же как живые люди могли спать, есть и падать в обморок от избытка чувств или удара дубиной по голове. Ободренные вмешательством Вернона тролли сужали круг. — И что ты?.. — А ну, кыш, кыш от него! — Гарри погрозил троллям волшебной палочкой. Несчастные, обряженные в балетные пачки чудовища отошли от своего «учителя» и попытались исполнить танец маленьких лебедей. Гарри с самого первого курса мечтал облагодетельствовать магические картины и призраков. Пока что получилось освободить только сэра Николаса де Мимси-Порпингтона, остальные решительно сопротивлялись переходу в лучший мир, но Гарри не терял надежды. — Тебе тетя что запретила? — Освобождать ненормальных… — тоскливо протянул мальчик. — А ты? — А я подумал, может он не ненормальный… — Поэтому его зовут Варнава Спятивший? — Ну, я и подумал, что для ненормальных нормальный ненормален. Дядя Вернон сперва подавился воздухом, потом на несколько секунд завис, а потом просто пошел к лестнице, подозрительно покашливая в кулак. Гарри махнул рукой на невоспитуемых троллей и побежал за дядей, чей визит был весьма необычен, а значит стоил того, чтобы временно оставить гобелен в покое. Дядя шел прямиком к директору, и Гарри на минуту забеспокоился, что их с Дэ отчислили за какой-нибудь проступок и теперь вот так выпирают из магического мира, даже не дав попрощаться с друзьями. Повод вообще-то был: бобры опять отличились на ниве причинения добра и нанесения справедливости. На уроке гербологии третий курс собирал бобовины (или правильно — бобины?), которые при столкновении с предметами превращаются в цветочки. Девчонки пищали, как это мило, и вовсю намекали юношам, что дам надо осыпать цветами. Впрочем, Дина Томаса, додумавшегося после урока пуляться в Лаванду недозрелыми бобами, лупили всей девчоночьей толпой. А откуда ж он знал, что в цветочки превращаются не все бобины? С другой стороны, мог бы и у Невилла спросить, тот в гербологии хорошо разбирается. Так вот, девятнадцатого сентября у Гермионы Грейнджер был День рождения, и мальчишки решили сделать ей приятное — договорились с мистером Филчем и выкупили у школы целую коробку таких бобов. Спелых, чтобы не получилось, как у Дина Томаса. Блейз и Драко всю ночь провисели под потолком на своих новеньких Нимбусах, чтобы бобины падали максимально красиво и романтично. Они бы и быстрее управились, но то толкунчики затеют, то с вредным портретом поссорятся… Утром мальчишки, разумеется, проспали. На завтрак Гермиона пошла одна, еще и надулась, что никто с утра не поздравил. Вечером же, именно в тот момент, когда Блейз был готов отменить удерживающее бобы под потолком заклинание, в гостиную ворвался профессор Снейп — портрет наябедничал, что это невоспитанный наследник Люциуса пририсовал бывшему директору школы усы и рога. Быстрым и нервным движением волшебной палочки профессор финитой отменил ученические чары. Занудный волшебник достал его до невозможности. К несчастью для Северуса, финита отменила не только усы и рога. Сверху дробно посыпался горох, от удара превращаясь в цветочки и застревая в черных волосах и профессорской мантии, а откуда-то со стороны камина всполыхнуло, зашуршало и мистер Колин Криви молнией метнулся к выходу. Запереть дверь профессор не успел. А к несчастью для Гарри и Дадли, кинувшийся ловить гриффиндорского папарацци профессор Снейп не нашел ничего лучше, чем перепрыгнуть через диван. Увы, на диване сидели под мантией невидимкой Гарри, Дадли и Луна Лавгуд. Профессор свалился на них и долго выпутывался из получившейся кучи малы, грозя страшно-ужасными карами, в числе которых было и отчисление. Малфоя с Забини он может и не отчислил бы, а вот насчет себя и кузена Гарри такой уверенности не испытывал. С другой стороны, простил же их профессор, когда на первом курсе они его случайно уронили так, что он сам себя чем-то убойным проклял. Может, ему опять авоську с апельсинами послать? Гарри вот потом подумал и придумал, что горохом по лбу — наверное, не очень приятно, хоть и романтично. Так что даже хорошо, что не Гермионе. Она не профессор, так просто не простила бы. В кабинете уже ждали Дадли и Хагрид. Хагрид горячился, доказывая директору, что фестралы — нормальная тема для урока у шестикурсников. Дадли его во всем поддерживал и даже больше — он бы не отказался от урока с фестральчиками уже на следующем практикуме по УЗМС. — Только одного от гобелена оторвал, другой уже себе плотоядного питомца присматривает, — нахмурился дядя Вернон. — Мама только отошла от этого… от пернатого, который всю гостиную сжег… — Ну, па! Фестральчики красивые! У них глазки, как полная луна. Вопрос фестралов так и остался нерешенным, семейство мистера Дурсля под присмотром Хагрида загрузилось в камин и высыпалось на Косой аллее. — А Симус говорил: «Когда-а-а попадешь, когда-а-а попадешь», надо за карманами лучше следить, что ли, — оглянулся по сторонам Поттер и на всякий случай зажал свои карманные три сикля в кулаке. Гилдерой Локхарт уже ждал. Директор Дамблдор, что ни говорили про его эксцентричность, ни за что не отпустил бы из Хогвартса школьника без веской на то причины, просто чтобы с родителями повидаться. Невилла вот не отпускал же. Но у Гарри был совершенно особый случай — в этот день он, Гарри Поттер, и всенародный герой Гилдерой Локхарт должны были открыть фирменный магазин. Тетя Петуния, вместе с миссис Забини и миссис Лонгботтом о чем-то разговаривали с фотографом из «Ежедневного Пророка», рядом с магазином собралась изрядная толпа магов, которую подозрительно оглядывал Хагрид, готовый если что спасать доверенного ему Поттера и своего любимчика Дурсля. А Гилдерой сиял рядом с насупленным министром магии. Неизвестно, как ему удалось заманить на открытие мистера Корнелиуса Фаджа, но разве бывает что-то невозможное для настоящих героев? Разрезали ленточку, показали посетителям шампуни и бальзамы, старички вспомнили чудесное зелье для укладки волос от старого Поттера и хором заключили, что «это у Поттеров в крови». Дэ потом хихикал, что шампунь в крови — это очень чистокровно, любой Нотт обзавидуется. Тетя Петуния тихонько прошептала мужу: «У Джеймса Поттера в крови столько всего — устанешь перечислять. Еще бы хоть что-нибудь в голове было! Какое счастье, что Гарри больше похож на Лили». И только дядя Вернон молчал, хмурился и как-то странно встряхивал свой рюкзак. К удивлению Поттера, в рюкзаке оказался золотой котел, драгоценный во всех смыслах, но главным образом — памятный, как первое вложение собственных денег в золото. — Потом пищать будешь, — потрепал Вернон племянника по белобрысой макушке. — Для снимков в «Пророк» нужен пафосный котел, а у твоего профессора золотого нет, все деньги на золотые одежки уходят. Ничего особенного вы варить не будете, так что он даже не поцарапается. Сам подумай, ну что может случиться? Гарри при этих словах с сомнением покосился на дядюшку. Откуда-то повеял соленый морской бриз, показалось, что пахнет пылью заброшенного маяка и горящими в камине водорослями. Да и Хагрид, стоящий поблизости, воскрешал непередаваемые воспоминания.