***
Когда блондин проснулся, то рядом с ним никого не оказалось, и все, что было у него в памяти, показалось ему лишь сном. Парень провел рукой по смятой белой простыне слева и лег на подушку рядом, уткнувшись в нее носом. Запах, черт возьми, запах! На ней запах Чимина. Нет, это не сон, теперь Юнги был точно в этом уверен. Блондин улыбнулся и потянулся, встав с теплой постели, а по телу прошла зябь. Холодало. В голове немного шумело, наверное, от вчерашнего алкоголя, который показался блондину каким-то слишком слабым, потому что в тот момент больше этого вина опьяняло присутствие Чимина, его тело, голос и... стоны. А сейчас опьяняет его отсутствие. Вот черт. Зайдя в уборную, чтобы умыться, Юнги остановился напротив ванны с довольной ухмылкой. Казалось, что она все еще держит в себе вчерашние стоны, от которых даже холодные и неживые стены были без ума. Теперь они будут приветствовать блондина чиминовыми стонами, которые они вобрали в себя вчера. Страсть парила в воздухе: это парни вчера надышали ею. Посмотрев на кафель, на котором виднелись разводы от пальцев брюнета, которыми он пытался ухватиться за что попало, и даже за воздух, который пропах им, Юнги воспроизвел в памяти тот страстный поцелуй: тогда он отчаянно хватался за ягодицы Чимина и игрался своим язычком во рту парня. Сейчас бы он с удовольствием это повторил. Сейчас и всегда, он бы хотел повторять это каждое утро, день, вечер и ночь, пока жив. А еще стоит проверить, остались ли на теле Чимина следы от него. Пускай они болят, пускай напоминают брюнету о той ночи и о Юнги. Не важно, какой ценой, но пусть он помнит. И пусть знает, в чьи сети попал по своей глупости и по глупости того, кто плел эти сети. И пусть знает, кому теперь принадлежит. Он включил воду в кране, ее стук об покров умывальника сразу заставил его вспомнить, как капли скатывались по прекрасному телу Чимина вниз, и вниз, и вниз. Ее шум заставил в голове блондина проиграть их вчерашние стоны, только воспоминания о них уже сводили парня с ума и валили с ног. Умывшись, Юнги вышел из ванной комнаты, оглянувшись на нее еще раз. И это был второй раз в жизни, когда он оглянулся. Пройдя через балкон в квартиру Чимина, Юнги, не найдя брюнета, уселся за стол в его спальне, который стоял возле окна, положив на него голову. Где он может быть? Куда он ушел в такую рань? И плевать, что дело уже идет к вечеру... Юнги волновался. Просто... просто боялся, что это все и впрямь было сном, иллюзией, что он сам все придумал. Нет никакого Чимина, это его воображение. Блондин встал из-за стола и начал бродить по комнате парня, рассматривая вещи Чимина: в шкафчиках аккуратно сложенные вещи, везде порядок и гармония. Юнги улыбнулся себе под нос и провел рукой по стопке его футболок. Это не может быть иллюзией. Он не мог все это придумать, потому что все слишком реально. Полка с книгами и с какими-то блокнотами. Юноша взял одни из них. Открыв толстую корочку, парень осмотрел пустые листы и не сразу заметил, как из блокнота что-то выпало, пока не услышал гулкий стук об пол. Положив блокнот обратно на полку, Юнги присел и поднял с пола какой-то конверт. Юнги, конечно же, отчетливо понимал, что не стоит ему смотреть содержимое этого подозрительного конверта, это будет несправедливо и неправильно по отношению к Чимину, но его нутро взяло верх над ним. Ведь он же Шуга, как ни крути. Перевернув конверт и высыпав оттуда все содержимое, в него словно молния попала... сто пятьдесят восемь раз подряд. Юнги упал с корточек, сделав жест назад, и запустил руку в волосы. Из конверта выпло несколько вещей: распечатанная фотография, сделанная сейфом, который Шуга пытался взломать в ту ночь, его маска, которую он оставил на столе в доме у Намджуна, и значок... полицейский значок и карточка, на которой было написано: «Полицейский Пак Чимин» и миниатюрная фотография Чимина рядом. — Ч-что это? — опешил Юнги, проговорив эти слова вслух с трудом как раз в то время, когда входная дверь хлопнула. Юноша почему-то сразу же подскочил, сгреб все это в одну руку и выбежал из спальни, застав Чимина в дверном проеме кухни с большим бумажным пакетом в обнимку. — Что это? — повторил Юнги еще раз уже более уверенно и громко, не позволив сказать Чимину ни слова и вытянув руку с охапкой вещей из конверта вперед. Один взгляд и пакет летит вниз. Яблоки выкатываются из него по всему полу, пачка печенья падает ребром, хлеб катится в угол. Жаль, что не видно, как упала в этот момент его душа. — Что это, блядь, такое! — кричит Юнги, делая шаг к Чимину. — Юнги... — Так ты коп? — в ответ лишь отрывистый кивок. Потому что брюнету казалось, что если он сейчас заговорит, то распадется к чертям на маленькие пепелинки. Если заговорит, то расплачется и утонет в своих же слезах. Все не так, все опять не так, как он хотел. — Юнги... — Заткнись! — хрипло прокричал блондин, срывая голос. — Заткнись... подожди. — не мог уняться парень и повернулся к Чимину спиной. Не только брюнету сейчас хотелось умереть. — ... Так, это ты? — Юнги снова повернулся к Чимину лицом. — Это был ты? Той ночью... ты выбросил пистолет и прицепил на мою одежду жучок. Это был ты? — Д-да, — бросок, и все вещи из конверта разлетелись по полу вокруг Чимина, а тяжелый значок ударился о его плечо. На пару минут нависла убивающая тишина. У Чимина навернулись слезы на глаза, а Юнги держался сильно, как и всегда. — Нужно было мне тогда прыгнуть... Помнишь? Ты в ответе за это. Ты в ответе за все. И теперь ты виноват. Ты... — Нет, нет, нет... не нужно так, Юнги, не говори так... тебе не нужно было прыгать. — Да кто ты такой!? Кто ты, мать твою, такой? — Я Чимин, Пак Чимин. Мне 22 года, и я... — Все это было просто игрой? Или разведкой? Заданием? Что это? Рядом со мной ты просто играл? Надевал маску? Хоть одно слово, сказанное тобой, было правдой? — такой надорванный голос и блестящие глаза. Чимин не выдержит всего этого. — Хах... В вашу работу еще входит... вы все там трахаетесь с преступниками? Это такая тактика, или что? Я просто напросто не могу понять тебя, Пак гребаный Чимин! — Да, я выдавал себя за другого человека и да... сначала, я был здесь, чтобы словить тебя... Но все те чувства и все слова, что я сказал, были моими, они принадлежали мне! Ясно?! — Тебе... но не мне. Они были сказаны с целью втереться в доверие. Кому же мне верить? Тебе этому или тому? Потому что я... Кто ты, незнакомец? Я тебя знаю? — Вот он я! Я настоящий сейчас и был тогда! Я не притворялся, что люблю тебя! — Как жаль, что я тебе больше не верю... Я как полный придурок впустил тебя в свой дом, в свою душу и... сердце, мать твою. Сам раскрыл тебе все карты. А ты просто делал свою работу... — пауза. Хотелось умереть. Каждую минуту, секунду все больше и больше: схватить большой и острый кухонный нож и перерезать себе горло. — Ну, что же, молодец, хорошая работа. Арестовывайте меня, полицейский Пак, — произнес Юнги, выставив руки перед собой, и пронзительно глянул в глаза Чимину. — Прекрати... Прекрати сейчас же! — крикнул Чимин, обхватив голову руками. — Помнишь? Вчера... ты не хотел заниматься со мной сексом на пьяную голову, потому что боялся, что сегодня я пожалею об этом... Ну так вот. Я жалею, — эти слова полоснули брюнета по горлу больнее, чем смог бы нож. — Но не из-за алкоголя... Чертов алкоголь здесь ни при чем. А из-за того, что доверился тебе! Теперь я чувствую себя грязным. Все закончилось так же быстро, как и началось. Ты, мать твою, сука... Я тебя ненавижу, — попятился Юнги назад, не отрывая взгляда от Чимина, по щеке которого скатилась слеза. — Не уходи... все не так. — Заткнись... — Не уходи! — Заткнись! — Юнги развернулся и сорвался с места, выбежав на лестничную клетку, и помчал по лестнице вниз. Вылетев на улицу, он надеялся, что его собьет машина. А Чимин упал на холодный пол, свернувшись в клубочек, и обхватил руками грудь, которая, кажется, горела. Скоро от нее не останется ничего... он будет ходить с дырой в груди, из которой время от времени будет сыпаться пепел. А Юнги просто заебался слышать эти слова: «Не уходи». Всегда, когда он их слышал, в итоге все равно уходил.***
Люди ломаются, как и машины. Люди тают, как снег, и исчезают, как звезды. Люди утихают, как ветер, и умирают, как люди. Почему так больно? Почему не все равно? Когда все изменилось? Где халатность? Где безразличие? Когда же, мать вашу, все изменилось? Когда все закончится? Это ведь невозможно терпеть... Чимин поднялся с пола и вышел из квартиры, ноги постоянно заплетались, и поэтому он часто спотыкался. По телу разлилась слабость. Что же теперь делать? Вчера было слишком хорошо, а сегодня слишком плохо. Из-за резкой перемены закружилась голова. Парень вошел на чердак, на котором остались две бутылки еще со вчера. Они стояли рядом посредине крыши и ни о чем не подозревали. Поэтому Чимин взял одну из бутылок и со всей силы бросил об пол: осколки закружились вокруг него словно в замедленной съемке. Некоторые частички врезались в его одежду, а некоторые прошлись по его лбу в забеге на смерть. Маленькие осколки падали и разбивались на еще меньшие... как-то так сейчас себя чувствовал брюнет. Такие мелкие кусочки невозможно склеить, потому что их даже не видно. Их не видно, но они есть. Вторую бутылку захотелось разбить об свою голову. А обломок воткнуть себе в живот. Жить! Зачем теперь жить? И до этого не было смысла... до встречи с Юнги. А потом он появился... и снова пропал, так же быстро, как появился. Зачем мучать себя и окружающих людей своим бессмысленным существованием, если все может закончиться в один момент? Вся боль и грусть. Все проходит... Чимин и не заметил, как уже сидит на краю крыши на высоком бортике. Юнги ушел, а чувство, что он может летать, осталось. Поэтому, встав на шатких ногах на самый край, Чимин расправил «крылья». Сразу вспомнилось, как недавно тут стоял Юнги. Он ведь и впрямь прыгнул бы... но Чимин так крепко обнял его. Разве блондин забыл то объятие? Оно ведь сказало больше, чем слова! С губ, на которых засохла кровь, сорвался крик. Крик прощания, в котором вся боль и любовь. Всё, что в нем осталось. Он уже поднял одну ногу, чтобы сделать этот шаг вперед. Как вдруг кто-то схватил его за руку и потянул обратно. Он упал на твердую поверхность крыши. — Юнги? — прошептал брюнет. — С ума сошел?***
Улица. Второй дом Шуги. В какой-то момент он возомнил себя нужным, в какой-то момент он подумал, что появился человек, спасатель, способный вытащить его из этого чудовищного болота. В какой-то момент ему даже показалось, что он может снова стать Юнги, а не Шугой. Но вот он идет по улице и с каждым шагом по холодному асфальту он словно передает ему импульсы: «Тебе ни за что не выбраться. Ты умрешь Шугой. Умрешь от нехватки воздуха в болоте». Все это показалось ему таким знакомым. Такое чувство и мысли вертелись в его голове каждый день. Но сегодня особенный день. Когда его жизнь сыграла с ним злую шутку. Судьбы людей для нее как фигурки на шахматной доске. Жизнь играет по своим правилам, она развлекается, как может. Весело, наверное, наблюдать за такими тупыми людьми, которые постоянно страдают и плачут. Вот чёрт! В какой-то момент ему даже показалось, что больше нет смысла курить самые вредные ментоловые сигареты, которые отбирают его жизнь все быстрее и быстрее, потому что умереть больше не хотелось. А сейчас... Юнги распаковал пачку сигарет, которые только что купил и, подняв голову вверх, всунул одну в зубы. Небо было черное и бездонное как бездна, казалось, что оно сейчас опустится за ним... там ему и место. Бросив взгляд на крышу, на которой они с Чимином вчера отлично проводили время, ему показалось, что на краю что-то блеснуло, а потом его слух прорезал душераздирающий крик, который слишком точно описал его состояние в данный момент. Приглядевшись получше, Юнги разобрал нечеткий силуэт, стоящий на краю крыши, раскинув руки. Вчера вот так вот стоял на этом краю он... кажется, даже на том же самом месте, и хотел прыгнуть. Но Чимин так крепко его обнял... неужели и это объятие было фальшивкой? Как? Разве возможно такое подделать? Нет... Нет! На самом деле что-то в сердце дрогнуло, и крик прозвучал откуда-то изнутри. Не из его горла, нет. Из сердца. Он все еще чувствовал Чимина... и видел его перед глазами. Когда Юнги снова поднял голову вверх, на крышу, то внутренний голос почему-то еле слышно, но с нарастающим страхом шептал ему: «Беги, беги, беги!» Но куда бежать: назад или вперед, — голос не говорил, поэтому Юнги, не вдаваясь в подробности, выплюнул ментоловую сигарету, выбросил пачку и отчаянно забежал в подъезд. Все, что он сказал Чимину, было точно ошибкой. Чимин... не такой. Он обнимает так тепло и крепко, и весь мир останавливается. Разве искренность можно сыграть? Разве ее можно подделать? Нет! Пак, мать твою, Чимин. Стой на месте и не двигайся!***
— Юнги? — прошептал Чимин, лежащий на спине возле бортиков крыши. — С ума сошел? — послышался женский голос над ним, и он сразу же открыл глаза. Это не Юнги. Его сердце трепетало от разочарования, но оно таило надежду, что он вернется... «Это не он, придурок, он ушел и не вернется к тебе, потому что ты ничтожество, ты ему больше не нужен», — пропел ему на ухо ветер-предатель. — Ты что творишь? — опешила соседка, потянув его за руку, пытаясь понять. — Я слышала твой крик и... — Не трогай, — в один голос проговорили Чимин и запыхавшийся голос за спиной. — Юнги? — проговорил в черное небо Чимин. — Я, — Чимин сел и не успел он обернуться и посмотреть на блондина, как вдруг чья-то рука легла ему на макушку, прислонив его голову к груди. Такой знакомый запах сигарет и улицы, такие знакомые объятия и прикосновения. Это был Юнги, точно он. Блондин обнимал так сильно и крепко. Неужели это он? Или он уже прыгнул, умер и попал в рай? — Вчера ты обнял меня так же. И попросил меня не прыгать... теперь моя очередь. И в этот раз я буду в ответе за это. Давай... давай будем друг за друга в ответе? — всхлип. Юнги не помнил, когда плакал в последний раз, но в объятиях Чимина мог позволить себе все. Брюнет поднял дрожащую руку и положил ее на белую макушку Юнги. Он действительно здесь. Ветер утих, потому что проиграл. Он был зол на этих двоих, потому что никак не мог их победить. Он ушел, но обещал вернуться с новыми силами. Но им плевать. Потому что они в объятиях друг друга. И весь мир остановился, замер и боялся даже дышать.