Люби меня нежно

Ньют никогда не любил играть в карты. Азартные игры вообще не давались юноше ни под каким углом, что и говорить о поединках на желание. Проиграв за вечер четырнадцать раз подряд, блондин выдраил весь пол на своём этаже, помог приготовить повару еду для своих соседей и перестирал грязное белье, которое нашлось в доме. Мыться пришлось под ледяным душем, что юношу не обрадовало. Когда блондин добрался до своей комнаты, было уже далеко за полночь. Ньют чувствовал, как постепенно расслабляются его мышцы, а усталость плавно перетекает в отяжелевшие ноги. Блондин перевернулся на живот и уткнулся лицом в холодную подушку, казавшуюся единственной спасительной вещью в мире Ньюта. Стоило Ньюту закрыть глаза, утренние дела незамедлительно о себе напомнили. Чёрт, его же снарядили встретить Томасову мать!.. Гордый канцлер Глэйда, Ава Пейдж, она после женитьбы отказалась брать фамилию мужа и всю жизнь после этого тащила компании старшего Эдисона на себе. Ньют ещё ни разу не встречался с этой величественной, но опасной женщиной. На завтрашнюю встречу лучше не опаздывать. То есть, уже сегодняшнюю. Блондин застонал, накрывая подушку головой и крепко обнимая её руками. Утро будет тяжелым, а нужно ещё одежду найти поприличнее, не то хозяину влетит, а потом и самому Ньюту. О таких мамочках он знал не понаслышке. Кстати о хозяине. После индивидуального сеанса шокотерпаии Томас не обмолвился с Ньютом ни словом, как будто ничего необычного не произошло. Вел себя, как обычно, не одаривая Ньюта даже самым мелким беглым взглядом. А вот блондин и сейчас не мог оправиться от последствий, подозревая, что это было лишь началом бури. Ньют бы и рад получать знаки внимания от своего господина, но не в такой обёртке. Чем больше времени проходило, тем сильнее Том казался Ньюту настоящим чудилой. Чего ещё от него ожидать? Внутренне блондин перебывал в постоянном напряжении и позволить себе расслабиться мог только ночью. Однако, не этой. Веки Ньюта отяжелели и опустились на глаза, когда в дверь с ожесточением забарабанили. Блондин растерянно заморгал и поднял голову. – Галли, иди на хрен, я сплю! В дверь стукнули ещё сильнее, а затем удары стихли. На той стороне зашуршало. – Открывай, сукин ты сын! – взревел Томас. Пьяный Томас? От сна не осталось и следа. Ньют вскочил с постели и поспешил к выходу. Нашарив на стене выключатель, юноша нажал на аппарат, и тот, со щелчком, впустил вовнутрь яркий свет. На сетчатке прыгали и мерцали огнями солнечные зайчики. В комнату ввалился пьяный в стельку Эдисон. Дорогой костюм был мятым, рубашка – небрежно заправленной в штаны, слишком свободный галстук изумрудно-зелёной петлёй болтался на шее. Томас сжимал в руках бутылку шампанского. Эдисон дёрнул рукой, и стекло с грохотом разбилось о стену. Напиток вспенился и зашипел. Томас тупым взглядом оценил, как шампанское стекает вниз, оставляя после себя темные следы, и скапливается в разбросанных на полу черепках, а после, опираясь освободившейся от ноши рукой, наглухо закрыл дверь. Сфокусироваться на Ньюте оказалось сложнее. Парень всё время пятился назад, пока не уткнулся в бок кровати. Сердце Ньюта пропустило удар, увидев, как хозяин, шатаясь во всех доступных направлениях, нетрезвыми шагами уменьшает расстояние между ними. Одним сильным движением Томас повалил Ньюта на кровать. – Снимай штаны! – приказал брюнет удивительно стойким для его состояния голосом. Ньют был ни жив ни мёртв от страха. Этот день точно войдёт в историю худших дней в его жизни! Краем глаза блондин заметил, как Томас надевает презерватив. Эдисон свирепо зыркнул на Ньюта протрезвевшим взглядом, а после ухватился за вставки для ремня на шортах. Быстро избавившись от ненужного предмета одежды, Томас пригвоздил Ньюта к кровати, подминая под себя. Пальцы хозяина впились в хрупкие плечи, дыхание склонившегося над головой Ньюта Томаса опаляло шею. Пахло перегаром. «Нет, ещё не до конца», – с обречением подумал юноша. – Не дергайся, будет не так больно. Ньют хотел набрать в грудь побольше воздуха, чтобы хоть немного подготовиться, но вскрикнул от острой боли, когда Томас принялся растягивать его. Блондин в последний раз попробовал вырваться, но попытка была жалкой. Томас постепенно добавлял пальцы, делая всё отточенными до автоматизма движениями. Рука впилась в светлые лохматые волосы, беспричинно блуждая по голове. Ньют застонал и изогнулся дугой, когда Томас задел простату. В глазах потемнело, голова Ньюта закружилась от того, что хозяин наконец таки вошёл в него. Брызнули слёзы, юноша сжался и почувствовал, как свело низ живота. – Какой ты… Узкий… – прохрипел Томас. Он без особого удовольствия провёл рукой по очертаниям фигуры Ньюта, задержавшись на бёдрах. Медленно, чуть небрежно, Томас поцеловал блондина в шею и, со шлепком оторвав губы от вспотевшего под ним тела, начал опускаться ниже. – Расслабься. – Не могу… Язык Ньюта заплетался и не хотел слушаться. – Томас, не надо… – захныкал парень. – Пожалуйста, Томми, пожалуйста… Я прошу тебя… На несколько секунд Эдисон резко замер, и на Ньюта накатила волна облегчения, которая, впрочем, прошла быстрее, чем появилась. Томас вновь пришёл в движение, поначалу медленно продвигаясь вперёд. Однако хозяину быстро наскучила эта игра, и вскоре толчки стали жесткими, резкими. Ньют не знал, когда закончится этот ад. В голове творился настоящий бедлам, и думать о чем-то уже не было сил. Он забыл кто он, где он и что с ним творится. Сознание исключило всё, кроме крохотной комнатки с перекошенным потолком, в которой Томас шумно вдыхал и выдыхал над ним воздух. Постанывая и глотая слезы, блондин начал осторожно двигать бёдрами, стараясь скорее набрать темп и угодить хозяину. Хуже быть уже не могло: болевой порок превысил все отметки. Томас обхватил руки блондина и одновременно провёл большими пальцами по выпирающим венам, надавливая на мягкую кожу. Места прикосновений жгло огнём. Хозяин продолжал гладить юношу, целуя и чуть покусывая в особо чувствительных местах. Эдисон чувствовал себя императором, которому сейчас подчинялся весь его мир. Ньют, наконец, не выдержал, кончил на постель, когда оказался за гранью допустимых ощущений, понимая, что сейчас он вот-вот лишится чувств. – Можешь же, когда хочешь, – Том одобряюще похлопал блондина по спине и, закончив, откинулся на кровать, тяжело дыша. Ньют, дрожа всем телом, глотнул недостающего воздуха. Блондин натянул на себя трусы и, подтянувшись к изголовью кровати, обхватил спасительную подушку руками. Чуть влажная, она не до конца просохла с тех пор, когда Ньют в последний раз плакал в неё. Уткнувшись в подушку носом, он потерял сознание, провалившись в тяжелую густую черноту. Юноша не слышал, как зашуршала одежда, щелкнул замок и Томас молча ушел из комнаты, ни сказав на прощанье ни слова. Он вообще теперь почти не разговаривал с Ньютоном. Это уже вошло в привычку хозяина.