До встречи

      Сердце колотилось в ритм большим настенным часам и, кажется, даже перекрикивало их стук. Сердце хотело вырваться, сердце хотело на свободу. Ему было тесно в этой запертой груди, оно хотело отстукивать минуты, как и этот механизм на стене, хотело так же висеть там и стучать минуты.       Обычно Юнги чувствовал адреналин и свободу, он мог делать что хотел, но в этот раз... его взгляд все время взволнованно бегал по телу парня, плетущемуся сзади слишком уверенно. Конечно же, Чимин тоже боялся, и стук сердца оглушал, заглушая все другие звуки, но он не в первый раз так себя чувствовал, да и рядом был Юнги, почему-то он чувствовал себя так уютно, зная, что блондин где-то рядом. Он был его домом. Где Шуга, там и его дом. Брюнет не прятался за его спиной, нет, он, напротив, все время рвался вперед, хотел обогнать Юнги и идти спереди и, если что, взять весь удар на себя, но блондин все время останавливал его, выставив руку в сторону и оттолкнув его на сантиметр. Они оба рвались защитить друг друга, они оба спрятали свой страх куда подальше и шли вперед, гордо выпрямив плечи, потому что знали, что им есть за кого быть в ответе.       А Юнги чувствовал себя паскудно. Если с Чимином что-то случится, то это, конечно же, будет по его вине. Вот чего он действительно боялся... на себя было плевать, а вот на парня сзади ни капли. Поэтому сердце так больно билось о грудную клетку. Он не мог мыслить здраво, все было как в тумане, все потеряло смысл, и он позабыл все свои навыки. Четко виднелся лишь брюнет, он стоял в центре всего этого и так сладко улыбался, что это еще и отдавалось болью у него в висках. Чертов ублюдок, какого хрена он такой? Такой... необходимый, нужный и теплый? Он покорил непокорного Мин Юнги, взял его за рога. Пак Чимин для Шуги как красный цвет для быка, как звонок с урока и как будильник: он постоянно напоминает ему о чем-то, постоянно заставляет действовать и радоваться, он заставляет его улыбаться и кричать, кричать от, мать вашу, счастья! Чимин как шелковая простыня, накрывшая блондина с головой, как аромат цветущей вишни и как вкус мятной жвачки и малины.       Юнги не помнил, когда успел столько всего узнать о Чимине: брюнет постоянно жевал мятную жвачку, поэтому все его карманы в джинсах и куртках, и сам он пропитались этим вкусным запахом. Чимин любил малиновое варенье и часто болел, поэтому пил чай с малиной без сахара... с парочкой листиков мяты, конечно. Брюнет любил время, когда цвела сакура и вишня, как романтичная школьница, любил, когда развевающиеся по ветру нежно-розовые лепестки запутывались в волосах. Теперь, глядя на все эти вещи, чувствуя все эти запахи, все, что любит Чимин, теперь и Юнги тоже обожает. Теперь Шуга постоянно радует брюнета его любимыми мелочами: приносит в дом ветки сакуры. Откуда он берет их осенью, Чимин всегда задается вопросом, а потом решает, что Юнги волшебник, и целует его. А Шуга просто продал душу дьяволу.       Шуга покупает пачки его любимых мятных пластинок. Покупает малину, и плевать, что не ее сезон... крадет малину и учится делать малиновое варенье. Меняет свои шторы на шелковые, потому что Чимин любит шелк, потому что Чимин и есть шелк, такой мягкий и нежный шелковый парень. Брюнету подходило все то, что ему нравилось.       А Чимин в ответ, конечно же, знал Юнги, знал даже то, что Юнги ему не говорил, потому что дни напролет тратил в наблюдении за этим блондином. Он называл его необходимым, потому что когда он куда-то уходил, Чимин умирал... как он жил до этого? Как он жил без своего необходимого Юнги, который так любил крепкий кофе без сахара и запах улицы? Как он жил без его глаз-капелек, так пронзительно смотрящих ему прямо в душу, без его тонких пальцев и без его мягких волос? Как жил без его «Чимин-а» и «Чемен». И представить страшно... как он жил. Юнги любил чистые листы и ментоловые сигареты, которые он выкинул... ради Чимина. Он пообещал ему больше никогда не курить и самому себе тоже, потому что теперь он хотел жить вечно, вечно, только если рядом будет Чимин.

***

      Пробраться в чужой дом было проще простого. Ни сигнализации, ни камер. Самый обычный дом. Но вот.. два огромных мужика у ворот немного настораживали. Несомненно, это была охрана, но она была так же бесполезна, как и образование Чимина. Потому что парни с легкостью перепрыгнули через забор и оказались на той стороне. Тихо дойдя до двери, Юнги открыл ее без заминок, поставил на место Чимина, который рвался сделать все сам. Войдя в дом, парни не теряли время на осмотр комнат, они сразу же тихо забегали по залу, выдвигая все ящики. Шуга хотел пристегнуть этого парня к себе, потому что он походил на молодого щеночка, который всюду лезет. А еще хотелось все бросить и, потянув его за руку, отвести домой, потому что он безумно волновался за брюнета. Из-за этого он не мог спокойно работать, хватая из ящиков что попало и даже не глядя на это. Он не спускал глаз с Чимина, который мастерски закидывал драгоценности в карманы. Откуда он все это умеет? Черт... блондину стало даже как-то завидно... это его первая вылазка, и все идет так гладко. Даже если бы сейчас его не было рядом с Чимином, он все равно оставался бы таким спокойным? Первая вылазка Юнги закончилась переломанными ребрами и кровавым ртом. А этот чертов Чимин идеален во всем. Юнги вовсе остановился, оставив ящик выдвинутым, оперся о стеночку спиной и, согнув ногу в колено, сложил руки на груди, наблюдая за брюнетом. Хотя... хорошо, что у него все получается, хотя это не совсем то дело, в котором нужно преуспевать, но... Юнги подошел к Чимину сзади, обхватив его за торс. Парень слегка вздрогнул, и, обернувшись, выпучил на Шугу удивленные глаза. — У тебя неплохо получается, — прошептал Юнги парню в губы. — Думаешь? — улыбнулся Чимин. — Вижу, — блондин отошел от юноши и, взяв его за руку, направился в другую комнату. Они вошли в кабинет, который был заставлен горами книг, которые никак не могли им понадобиться. — Здесь ничего полезного, — произнес Юнги и направился к выходу, но, обернувшись, увидел увлеченного Чимина, стоящего у одного из стеллажей с книгами. Он смотрел на них каким-то пустым и грустным взглядом, поэтому, закрыв дверь, Юнги подошел к брюнету. — Тебе нравятся эти книги? — Нет, просто... этот дом такой уютный... наверное, отлично в нем жить. — Тебе нравится этот дом? — Да, он прекрасен. — Думаешь? Ведь бывают и круче. — Знаешь, — резко обернулся Чимин, — мне не нужно круче, я просто хотел бы жить с тобой в таком доме на окраине, где-то далеко от людей... — Тогда... — Юнги притянул брюнета к себе за пайту. — Мы украдем этот дом. — И перенесем его на окраину? – усмехнулся Чимин, сделав шаг к блондину. — Тогда... мы купим такой дом, — приблизился Юнги к лицу Чимина. — А деньги, я так понимаю, мы... — ... украдем, — усмехнулся Юнги в ответ брюнету и чмокнул его в лоб.       Чимин не любил мечтать, потому что после этого всегда было противно и больно. Его мечты, как правило, никогда не сбывались, поэтому в них не было никакого смысла. Они только раздражали его, но сопротивляться им Чимин не мог... не умел... не хотел, что угодно. Он постоянно мечтал и практически жил в этих мечтах, но они всегда, черт возьми, рушились, разлетались на осколки, больно врезаясь в его кожу.       Парни вышли из комнаты; Чимин шел сзади и, не заметив, как Юнги замер, врезался в его спину, из-за чего тот сделал выпад вперед, чуть ли не упав. Чимин поднял глаза и... разряд тока, удар. Сердце, кажется, заглушило свой мотор, или у него просто закончился бензин. Чимин и Шуга стояли перед девушкой, которая смотрела на воров округленными глазами. На ней практически не было одежды, лишь нижнее бельё; ее брови изогнулись домиком, она сделала неустойчивые шаги назад и открыла рот, чтобы закричать, как вдруг брюнет пролетел мимо Шуги и притянул к себе девушку за голову одной рукой, другой закрыл ее рот. Молодая особа успела издать один писк. Прижав девушку к стене своим телом, Чимин заглянул в ее глаза, в душе бушевал ветер. Он не знал, что ему делать, как все это уладить, но снаружи он, как и всегда, был спокоен. Девушка дрожала в его руках, а ее тело покрылось мурашками от прикосновений чужих рук в холодных перчатках. — Тццц, — протянул брюнет, приблизившись к ее уху, а блондин сзади сжал руки в кулаки. — На ее лице, казавшемся неясным светлым пятном, глаза темнели, как грустные цветы, — возвышенно проговорил парень как можно соблазнительнее, глядя девушке в глаза, и заправил волосы ей за ухо рукой, которую вытащил из-под ее головы. Девушка напряглась, но дрожать, кажется, перестала, поэтому парень медленно снял с ее шеи золотую подвеску, отстранился от нее и убрал руки от ее губ, которые она сразу же закусила. — П-пожалуйста, не убивайте меня. — Знаешь, — усмехнулся брюнет, сверкнул глазами, — твоя жизнь не имеет для нас никакого значения. Если мы убьем тебя, станем ли мы от этого счастливее? — шаг назад. — Если да, то мы немедленно свернем тебе шею... — девушка ахнула и вздрогнула, обхватив свои плечи руками. — Но что-то мне подсказывает, что твоя жизнь — это такое же чокнутое последствие ошибок судьбы, как и у нас. — Гуляй, — грубо проговорил хриплый голос и, потянув Чимина за руку, Юнги побежал к выходу. И обоим парням осталось лишь надеяться на то, что она не закричит. И она молчала.

***

— Зря ты со мной пошел... я бы справился и без тебя! — отбежав на приличное расстояние от дома, прокричал Юнги. — Что? Почему? Все ведь хорошо? — остановил брюнет разъяренного Юнги. — Все хорошо? Это ты называешь хорошо? Нас заметили, это раз. Два... два это... — Что два? — А два это... я сейчас вернусь и убью ее! Какого лешего ты вытворял? Что за стихи ты ей там читал? — Я должен был что-то сделать, иначе она закричала бы, и те два шкафа сломали бы нас. — Обязательно было обжиматься с ней? — Что? — Чимин обхватил подбородок парня двумя пальцами. — Ревнуешь? — Твое тело... так близко к ее телу... ведь я думал, что ты... только мой. — Юнги! — окликнул брюнет парня так, словно тот потерялся в толпе. — Ты что... идиот? — Да! С тобой я чувствую себя долбанным идиотом! — Чёрт... какой же ты лох! — буркнул Чимин и впился в губы Юнги. — Я люблю только тебя... — проговорил он, отстранившись от блондина. — Если хочешь, то я сам вернусь и убью ее, — облизал Чимин линию скулы блондина.       А Юнги был готов заплакать. Он еще никогда не чувствовал себя так. Ветер сказал ему не влюбляться, потому что в этом дерьме нет смысла. Но черт, черт, черт, черт! Только в этом есть смысл, и пусть это дерьмо! Только в этом «дерьме» есть смысл. Он хотел плакать в руках у Чимина, хотел растаять, как любимый шоколад Чимина: белый шоколад. Хотел просто быть слабым. Он устал. «Я устал», — думал Юнги.       Он устал быть сильным, хотя... он ведь никогда и не был сильным. Он слабый монстр, который боится темноты, потому что она напоминает ему, кто он на самом деле. А рядом с Чимином нет темноты, рядом с ним так хорошо и светло, рядом с брюнетом он мог чувствовать себя человеком. Чимин делал из него человека, а он делал из Чимина монстра... ему так казалось, но... Чимин тот тип людей, которые не могут стать монстрами, потому что в нем слишком много света.       Ветер дул Чимину в лицо, а Юнги — в спину. Ветер хотел забрать у Шуги Чимина, хотел сдуть его, повалить на ноги и поставить перед собой на колени, хотел заставить плакать. Чертов ветер. От резкого напора ветра брюнет сделал шаг назад, но Юнги схватил его за руку и, притянув к себе, крепко-крепко обнял. «Я к тебе еще вернусь», — как всегда пообещал ветер каждому из парней и снова с проигрышем утих.       Глупый и несчастный ветер... никак не может понять, что пока они вместе, им нечего бояться.       Смерть — это иллюзия.       Боль — это аттракцион.       Море по колено.       Да пусть бушует хоть день и ночь. Пусть обветривает их губы... этим они станут только ближе, потому что другой нежно оближет губы другого. И в сердце снова что-то дрогнет.       И все сакуры цвели для Чимина, весь чёрный кофе заваривался для Юнги. Вся малина пахла для брюнета, и все ментоловые сигареты сломались... потому что Юнги бросил курить.       Все в этом мире для Мин Юнги и Пак Чимина. И весь мир упал у их ног. Небо — их кровать, а облака — подушки. Море — одеяло. И даже ветер пел им колыбель.       Болото осушено. Над пропастью воздвигнут мост. Машина без тормозов, мчащая со склона на всех порах, остановлена. Парни спасены. То, что казалось невозможным, оказалось самым простым.       Их любовь светится в темноте, их ярая любовь согревает прохожих. Их любовь где-то далеко-далеко спасает самоубийцу, разочаровавшегося в жизни, стоящего на краю моста и глядящего на глубокую бездну. Кто-то тянет его за капюшон на себя и обнимает, тот рвется, хочет умереть и плачет, но их любовь не позволяет ему умереть. На самом деле этот человек — это они сами. Они не позволят себе умереть, потому что теперь они должны жить. И все в этом мире для них. И жизнь, и смерть. И даже ветер станет их слугой, если они того захотят.