До встречи

      Парней опять привезли к зданию, где будет проходить очередной суд, уже даже не понятно, какой по счёту. Сначала они считали, стараясь не выпускать ничего из памяти, но потом... всё в итоге всё равно ускользнуло от них. Всё всегда ускользало от них, все всегда было не так, как им хотелось бы. И вообще, какая им разница, сколько уже судов прошло и сколько еще предстоит? Пусть этот идиотский суд длится всю жизнь, да и после смерти пусть дело останется не закрытым, или пусть продолжается в аду, в который они, кажется, обязательно попадут, только пусть эти убийственные дни проходят рядом друг с другом.       Да, это очень выматывало: все эти суды, обвинения и допросы, но раз уж на то пошло, то такая жизнь, которой им приходилось жить, тоже была не из лучших, потому что они ее не выбирали, а то, что мы не выбираем, всегда выматывает: постоянное напряжение и страх. Не за себя, а за этого парня, лежащего рядом. И сердце уже забыло обычный и нормальный ритм. Словно ты находишься в городе внутри шара, если потрясти который, посыпется снег. Ты существуешь ради чужих утех, ради чужого счастья, но ты никогда не сможешь устроить своего, потому что, как только ты приблизишься к нему, кто-то как назло снова возьмет шар и потрясет его. Пойдет снег и засыпет все твои мечты. И ты подумаешь в этот момент: пусть он и тебя засыпает, с головой. Ты хочешь жить только ради счастья Чимина, но каким-то непонятным образом оказываешься в цирке, в кругу зрителей, одетый в клоунскую одежду, или засовываешь голову в разинутую пасть льва. Или падаешь из-под купола цирка, вытворяя трюки, такие же неудачные, как и твоя никчемная жизнь. Сломанный в любом случае, потому что все будут смеяться над тобой и брюнетом, который всегда оказывается рядом, как над смешным представлением, как над кинокомедиями, которые блондин с брюнетом любили смотреть вечерами, но не находили в них ничего интересного, ведь губы друг друга в сотни раз интереснее, а щекотка — смешнее. А брюнет все это время тоже падает вместе с тобой, ради тебя переодевается в клоунскую одежду и засовывает голову в пасть животному. И это не лев убивает вас, закрывая рот, это вы умерли еще давно, до этого, когда поняли, что живете для того, чтобы, черт возьми, умереть. И быть счастливыми, как бы вы не старались, не получается. Потому что кто-то трясет и трясет этот грёбаный шар, внутри которого вы тоже не понятно как оказались.       А, может, это Ветер постоянно переворачивает шар, когда ему вздумается? Ведь людям всегда плевать на них. Только Ветер заинтересован в том, чтобы сломать, уничтожить, сделать больно, разрушить, убить, избить, разнести их прах по всей земле в разные стороны, чтобы они никогда не были вместе, даже после смерти. Как же он все-таки ненавидит это здание, в котором они так долго засели. Хоть он и рад, что их счастье закончилось, но он хочет видеть их боль, хочет дуть на них и пробегаться мурашками по их спинам.       "Ну, ничего, — думает Ветер. — Мой звездный час еще настанет... Когда я станцую на ваших могилах... вам даже там будет холодно", — и он так громко смеётся порывами ветра в окна, чуть не разбивая их, что пугает всех, кроме Чимина и Юнги.       И тогда Ветер просачивается сквозь стены и проникает в души к парням. И они понимают, что все перестало казаться обычным и нормальным, ритм жизни нарушился и как раньше уже никогда не будет. И от осознания этого тоже было чертовски некомфортно, даже дышать было трудно, несмотря на переизбыток воздуха внутри, трудно было не плакать, было трудно, черт возьми, жить! Но это не меняло того факта, что как раньше больше не будет.       Никогда.       И даже Ветру внутри них было грустно, поэтому он торопился оттуда выбраться.       Только вот они не отпускали. Они так хотели, чтобы и он почувствовал все это. Поэтому ветер кричал в них глухими ударами о ребра и надувал легкие, как воздушный шарик. Только Чимину и Юнги все равно, это их обычное состояние.       Им снова надели наручники, и они снова оказались в зале суда.       Снова, снова, снова.       От всего этого уже выворачивало наизнанку, тошнило. И создавалось впечатление, что ты человек, запертый в четырех стенах, которые медленно сдвигаются. Ты смотришь на них, и хочется закричать: "Когда же вы, черт возьми, уже раздавите меня!?". Но они так медленно отбирают твое пространство, они издеваются над тобой, как и все вокруг. Снова, снова, снова. Отработанные годами механические действия. Всё повторялось как всегда, вот только раньше не было известно, что Чимин "убил" человека, не было бунта в камере. Ничего этого не было.       У судьи сегодня выдался свободный день, поэтому за несколько часов удалось собрать всех присяжных, вызвонить прокурора, адвоката и прочих слушателей, чтобы провести этот суд. Конечно же, Юнги и Чимина никто не спрашивал. С чего бы вдруг? Они ведь всего лишь преступники, чьи жизни к чертям рушатся. И всем на это плевать. Никто не собирается давать им шанс.       И снова клетка. Будто бы для животных, хотя все присутствующие так и думали, они не считали за людей тех, кто попадал в эту клетку. В прочем, не все. Чимин натолкнулся взглядом на печального начальника Кима. Этот мужчина смотрел на него со всей вселенской скорбью, которая только может быть. Брюнету даже показалось, что его бывший начальник немного постарел с их последней встречи, а в черных волосах виднелось все больше седых волос, всё-таки ему не всегда удавалось посещать каждый судебный процесс. Иногда из-за загруженного графика, а часто из-за того, что смотреть на парней в клетке было невыносимо больно. Это тоже самое, что смотреть на гладиаторские игры, смотреть на людей, у которых в жизни поставлена жирная точка, чернила случайно капнули туда, и жизнь решила, что чернила правы: стоит заканчивать с этим, стоит оставить их без будущего.       А в этой клетке на самом деле были не звери, а потерянные и испуганные люди. Хотя присутствующие всё же смотрели на них, как на зверей, и только начальник Ким видел в них жертву. Ему, напротив, казалось, что Юнги и Чимин на свободе, а все они: присяжные, свидетели, люди на суде, — в клетке. Они монстры, вот, кто действительно звери, животные, и как только двери клетки отворятся, они сразу же набросятся на этих парней, отбирая и разрывая в клочья их свободу, впиваясь юношам в горло.       Наверное, новые морщинки на лице у мужчины и темные круги под глазами — последствия тяжелых душевных терзаний. Бессонные ночи, кошмары, выпивка и много мыслей, пропитанных табаком. Не прошло и дня, чтобы Ким не думал о Чимине и Юнги, вернее, дни только и делали, что проходили в этих мыслях.       И вот, сейчас, глядя на этого парнишку, который улыбнулся Киму такой душераздирающей улыбкой, и эти его глаза, которые все еще светятся ярче звезд даже в такой ситуации, он горит ярче, ярче всех. Мужчина и не знал, что они могут так гореть, наверное, они светятся в темноте и согревают в холод. И он не мог назвать точно их цвет, ведь они переливались такими цветами, названия которых он и не знает. Но сколько всемирной боли было в них, столько любви и нежности. Из-за этого взгляда и улыбки начальнику Киму сразу захотелось встать с этого места и выбежать из зала. И... плакать, плакать, плакать. Вести себя, как ребенок, только с грандиозными проблемами. Он погубил эти глаза и галактику в них, уничтожил цвета, которые потом могли бы получить названия и использоваться точно так же, как и стандартные. Он погубил Юнги со своим миром в глазах. Миром, под названием "Пак Чимин". Он погубил их.       Вошёл судья. Обоих заключенных конкретно подбешивал этот мужчина, он не был холодным и беспристрастным, как полагается его профессии. Наоборот, всегда смирял их таким взглядом, будто они даже не люди... даже не животные, а он тут самый правильный и святой. Брюнета до дикости раздражали такие люди, они превозносили себя над всеми, а ведь даже когда Пак был полицейским, он всё равно считал преступников прежде всего людьми со своими чувствами, переживаниями и мыслями, несмотря ни на что он обращался с ними по-человечески. Потому что люди по-другому не должны. На то они и люди... Только жаль, что у них такая слабая память. Может, все люди больны амнезией? И, просыпаясь по утрам, они забывают, кто они, поэтому каждый раз проживают другие жизни.       Банальные фразы по типу: "Всем встать. Суд идёт". Опять зачитывание всяких полагающихся документов: "Вы имеете право на...". "За дачу ложных показаний...". Всё уже приелось до тошноты, даже атмосфера в этом зале угнетала душу и вгоняла в депрессию.       Следователь ещё не допрашивал никого в специальном помещении, не было времени. Просто получилось быстро организовать судебное заседание, поэтому и дача показаний тоже пройдет здесь.       Прокурор и следователь включили заранее приготовленный, стоящий на столе прокурора слайд-проектор и ноутбук. Они вывели изображение рабочего стола на белый проекционный фон, который находился за спиной судьи, только левее от него, чтобы и сам судья мог все видеть. Внимание всех присяжных устремилось туда. Все проходило в относительной тишине, сопровождаемой лишь щёлканьем мышки. И этот звук на миг вернул Юнги домой: тишина, кружечка крепкого кофе на столе. В компьютере открыта программа для создания музыки, а в голове вертятся строки и ритмы, все прямиком из не больной души. И ничего не нарушает тишину, кроме клацанья мышки. Настроение такое, что хочется петь, читать и улыбаться в экран механизма. Но, открыв глаза, блондин оказывался здесь, а не дома, не было его песен, не было чашки кофе, не было желания петь и улыбаться, но, слава Богу, был Чимин. Или не слава. А еще было желание кричать, потому что ветер внутри разыгрался не на шутку.       Прокурор открыл папку с этим делом и на весь проекционный экран появились фотографии. Там был запечатлен момент лежащего в луже крови мертвого тела и рядом лежащего без сознания Чимина — последствия электрошока. — Я уже успел ознакомиться со всеми фотографиями и изучить их. На этой фотографии вы видите убитого заключенного. Его имя Чхве Ху Ли, возраст — тридцать пять лет, женат, но детей в его семье нет, — в толпе послышались вздохи и ахи, не понятно зачем они были выпущены из этих ртов. Из-за истинного сочувствия или же из-за того, что все так хотели осудить Чимина, которому было до жути жаль того парня, и все эти фотографии ужасали его. — Его дело все ещё разбирается... разбиралось, — поправил себя прокурор. — Известно, что ночью он поджег пустой магазин, хозяин которого являлся его соседом. Но это уже совсем другая история, — заключил мужчина.       Прокурор переключил фотографию, на ней было хорошо видно затылок Ху Ли и лужу крови, обрамляющую его голову и всё вокруг в ближайшем расстоянии. — Наш судмедэксперт уже осмотрела травму мистера Чхве, так что, ваша честь, позвольте.       Судья лишь коротко кивнул, и тогда со своего места поднялся судебно-медицинский эксперт. — Здравствуйте, меня зовут Пак Ми Ран. Как было сказано ранее, я уже осмотрела черепно-мозговую травму жертвы. Могу заявить, что единственная травма поспособствовала летальному исходу. Ничего удивительного, подобные случаи уже бывали. Это привело к открытой черепно-мозговой травме в теменной области головы. Основная версия произошедшего — молодой человек ударился затылком о железную часть кровати и умер. Также на скуле у него обнаружен кровоподтек, он появился от удара. Могу предположить, что это произошло два-три дня назад и не имеет ничего общего со смертельной травмой. Ваша честь, у меня всё, — врач закончила свою речь и села на своё место. — Спасибо за информацию. — Ваша честь, продолжим изучение фотографий, — сказал прокурор и переключил фотографию. На следующем фото было видно Чимина, лежащего рядом. — Думаю, сейчас самое время допросить подсудимого, — предложил следователь. — Да, давай, поднимайся и рассказывай, как ты убил жертву! — судья сверкнул глазами на Чимина, тот поёжился и встал. Да, определенно, этот судья конченый псих.       Теперь же со своего места поднялся следователь и стал задавать ряд вопросов: — Итак, Пак Чимин, расскажите всё с самого начала. Во-первых, почему вы убили этого человека, какой мотив, и было ли это умышленное убийство?       Брюнет придумал, что скажет, ещё пока шёл сюда, поэтому без колебаний ответил. — Я был на койке номер десять вместе с Юнги. А эта тварь стала оскорблять Юнги за цвет волос и ориентацию, я не сдержался и вспылил. Сначала я сказал ему заткнуться, но он не послушал и продолжил унижать нас. Я поднялся, подошёл к нему и просто сильно толкнул ногой в живот, а он упал, ударившись об кровать и... умер... — ему тяжело дались последние слова. А ветер как назло стал вырываться еще сильнее.       Но парни договорились ни за что не выпускать его. Даже если он их убьет, они и его с собой заберут. — Значит, по вашим словам это было состояние аффекта? Согласно статье номер сто семь Уголовного кодекса, убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или оскорблением со стороны потерпевшего, наказывается ограничением свободы на срок до семи лет. Понимаете ли вы всю ситуацию? — Да, понимаю, — коротко проговорил брюнет, и Ветер в это время внутри него решил поменять тактику.       "И как оно тебе?" — зашипел он у брюнета прямо в голове, отчего Чимин слегка дернулся, встряхнув головой, и сморщился. — Что именно? — прошептал Чимин.       "Знать, что ты сгниешь в тюрьме", — и тут Ветер, кажется, засмеялся. Этот смех звучал во всей голове, и хотелось схватиться за голову, зажмурить глаза, потому что этот чертов смех был похож на мигрень. Новая волна боли надавила на него с новой силой, заставив его смех оборваться, отдавшись эхом в голове парня. — Что ж, нам всё равно придётся допросить свидетелей. Между прочим, я уже распорядился, чтобы привезли нескольких заключенных из вашей камеры. Они должны подтвердить ваши слова.       А вот тут вот Чимина затопила тревога, внутри он уже кричал от паники, потому что заранее не подумал, что действительно могут пригласить свидетелей, а их легенда будет отличаться от того, что он тут себе надумал и рассказал. — Пригласите одного свидетеля, — попросил судья.       Высокий мужчина в полицейской форме поднялся и привел заключенного в наручниках, подвёл его к судебной трибуне и встал рядом. — Здравствуйте, меня зовут Чон Джи Су. — Здравствуйте, вы призваны сюда как свидетель. Говорите только правду и ничего, кроме правды, это в ваших же интересах. Вы должны дать показания касательно убийства Чхве Ху Ли. Расскажите что вы видели. — Ну... в принципе, рассказывать-то нечего. Мы как обычно сидели в камере, ничего особенного не происходило, потом Ху Ли подошёл к Чимину, и тот его толкнул, а потом он упал и ударился головой. Вот. — Пак Чимин просто так толкнул этого человека, без причин? — Я не знаю, наверное, он что-то ему сказал или сделал, но был такой балаган, что я не слышал. Видел только, как Чимин встал, и произошло то, что произошло. Это всё, что я знаю.       Пак с облегчением вздохнул, этот рассказ не отличался от его. — Спасибо за показания. Можете выводить его и приведите другого свидетеля.       Второго свидетеля тоже опросили, и он сказал всё то же самое, что и первый.       Чимин уже понял, что, наверное, когда их с Юнги увели, все заключённые сговорились и придумали вот такую нейтральную легенду, чтобы, если что, их показания не отличались. И наверняка во главе этой ситуации выступил настоящий убийца. Брюнет облегченно вздохнул, хотя он сам не понимал, почему так хочет, чтобы поверили в то, что он убийца. На самом деле, здесь нет места облегчению, только боль и обида.       А Ветер в это время думал, что погибнет в этих парнях, потому что сейчас в них не останется ничего живого, в них идет кислотный дождь из боли и обиды.       "Они все время так живут? — пронеслось у него в этот момент. — Я думал, что не чувствую боли".       Судья потребовал присутствия еще одного свидетеля, но и его ответ не отличался от двух предыдущих. Обсудив ещё раз все детали, Чимину присудили ещё шесть лет к сроку за неумышленное убийство в состоянии аффекта, на что он лишь хмыкнул и поцеловал Юнги в щёку. И ветру, наконец, в этот момент удалось вырваться из них. Глядя на них свысока, он никогда бы не подумал, что они чувствуют такую нестерпимую боль и... терпят. И он был доволен этому. Выбравшись из них, ветер сразу же забыл ту боль, которую "чувствовал", потому что он всего лишь бесчувственный ветер, который этого и добивался для парней.       "Теперь вы меня не обманете, — вылетая в открытую форточку, прыснул Ветер. — Я знаю вашу боль, которую обязательно усилю".       "Обещаю", — прошептал он каждому из парней и удалился.       За все эти суды, по которым они таскались неделями, им уже успели присудить столько лет тюремного заключения, что если они когда-нибудь и выйдут отсюда, то только когда будут мужчинами в возрасте. Хотя грешил везде скорее Юнги, но Чимин всегда встревал и говорил, что был его напарником. И ему охотно верили, ведь людям было плевать на них, а тут преступник сам признается.       Юнги и Чимин думали, что всё закончилось, и их вновь отправят в камеру. Но поднялся ещё один вопрос. Бунт, который они устроили.       В зал приглашают того самого полицейского, на которого напал сначала Чимин, пытаясь забрать электрошок, а потом и Юнги вмазал по лицу.       За нападение на полицейского берут штраф в годовую зарплату, либо срок тюремного заключения до четырех лет по статье номер триста восемнадцать уголовного кодекса. Так как Юнги и Чимин нигде не работали и по праву ничем не владеют, им остаётся уплачивать этот штраф годами своей жизни.       Хотя теперь и они им не принадлежат.       У них не осталось ничего, кроме друг друга, хотя и это ложь, в которую они отчаянно пытаются верить.       "Глупцы", — раздался крик Ветра с улицы. И почему его слышат лишь они?