***
Чимину казалось, что Юнги никогда его не простит, в то время как Юнги бесхребетно следовал за ним, наплевав на все. Чимин боялся, что все это не по-настоящему, в то время как Юнги раздумывал, не подарить ли ему цветов, огромный букет пионов, потому что Чимин ассоциировался у блондина с пионами: такой же прекрасный и нежный. Шуга хотел застелить лепестками пионов всю его жизнь, чтобы тот знал, как он прекрасен... Юнги постоянно думал о всякой глупости. Он вел себя как влюбленный мальчишка: хотел дарить цветы и постоянно говорить о любви, хотел носить брюнета на руках, хоть и знал, что он не настолько силен. Вот что делает с ним эта сука любовь. Он совершенно ослеп. Знает, что слаб, но, черт возьми, делает вид, что силен. Ничего не знает, но делает вид, что знает все. Ради Чимина до Луны и обратно пешком всего за минуту, ради Чимина... он готов почему-то на все. Не смотря на все его косяки... Просто он не мог говорить о чиминовых косяках, потому что сам был одним сплошным косяком. Просто... Чимин сам не мог себя простить. Все это было так глупо. Все это... его жизнь казалась ему глупой. Он не знал, как теперь смотреть в глаза блондину. Он виноват, сотню и тысячу раз. — Чего такой рассеянный? — в меру теплые руки проскользнули под кофту Чимина. Юноша вздрогнул и резко повернул голову назад, на Шугу. — Слушай, Чимин, с того момента прошло уже три дня, а ты практически ничего мне не сказал, — Юнги повернул парня к себе лицом, забегал глазами по прекрасному лицу и провел ладонью по его щеке, на которой виднелся небольшой шрам от ключей, и по лбу, на котором виднелась царапина от осколков. Все эти раны из-за него. Он делает Чимину больно. — Я просто... — начал парень мямлить, как вдруг Юнги накрыл его губы своими. Но Чимин сделал два шага назад и закрыл губы руками. — Что такое? — Не целуй меня. — Не хочешь? — Хочу... хён. Очень хочу. — Тогда в чем дело? — Я... просто... не достоин. — Чего? — Тебя. — Почему? — Я так виноват перед тобой и теперь не могу спокойно спать и есть, и... почему ты остался? Я боюсь, что однажды ты... исчезнешь. — Да, ты дохрена накосячил и чертовски виноват, и я, правда, пытался злиться и заставлял себя уйти и бросить тебя, но... потом я понял, что сделаю хуже лишь себе, если уйду. Я понял, что не хочу: не хочу тебя бросать и злиться на тебя тоже не хочу. Я простил тебя, и поэтому ты тоже обязан простить себя. Что было вчера, останется в прошлом. А сегодня новый день. И завтра новый день. И... я всего лишь хочу быть с тобой каждый новый день... Ясно? Да, это дохуя странно! Странно все это. Странно, что я вообще тебя люблю, потому что я не из тех, кто умеет любить. Поэтому, раз уж я начал вести странную жизнь, то... позволь, я ее закончу. Потому что она мне нравится, черт возьми. — Хён, — глаза Чимина слезились, он обхватил плечи руками. — А вот если не будешь давать мне целовать тебя, этого я точно тебе не прощу, — сделав один шаг и рывком придвинув к себе брюнета за черную кофту, Шуга снова впился в его мягкие губы. Поцелуй был мокрым, потому что Чимин плакал, вовсю плакал, несмотря на гребаный стереотип про не плачущих парней. А на вкус поцелуй был горько-сладким. Смешалась горечь из души и сладость чувств. Они оба немы по сравнению с поцелуями, потому что они способны сказать намного больше, чем слова. Такие теплые и опьяняющие поцелуи, ради которых хочется жить, просыпаться каждое утро и дышать полной грудью. Поцелуи, которые забирают всю боль, улетая в небеса.***
— Я думал, что ты никогда не вернешься, — улыбнулся начальник Ким, и, выйдя из-за стола, похлопал Чимина по спине. — О да, я тоже. — Что? — Что? — Так, ладно. Нужно чтобы ты съездил кое-куда. Ребята... — начал говорить начальник, осматривая брюнета с головы до ног. — Ты меня вообще слушаешь? — прервал сам себя Ким. — Нет, — честно признался брюнет. — Блядь, Чимин. Я бы не так сильно бесился, если бы ты не был таким прямолинейным, — сощурил глаза мужчина. — У вас в жизни когда-нибудь бывало что-то такое, что меняло вас с головы до пят? Что совершенно вам не соответствует? Что-то когда-то заставляло вас отказаться от «цели»? — Та-а-ак, — протянул мужчина. — Что-то не нравится мне это все. — Я никогда не знал, что такое жизнь. Шел по гладко выложенной дороге и не знал, что кроме серого, черного, синего, красного и коричневого цвета бывает какой-то еще. Я просыпался каждый день и не понимал, что все может быть иначе. Не понимал, что моё счастье зависит от меня. Я думал, что я обязан идти по этому пути, потому что другого у меня нет. — Сынок, это и есть жизнь. — И я так думал, — усмехнулся парень и протянул мужчине листок. — Что это? — напрягся начальник Ким, взяв из рук брюнета лист. Забегав глазами по аккуратно выведенным буквам, Ким переводил взгляд с текста на парня и... звук порвавшейся бумаги, и маленькие обрывки разлетелись по кабинету. — С ума сошел? Нет! — крикнул начальник. — Я знал, что вы это скажете, — спокойно пожал плечами брюнет и полез в карман за ещё одним заявлением об увольнении. — Чимин! Чимин! Чимин! Очнись! Пожалуйста, скажи, что это шутка! — А что, сильно похоже? — Чёрт! Пак Чимин! Проснись! Что с тобой стало? — Начальник Ким... позвольте мне пожить еще немного, — потянул он мужчине свернутый пополам лист бумаги. Ким неуверенно взял листок, развернул и прочел еще раз то же самое. — Это время, что я отсутствовал... как бы убого это не звучало, но это были мои самые счастливые дни в жизни. И я не хочу все потерять из-за того, что я являюсь тем, кем являюсь. — Ты свернул не на тот путь... — Лучше идти не по тому пути, чем по этому. — Как безответственно... — тяжело вздохнул начальник Ким. — В погоне за преступниками я потерял себя. — Но... это ведь твое. — Нет, вы ошибаетесь. Я не смог найти своего, потому что должен был идти по этому пути. — Твой отец... очень хотел, чтобы ты был полицейским. — Я думаю, что он хотел бы больше, чтобы я был счастливым... не так ли? — Ты счастлив? — Чертовски, — улыбнулся Чимин. — Хоть и знаю, что это счастье меня до добра не доведет, я все равно чертовски счастлив! И если я умру, то я умру счастливым. — Ты вернешься? — Вернусь... — усмехнулся Чимин. — Только если в роли заключенного, — пошутил он и получил подзатыльник. — Идиот! — крикнул начальник Ким, сев за стол, и положил перед собой бумагу. — Ну, так, вы подпишете? — Черт. Я просто понимаю, что ты, чертов ублюдок, в любом случае уйдешь. — Ох, да, вы знаете меня. — Тогда не лишай меня радости. — Что? — не понял Чимин. А начальник подошел к двери и открыл ее настежь, так, что она аж ударилась ручкой об стену. — Ты уволен, Пак-гребаный-Чимин! — заорал на всю начальник Ким, стукнув кулаком по стене, и все, кто был в участке, устремили на них взгляды. — Уволен из-за того, что ты такой идиот! Пшел вон! — толкнул он его. «А у начальника отличное чувство юмора», — усмехнулся Чимин и, поклонившись Киму, развернулся и ушел. Теперь он мог вдохнуть спокойно. Теперь он целиком и полностью принадлежит Шуге. И плевать, к чему это его приведет, он готов на все.***
— Я уволился, — стоя на пороге, проговорил Чимин. — Я же, кажется, говорил, чтобы ты не делал так, а входил через балкон. — Я просто хотел начать все заново. — И вход через дверь для тебя является знаком, мол, вошел через дверь и начал все заново? — Ну... — Так, Чемен. Я не хочу ничего менять и начинать заново тоже ничего не хочу. У нас был отличный секс в ванной, и его я точно никогда не хочу забыть, — эхом разнеслось по всей лестничной клетке, как раз в тот момент, когда соседка вышла из квартиры. — Говорите потише, — капризно проговорила девушка. — И вообще, вы слишком шумные, — Юнги покосился на нее, в то время как она косилась на них, хмыкнул и затянул брюнета в квартиру, громко захлопнув дверь, а Чимин успел бросить на нее взгляд, мол: «Не твой, вот ты и бесишься». — Можно повторить. — Ммм, мне нравится. Давай прямо сейчас? — Не могу. — Почему это? — У меня... — начал Чимин, — ...эти дни, — прошептал он, прикрыв рот ладошкой как стеснительная девчонка. — Идиот, — прыснул Юнги, ударив парня по заднице, а тот, сорвавшись с места, помчал в зал. — Я догоню тебя и выебу. — Не заставляй меня тебе поддаваться, — хихикнул Чимин, в то время как в его голову полетела подушка. Юнги хотел перепрыгнуть диван, но зацепился ногой и, сделав кувырок, упал на пол. — Идиот, — не сдержал смеха брюнет. — Ты как с хёном разговариваешь? — перевернулся Юнги на спину и схватил залившегося смехом брюнета за ногу, повалив его на пол, рядом с собой. Затем в одно движение оседлал парня, вдавив его руки в ковер. — Хён? — М? — Наконец-то ты меня поймал... — они просто хотели, чтобы всегда было вот так. «Чтобы Чимин был рядом», — подумал Юнги, поцеловав его как-то слишком нежно. «Чтобы Юнги был рядом», — подумал Чимин, в то время как его душила любовь. И он был не прочь умереть от нехватки воздуха, потому что такое удушье было каким-то слишком привлекательным. Наверное, он мазохист.***
Во сне Чимин так мило укутывался в одеяло и хмурил бровки. Его тихое сопение заполняло всего Юнги, и он хотел в этом утонуть. Смотреть на спящего Чимина было невероятно здорово, потому что он чертовски вдохновлял. На часах было три часа ночи. Юнги выбрался из теплой кровати и, укрыв брюнета лучше, стал одеваться в свою «рабочую» одежду: черные джинсы, черная пайта с капюшоном, маска, сумка и шапка. Он делал это тягуче медленно и постоянно смотрел на Чимина. Брюнет задерживал его всем своим видом, такой прекрасный, что невозможно оторвать от него глаз. Застегнув молнию пайты до конца, Юнги надел на плечи черный рюкзак, в котором уже лежало все необходимое для вылазок и, сунув руки по карманам, бросил еще один взгляд на Чимина, улыбнулся и, развернувшись, направился к двери. — Не уходи, — тихий голос Чимина пронзил Шугу насквозь. — Спи... я скоро вернусь, — не оборачиваясь, проговорил Юнги, повернув дверную ручку и открыв дверь. Просто он боялся, что, если обернется, точно не сможет уйти. Чимин был единственным человеком, на чьё «Не уходи» Юнги отзывался. — Как я могу быть уверен, что ты вернешься? — подскочил с кровати брюнет. — Я всегда возвращаюсь,— не выдержал и оглянулся блондин, ухмыльнувшись. — Юнги! — крикнул Чимин, прострелив ночную тишину насквозь, и в комнате, в которой никогда не бывало и не могло быть эха, его голос отскочил от стен, повторившись эхом. — Чимин. Успокойся. — Хён. Я думал, что ты порвешь с этим... — Хах, — выдавил смешок Юнги, полностью обернувшись к своему парню. — Почему я должен это делать? — Ради меня? — Прости, что обнадежил, — пожал плечами Юнги. — Тогда. Я иду с тобой, — поднялся с кровати Чимин, и по телу прошла холодная дрожь. Брюнет направился к двери. — Нет, — блондин захлопнул дверь и закрыл ее собой. — Все это не для тебя. — Но я же крал с тобой в магазине. — Ты не понимаешь... Магазин — это одно, совсем другое, когда на весах лежит твоя жизнь. Один неправильный шаг, один вдох, и ты труп. Это слишком опасно. Я не прощу себя, если ты пострадаешь из-за меня. — Я знаю, хён. Поэтому мы либо пойдем вместе, либо останемся... вместе. — Нет! — Юнги. Просто привыкни к тому, что теперь у тебя есть я! И что бы ты ни делал, я всегда буду рядом. Юнги хотел было снова возразить. Он даже думал о том, чтобы привязать Чимина к кровати. Но какая-то частица его хотела, чтобы брюнет пошел с ним, и, кажется, она победила. Да, это слишком опасно. И Юнги не работает в паре, и... взяв Чимина с собой, он признается в том, что у него есть слабое место. И теперь он уязвим. Таких «и» еще много, но... Черт. Так нельзя. Он не может. Но... просто он хочет, чтобы брюнет был рядом всегда, где бы он ни был. Он подвергает его опасности, но Чимин знает, на что идет. Быть рядом с Юнги опасно, но Чимин любит опасность. — Я готов, — прервал Чимин размышления Юнги. Шуга осмотрел парня, который оделся во все черное. Затем вытащил из ящика черную маску, надел на него и, крепко взяв его за руку, направился к выходу. Так они стали еще ближе. Они делали шаги все ближе и ближе друг к другу, но когда больше не остается места, чтобы делать друг к другу шагов, тогда... они делали шаги друг в друга. Они сливаются в одно целое. Ночь прятала их в себе. А ветер все еще их ненавидел. Но им все еще было на него плевать. Ветер трепал на них одежду пытаясь их раздеть, и лохматил волосы. Ветер кричал на них в темных переулках и пытался напугать. Глупый, он не знал, что они слишком смелые, когда вдвоём. Он так отчаянно пытался сбить их с ног, так хотел повалить их на лопатки посреди дороги, чтобы их сбила машина. Он так их ненавидел. Но... на самом деле вся причина в том, что он завидовал им. Потому что они могли быть вместе, держаться за руки и целоваться, а он был одиноким и никому не нужным. Потому что он холодный и его никто не любит. Он всех бесит, и все на него злятся, потому что он тушит костры и сыплет пыль в глаза. Ветер был чертовски зол на них, потому что они были счастливы, а он был холодной ошибкой природы, которая даже пожар потушить не может, а, напротив, раздувает его еще сильней. Ветер хотел наслать на них смерч... и даже тогда они все равно бы держались за руки. Они шли и время от времени останавливались, чтобы... целоваться. Потому что они два счастливых идиота.