До встречи

      Сколько уже прошло времени с того суда? Время перестало существовать для парней. Они не знали, какое сейчас число и что показывают часы. Да и не хотелось. Не хотелось знать число, потому что они привыкли смотреть его на дисплее телефона, на обоях которого стояли дурацкие селфи друг друга, которые всегда заставляли улыбаться. И время знать не хотелось, потому что они привыкли смотреть его на настенных часах в квартире Юнги. Пора бы перестать о ней думать и мысленно бродить по ней, просыпаться в той кровати и целоваться в ванной, чувствуя запах яблочного мыла. Потому что так только больнее, ведь они больше не смогут там побывать. В это не хотелось верить до последнего, но, черт, они всё... они уже смирились? Нет... не смирились и никогда не смирятся, потому что невозможно с этим смириться! Не-воз-мож-но! Невозможно знать, что они могли бы быть не здесь, что... все могло сложиться по-другому. И уже даже не помогало то, что каждый винил во всем себя, это тоже перестало спасать, потому что... какая разница, кто виноват? Они все равно здесь, и обратного пути нет.       Из камеры постоянно уходили и приходили заключенные, а Юнги и Чимин все лежали на десятой койке в обнимку.       В их жизни все было хорошо, пока они чувствовали друг друга, но когда приходил полицейский, сковывая их руки в наручники, все снова скатывалось в пропасть, сколько раз они могли разбиваться и оставаться живыми?       Надоело. — Ну что, голубки, готовы? — усмехнулся уже такой знакомый полицейский, который постоянно провожал их до суда и возвращал обратно. Черт, они уже молили, чтобы машина с ними попала в аварию, и чтобы все умерли, кроме них, чтобы они сбежали, но... все всегда было хорошо, со всеми... кроме них.       Зачем так жить? — Всем встать... — черт, началось. Пластинка их жизни заела, и все, что они слышали, — это бла-бла-бла. И все судебные процессы они теперь сидели, открыто наплевав на все, сидели на холодном полу в не менее холодной клетке и смотрели друг на друга. А в этот раз они решили брать от жизни все, что только могут, поэтому Чимин улегся Юнги на колени, а тот гладил его по голове, из-за чего судья становился еще жестче. Но его крики пролетали мимо, потому что Чимин закрывал глаза и вдыхал в себя Юнги. Это как наркотик: становилось так хорошо и светло в его мире от этого. — Подсудимые! Поднимитесь с пола и сядьте нормально! Как вы себя ведете?! — кричал судья.       Да похуй! Об этом парням хотелось петь. Пусть они в конец обнаглели. Пусть полицейские их изобьют, пусть говорят что угодно, пусть судья кричит, пусть наконец сорвет горло, пусть у него сломается молоток... пусть он упадет из-за своей трибуны, пусть разобьет себе голову... Что за мысли их посещали? Они стали жестокими? Нет, просто их жизнь сократилась настолько, что они чувствуют ее только в объятиях друг друга.       "Я жив? " — часто спрашивает Чимин.       "Надеюсь, завтра мы проснемся более живыми", — часто перед сном любил повторять Юнги. — Сегодня мы разберем еще одно дело, — поднялся со своего места прокурор. — Его мы припасли на десерт, как говорится. И сейчас готовы его подать.       А парни уже не знали, что опять на них повесили, что опять откопали. Откуда? Как? Когда? Зачем? Почему? В голове такая путаница, поэтому они предпочитали ни о чем не думать, иначе голова взорвется. — Итак, пожалуй, расскажу некоторую предысторию, — прокурор как-то коварно ухмыльнулся. — Это дело очень хорошо известно всем нам, и его тоже вёл я, но, к сожалению, нам не удалось найти преступника, хотя тогда мы приняли очень сильные меры. И сейчас этот момент настал. Когда мне, как одному из лучших прокуроров, только вручили дело сеульского вора Шуги и бывшего полицейского Пак Чимина, я сразу вспомнил то дело. Я узнал тебя, Шуга.       Тем временем Юнги смотрел на него взглядом а-ля "Кто ты, дядя? Я вообще не понимаю о чём ты". И он правда не мог понять, что происходит и почему обстановка вдруг стала так нагнетать... еще больше, чем прежде. — Внимание на экран! — торжественно проговорил прокурор Ли Ван До и нажал кнопку "play" какого-то видео.       На видеозаписи был вид сверху, пустая тёмная улица, освещаемая фонарями. Все присутствующие затаили дыхание в ожидании того, что же сейчас произойдет. Юнги мелко задрожал и сжал плечо Чимина. Он узнал это место, он точно понял, что же сейчас произойдет. Он узнал это чертово место, которое преследовало его ночным кошмаром. Сколько же усилий он прилагал, чтобы навсегда забыть об этом, словно... это точно был просто кошмар, но в голове только и крутилась мысль: "Я монстр... я убил". Труднее всего было делать вид, что ему на самом деле все равно, рвало на части то, что он заступился за человека, который никогда об этом не узнает и не... поблагодарит? Добро должно делаться тихо, но разве это добро? Похвалил бы его за это Намджун, за которого Юнги так отчаянно сражался? Сказал бы "спасибо", или что? Возненавидел бы? Или как всегда бы понял, похлопал бы по спине и улыбнулся, не сказав ни слова? И только сейчас в голову пришла мысль, что все это воистину бесполезно, что можно было обойтись без этого, потому что в итоге все одинаково, что так, что по-другому, Намджун не знает об этом... Чего же блондин тогда хотел этим добиться, что хотел доказать, да и кому? Намджуна не было рядом и... Юнги хотел быть рыцарем, а стал обычным монстром. В голове... что, черт возьми, тогда творилось в его голове? Он после этого очень хотел пойти к Джуну, да, он так и сделал. Руки все в крови, на глазах пленка, а он идет по темным улицам к дому "друга", он хотел найти там спасения, а нашел погибель. Блондин тогда был готов все бросить и начать все с начала, он... хотел все вернуть. Хотел просто быть обычным подростком с необычной ориентацией. Хотел зайти, но... не смог. Ноги налились свинцом, и он так и остановился... даже дорогу не перешел, хотя она была совершенно пустая. Потому что Намджун больше не нуждался в нем. В тот чертов вечер... Намджун сидел на лавочке у дома и целовался... целовался... целовался с этим тупым Джином, и Юнги стоял, облокотившись о холодную стену дома, через дорогу и смотрел. Глаз не оторвать. И, кажется, он тогда вошел во вкус и думал о том, чтобы и в Джина бросить нож, который весь в крови лежал в его кармане. Ужасные мысли ужасного монстра.       Только вот все не совсем одинаково. Не убил бы тогда блондин тех придурков, не стоял бы здесь с округленными глазами и с дрожью во всем теле, которую он пытался так отчаянно скрыть. Юнги попал, и виноват в этом он сам, ведь никто не заставлял его тогда... никто, кроме его самого.       Брюнет напрягся, почувствовав дрожь Юнги, и шёпотом спросил, вырывая его из воспоминаний: — Юнги-я, что происходит? — Чимин-и, прости меня, — голос дрожал, как и все тело. — Я... я так не хотел, чтобы ты когда-нибудь это увидел. Прости, что сейчас увидишь меня таким... монстром, — парень опустил голову и сильно зажмурил глаза. — Боже, Чимин-и, прости... — вторил блондин. В глазах брюнета затаилось непонимание, но он ничего не сказал и просто продолжил смотреть видео вместе со всеми. — Это видеозапись с уличной камеры на фонарном столбе, — комментировал прокурор.       На видео из переулка вышли два молодых парня, звука не было, так как на таких камерах обычно только изображение, но было видно, что они разговаривают между собой и смеются.       Лицо судьи очень преобразилось, когда он увидел этих парней, но пока что он не сказал ни слова.       На видеозаписи парни продолжали общаться, как вдруг внезапно в голову одного из них прилетел небольшой камень, было видно возмущение этого пацана. Его выражение лица сразу изменилось, и он моментально обернулся. С противоположной стороны появилась ещё одна фигура, тоже мужская. Человек, был одет во все черное, в капюшоне и маске он подошёл к парням и что-то сказал. Руки в карманах и сутулая спина.       Как же больно кольнуло сердце в измученной груди Чимина. Хотелось вырваться и разбить компьютер кулаком. Или об голову прокурора. Почему все становится еще хуже? Зачем... черт... куда уже хуже?       "Есть куда", — хмыкает ветер и жизнь послушно кивает: соглашается. Она не умеет думать сама, всегда делает то, что ей нашептывает ветер. Гребаный ветер и гребаная жизнь... кажется, они нашли друг друга.       А Юнги всегда любил ночь и темноту, потому что тогда демоны в душе выходили на прогулку и он мог спокойно побыть один... только, кажется, в ту ночь его демоны решили в нем остаться. Наверное, потому что тогда его душа показалась им намного темнее ночи.       А еще он любил Чимина, который сейчас воспринимал все слишком близко к сердцу, вот всегда он так. Он любил брюнета, рядом с которым его демоны вымирали... от слишком яркого света, исходящего от парня. Юнги думал, что они вымирали, но Чимин забирал их к себе... в свою темноту, чтобы они оставили в покое Юнги и продолжили грызть его.       Юнги боялся, что Чимин, увидев все то, что происходило в ту ночь, возненавидит его... хоть и понимал, что это невозможно, но он боялся. Боялся, что отношение брюнета изменятся каким-то образом, их отношения изменятся. Чимин больше не сможет так же нежно обнимать его и целовать, не захочет брать за руки, на которых Юнги иногда видел чужие капли крови, бежал в ванну и отчаянно пытался их смыть, но у него не выходило, поэтому он брал железную сеточку для посуды и драил, драил, драил. Просто он не знал, что ему это только показалось. И теперь это уже его кровь стекает по рукам, пачкая раковину, которая недавно была белой, но он все пытается смыть чужую кровь, который на самом деле уже давно не было. И если бы не появился Чимин, Юнги сошел бы с ума, он бы не выжил, он бы стер свои руки до костей. Поэтому блондин боялся, что теперь и Чимина будут мучить кошмары, боялся, что... парень не забудет этого и будет вспоминать, как и Юнги делал это в свое время... до сих пор делает.       Парень на видео, который был повыше, встал прямо напротив незнакомца в капюшоне и ответил ему что-то. А затем произошло то, что повергло в шок абсолютно всех, кроме Шуги, он ведь прекрасно помнил эту ночь, ему было безумно стыдно. Не за то, что он убил тех подонков, а за то, что сейчас это видит Чимин. Хоть Юнги уже и рассказывал об этом брюнету, но тот же не видел своими глазами эту ситуацию. Блондин очень сильно боялся, что Чимин сейчас разочаруется в нём навсегда. Эта мысль не давала ему спокойно дышать, как еще сотни таких мыслей и ситуаций. Спокойное размеренное дыхание? Что? Как это?       На видео мужская фигура в капюшоне резко достала нож и вонзила его в живот высокого парня. Этот человек покрутил нож несколько раз, а его жертва раскрыла рот в немом крике, из которого полилась кровь, и упала сначала на колени, затем распласталась на земле всем телом, истекая кровью. На этом моменте судья вздрогнул, и из его руки выпал молоток, который он все это время сжимал. Он дышал глубоко и быстро, а в глазах засверкали молнии, которыми он мечтал пронзить заключенных сотню и тысячу раз. И этого будет мало.       Другой же парень с видео, видимо, друг жертвы, сорвался с места и побежал, но парень в капюшоне кинул в него нож и с великолепной меткостью попал между лопаток. Незнакомец подошёл к лежачему телу, вынул нож из спины, вытерев кровь об одежду парня, и просто продолжил свой путь. Он ушел туда, откуда пришел. Было видно, как парень в капюшоне на ходу приспустил маску, чтобы отдышаться.

Финиш.

      И парни прибежали проигравшими.       Видео закончилось, в зале повисла тишина. — Стоп. Вы хотите сказать... — начал было судья, но его прервал голос прокурора. — Да-да, то, что вы все сейчас наблюдали на экране, есть полное и бесповоротное доказательство вины убийцы, чьё имя Мин Юнги. — Так... это он? Он убил моего сына!? — крик судьи заполонил весь зал и оттолкнулся эхом от стен. Его лицо исказилось в ненависти и боли. Он хотел сорваться с места и придушить заключенных собственными руками, но он лишь пошатнулся и бросил злой взгляд на них. Сколько же грязи вылилось на парней от этого взгляда, отчего их снова стало засасывать в болото. Не зря говорят: человек всегда возвращается туда, откуда пришел. "Что? Его сына?" — не понял Юнги у себя в голове. — Да, ваша честь, так и есть, это и есть то самое дело, которое мы расследовали год назад и так и не смогли найти убийцу вашего сына, Мин Хи Сана, и его друга, по совместительству сына владельца корпорации "Sinbal". Мне жаль, что вам пришлось видеть это... — склонил голову прокурор. — Я и моя команда сопоставили лицо человека на видео и лицо Мин Шуги и пришли к стопроцентному сходству. Но. На видео замечена ещё одна не малозначимая деталь,— прокурор быстро отмотал к нужному моменту и остановил, — на этом моменте вы можете видеть, как Мин Юнги подходит к Мин Хи Сану и Чон Ли Дэ, но обратите внимание на левую часть экрана, куда потом уходит Шуга: если вы хорошо посмотрите, то сможете увидеть силуэт ещё одного человека, – он приблизил, и действительно было видно, как кто-то стоит, наблюдает, а затем уходит из вида камеры.       Юнги сейчас пребывал в замешательстве, он точно не знает, кто это, он даже не видел этот силуэт. Ведь тогда в голове крутилась одна мысль, и стук сердца заглушал все: крики парней, лай собак вдали и еще какие-то звуки. — Смею предположить, что этот человек в тени и есть Пак Чимин, и это убийство они спланировали и разработали вместе! – высказал свою догадку прокурор. — УБЛЮДКИ! ДА КАК ВЫ ПОСМЕЛИ УБИТЬ МОЕГО СЫНА? А? ОТВЕЧАЙТЕ, СУКИ! — судья уже не сдерживал эмоций. — Но с чего вы взяли, что это именно Пак Чимин? — подал голос адвокат. — Да потому что это я, — как бы невзначай встрял Чимин. — Что ты творишь, Чимин? — злым шёпотом спросил Юнги, на что брюнет лишь улыбнулся широкой улыбкой, такой, которую блондин так любил и боготворил. Черт... как же трудно, как больно... как же хочется, чтобы все это было сном, чтобы они проснулись той ночью после концерта и решили бы никуда не идти... черт, от этого хотелось упасть на пол и плакать. От бессилия, которое одолевало, и оттого, что все так... и ничего не изменить. И сказать больше ничего не удалось, потому что эта улыбка Чимина просто-напросто замотала блондину рот скотчем и... даже шансов не оставила.       Судья что-то кричал, адвокат принимал слабые попытки доказать что-то, но потом ему стало всё равно, и он замолчал, кто-то из зала тоже решил высказать своё мнение. Но в результате весь гул пронзил громкий голос прокурора: — Э-эй, минутку, минутку! Спокойствие, дамы и господа. Во-первых, нельзя делать поспешных выводов, мы же справедливые и беспристрастные, верно? — по его лицу было видно, что он сам не верит в свои слова. — Это значит, что надо допросить предполагаемого убийцу и его напарника. — Это был я. Я их убил, — монотонно проговорил Шуга. — А я был с ним, — добавил Чимин. — Хм, снова просто признаёте свою вину, — задумчиво сказал прокурор, — но вы ведь понимаете, что статья сто пять, убийство, то есть умышленное причинение смерти двум или более лицам, наказывается лишением свободы на срок от тринадцати до тридцати лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью? Почему вы убили парней? — Я отказываюсь на это отвечать, — произнес Юнги и прижался к Чимину еще ближе. — Почему!? – выкрикнул судья. — За что вы убили их? Отвечайте! — Ничего из сказанного нами не изменит того факта, что мы убили их, — Чимин сделал какой-то особенный акцент на "мы", и Юнги захотелось закрыть парню рот ладонью. Он взял на себя еще одно убийство... еще два убийства... чертов придурок! — Заткнись, Чимин-и! — прошипел Юнги прямо в ухо брюнету, на что тот облизал пересохшие губы и как-то слишком соблазнительно прошептал: — А ты заставь меня, — и ухмылка, в которой было так много жизни. — Я ТРЕБУЮ СМЕРТНОЙ КАЗНИ! – прокричал судья. — Они убили моего сына! Все знают, что убийство лица или его близких, связанных с государственной деятельностью, карается законом очень жестоко! ЭТО БЫЛ МОЙ СЫН! А Чон Ли Дэ был наследником целой корпорации! Их злодеяниям нет конца. Требую смертной казни! — Протестую! — послышался крик из зала. Начальник Ким громко поднялся со своего места. — Ваша честь, нельзя так сразу обрекать на смерть из-за своих личных пристрастий, всё должно быть по закону! — Вы забываетесь, Ким. Я и есть закон. — Позвольте добавить ещё одну деталь, — проговорил прокурор, и все взгляды устремились на него. — Дело в том, что убийство произошло больше года назад, и в те времена Пак Чимин официально был полицейским с жетоном и оружием. Он дал клятву защищать свою страну, но при этом предал её, участвуя в преступлении. Государственная измена влечет за собой очень большие последствия. Так как Пак Чимин помогал преступнику, его судьба всё больше склоняется в сторону смертной казни, точно так же, как судьба Мин Юнги — убийцы. Теперь между заключенными нет никакого различия. — Но ведь это не он! В то время, он работал у меня в отделе и был лучшим полицейским! Он не был там, не помогал убивать! ЭТО НЕ ОН! — кричал начальник Ким, глядя в глаза Чимину.       Ким просто больше не мог молча смотреть на то, как этот глупый парень гробит свою жизнь. Он самый чистый из всех присутствующих в этом зале, но зачем... почему он делает себя грязным? Зачем надевает грязную одежду Юнги? Разве это и есть любовь? Если да... то не удивительно, что начальник Ким все еще одинок. Он на такое не способен, он к такому не готов.       И смотреть сейчас в эти глаза было невозможно. Потому что свет в зале суда так странно падал на них, что они казались такими грустными... хотя так и было. Даже если выключить свет и оставить весь зал залитым в сумрачный свет, глаза Чимина все равно смотрели бы на Кима так же грустно. — Мы с тобой либо сбежим... либо умрем, — брюнет перевел взгляд с начальника Кима, которому подмигнул, начальник очень любил, когда парень так делал, но сейчас... это его не радовало, ни капли. Неужели это... все из-за него? Начальник Ким смотрел, как Чимин уткнулся лбом в грудь Юнги, и этот момент показался ему таким ломким и романтичным. В них сейчас весь мир рухнул, не так ли? Интересно, что они говорят друг другу? Что любят друг друга или что-то вроде: "Было приятно познакомиться", "Прощай". Что вообще можно сказать в таком случае, и разве будут уместны слова?       Каково это? Сидеть в клетке и... знать, что тебя ждет... совсем не то, чего хотелось бы. Знать, что у всех в зале есть будущее, а у них больше нет. Их будущее закончилось тут. Знать, что сейчас все эти люди выйдут и через пару минут уже забудут о каких-то там преступниках, будут улыбаться и веселиться, в то время, как мир этих парней будет все рушиться и рушиться, будто назло так медленно, по камешку. Один камень упал на сердце, другой раздавил печень, третий застрял поперек горла. — Но... — парень сглотнул и накрыл голову брюнета руками, прижав ее к себе сильнее, — в любом случае... — было трудно говорить об этом, потому что блондин не думал, что все действительно обернется так. — Вместе, — тогда эти слова не казались такими реальными. А сейчас... они оба состоят их этих слов. — Начальник Ким, вы что-то говорите про других, а сами-то... Где ваша беспристрастность? Оставьте Пак Чимина в покое, он предал свою страну и вас, смиритесь.       "Это я предал его... черт возьми", — пронеслось у мужчины в голове, и он сел на место, не отрывая взгляда от клетки. — Так, значит, заключенному Пак Чимину и Мин Юнги, присуждается смертная казнь, — приговорил прокурор, глядя на судью, и сел на место.       А к Юнги в память пробралась фраза, которую он, кажется, недавно говорил гребаной жизни:       "Только через мой труп! — кричал блондин тогда у себя в голове. — Слышишь, ёбаная жизнь? Получишь его только через мой труп!".       "Через ваши трупы", — только сейчас отвечает жизнь и так пронзительно хмыкает ударом судебного молотка, которым довольный судья стукнул, подтверждая их приговор и закрывая судебное заседание. Судья тоже хмыкает, точно так же, как и жизнь. — Последнее судебное заседание объявляется закрытым.       И впервые стало грустно от того, что оно, черт бы все побрал, последнее.