***
— Неплохой улов, — проговорил Юнги, оглядывая все вещи, вываленные на полу из рюкзаков парней. — Нам хватит этого на пару дней. — Что? И... это ты называешь неплохим уловом? – удивился Чимин. — А что? Ты думал, что мы украдем там барахла на всю свою жизнь? — Но не на пару дней, — поднялся с пола Чимин и встал у зашторенного шелком окна, обхватив свои плечи руками. Просто он думал... он хотел украсть как можно больше, чтобы навсегда порвать с этим и жить спокойно, без постоянного напряжения и оглядок по сторонам. Он не хотел надевать маску и капюшон при каждом походе в магазин. Не хотел бояться. Хотел делать с Юнги фотографии на фронтальную камеру телефона посреди дороги, хотел гулять с утра до ночи с ним по безлюдному городу без всяких подозрительных взглядов и погонь. Он хотел чувствовать адреналин иначе: ходить на аттракционы, прыгать с парашютом или нырять под воду с аквалангом. Брюнет хотел изменить все в их с Юнги жизни, раз и навсегда, непременно в лучшую сторону. Хотел избавить их от вечного волнения и забот. Чимин просто думал, что у него выйдет спасти Юнги, а в итоге он сам попадает в сети. В сети жизни. Он знал принцип паутины: чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее тебя окутывает тонкая нить. «Пять баллов», — проговорила жизнь. «... за теорию», — тихо добавила она. «И... два балла... за практику», — после счастливой паузы прокричала она ему прямо на ухо, оглушив. И этот крик еще долгое время отдавался у парня в голове эхом. — Тогда... пойдем завтра снова, – надорванно проговорил брюнет. — Зачем? — поднялся Юнги и устремил взгляд в напряженную спину Чимина. Он снова чувствовал себя мудаком. Потому что втянул во все это такого чистого и невинного парня. Потому что так сильно изменил его и испортил. Но он ничего не мог с этим поделать. Отпускать Чимина никак не хотелось, совершенно... ни капли. Он не мог, он не умел отпускать и не любил проигрывать. Поэтому он ни за что не разомкнет ладони, даже если они будут катиться к чертям, он... слишком счастлив, чтобы все испортить, он слишком эгоистичен и влюблен, чтобы отпустить. Точно так же, как и Чимин. Два влюбленных эгоиста. Оставив расстояние между ними за спиной, Юнги резко развернул брюнета к себе. Сердце чуть не остановилось, когда он увидел заслезившиеся глаза брюнета, вздернутые бровки и эту романтичную морщинку между ними. Захотелось умереть... убиться об стену. Он виноват в этом? Он плачет из-за него. Черт, черт, черт! Эти глаза не должны опустошать его океан внутри. Его глаза должны сиять счастьем. И Шуга стал сомневаться в себе... он не готов видеть его слезы. Не плачь, Чимин. Лишь бы не видеть его слезы, Юнги был готов даже проиграть. Проиграть, отпустить и уйти... Но ведь брюнету не станет от этого проще? Не плачь, Чимин. Не плачь, Чимин. — Я не хочу тебя терять, Юнги, — шмыгнул носом Чимин. — Я боюсь... я так этого боюсь. — Ну, так не теряй меня, — грустно протянул Юнги, сдерживая слезы. Смотреть на такого Чимина было пыткой для блондина. Каждую клеточку тела ломило и выворачивало, а ветер, который просачивался в квартиру Юнги даже через стены, вторил: «Смотри... это из-за тебя...». «Монстр». — Я хотел забрать как можно больше из того дома, чтобы... для того, чтобы нам больше никогда не приходилось этого повторять. Но этого мало, этого слишком мало, так ведь? Черт возьми, это слишком затягивает. Но... давай сделаем это в последний раз? Ммм? Давай сделаем это и забудем? Я хочу жить... с тобой... вечно, — по телу Шуги пробежались мурашки. Он и сам частенько думал об этом, но из уст Чимина эти слова звучали не так смешно, глупо и невозможно. Поэтому у блондина появилась надежда. Они ведь действительно могут...? — Я тоже всего этого хочу, — блондин притянул к себе брюнета, по щеке которого покатилась первая слеза, и зарылся носом в его ароматные волосы, которые пахли лучше любых духов и одеколонов. Это был его любимый запах: запах Пак Чимина. — «Пусть небо прольётся на тебе дождем», — зачитал Юнги, как вдруг за окном послышался раскат грома. — «Я буду твоим зонтом, твоим плащом», — эти строки уже давно вертелись у него в голове, и вот, кажется, пришло время подарить им жизнь. Как все странно происходит: с появлением этого парня в жизни Юнги все песни, вся музыка и все стихи Шуги в раз стали принадлежать одному Чимину. Все строки посвящены ему одному, и больше никто не имеет на них прав. Ну, разве можно так любить? Чимин слышал стук сердца блондина, и это как ничто другое успокаивало брюнета. Слезы остановились, но он не хотел, чтобы Юнги отпускал его из своих объятий. Чимин хотел засыпать, слушая стук сердца блондина. А Юнги хотел засыпать, слушая, как тот дышит. У них ведь всё будет хорошо...?***
Шум дождя и осенняя прохлада вдохновляли Юнги на создание чего-то прекрасного. Но они вдохновляли не так, как прекрасный Чимин. Ведь, только видя прекрасное, можно таковое создать. Поэтому Юнги пристально смотрел на Чимина, который, приоткрыв шелковую шторку и опершись лбом о запотевшее стекло, смотрел в окно. На незастекленном балконе уже образовались лужи от проливного дождя. Если Юнги был вдохновлен на создание музыки и новых текстов, то Чимина дождь вдохновил на безумство. — Хён! Пойдем гулять! — крикнул парень, вылетев из зала и схватив куртку с вешалки. Надев ботинки, он выбежал из квартиры. Юнги побежал за этим глупым мальчишкой, который порой напоминал ему маленького непослушного ребенка. — Если ты заболеешь, Чимин, обещаю, я убью тебя, — выбегает Юнги следом за брюнетом под проливной дождь. Брюнет уже стоит под большими каплями, задравши голову и закрыв глаза. Он так любил дождь. Так любил плакать вместе с ним. Или вместе с ним смеяться. Как ни странно, но да, дождь умеет смеяться, сквозь слезы, конечно. Юнги подходит к Чимину и берет его за холодную руку. Их мокрые руки переплетаются, и становится так тепло, несмотря на холодный дождь, который мочит их одежду, которая уже совсем прилипла к их телу. Шуга смотрит не на небо, а на Чимина, потому что он во сто крат прекраснее неба. Он его собственное небо. Небо, в котором он будет жить. Чимин поворачивает голову на Юнги и улыбается, тот делает шаг и, положив свободную ладонь на мокрую щеку парня, прикасается к его губам, по которым стекают капли. Разряд тока поражает обоих насквозь. Мокрые волосы застилают глаза, которые Юнги все равно закрывает. Он просто мечтает, чтобы все оставалось вот так. Целовать парня всегда и везде: под дождем, под крышей дома, под солнцем, днем, ночью, в кровати и на кухне. Банальная мечта, которая ценнее жизни. Чимин полностью разворачивается к Юнги, обхватывает его за талию и прижимает к себе. Черное и белое смешалось. Горькое и сладкое больше не различимо. Закрой глаза. В этом мире нет смысла. Если нет любви. В этом мире нет смысла. Если нет тебя. Юнги впустил Чимина в своё море, и пусть он убьет всех его рыб, плевать, ему нужен лишь он, этот чертов убийца. Пусть он и его не забудет убить перед уходом. Либо пусть никогда не уходит. Да... пусть никогда не уходит. Чимин тоже недалеко ушел: впустил его в свое небо. И угадайте, что? Да! Да, чёрт возьми, ему тоже плевать. Пусть блондин убьет всех птиц, разрушит все самолеты и вертолеты, порвет всех воздушных змеев, запутает все парашюты и перемешает все звезды. Пусть делает, что угодно — это небо теперь его. И он на нем главная звезда и самая прекрасная птица. И море — лужа рядом с ним. А небо — помятый альбомный лист. Закрой глаза. Ничего не имеет смысла, когда ты любишь. Только он. Только он.***
Утро после дождя — это так же прекрасно, как чашечка крепкого кофе в постель от Чимина. А прекраснее всего сам Чимин, вместо кофе или вместе с ним. Его поцелуи отлично сочетаются с горечью во рту от крепкого напитка, они добавляют сахара, и хоть Юнги никогда не любил кофе с сахаром из-за приторности, теперь он, кажется, подсел именно на такой кофе, и дело зависит не от приготовления и сорта, не от запаха, а от брюнета. Любой кофе без Чимина — ерунда и бред, а когда он разбавляет его собой, то даже самый дешевый и противный кофе покажется деликатесом. Теперь Юнги не пил его без Чимина, потому что без него он был невкусным, горьким и противным. Глоток кофе — и один поцелуй, еще один глоток — два поцелуя. Идеально. На самом деле любимым сортом кофе Юнги был Пак Чимин. Такой кофе он готов был пить не маленькими кружечками, а литрами. И пусть он умрет от передоза... кофе, который выпьет вместе с Чимином. И пусть он умрет от передоза... Чимином, которого выпьет сам. Такая смерть была бы ему по душе. Только такая. Чимин же ненавидел вкус кофе, но запах этого напитка всегда напоминал парню его Юнги, поэтому он его полюбил... до обморока полюбил. Он ненавидел кофе, но научился готовить его: каждое утро, в одно и то же время. Он всегда вкладывал в это очень много чувств и стараний, потому что хотел, чтобы Юнги пил самый вкусный кофе. И он, конечно же, не знал, что любой кофе в его приготовлении будет для блондина самым вкусным. Несмотря на неприязнь к кофейному вкусу, Чимин пил его вместе с Шугой с одной чашечки. И их разгоряченные губы соприкасались, разбавляя горечь страстью. Брюнет ненавидел кофе, но любил кофейные поцелуи. Ненавидел кофе, но обожал... Теперь, как только он чувствовал запах кофе, это всегда говорило ему о приближающемся поцелуе. Очень сладком и страстном поцелуе. — Нужно сходить в ломбард, чтобы сдать драгоценности, которые мы украли, — отставив пустую чашку, в которой недавно был кофе, и в последний раз поцеловав Чимина, блондин закусил пухлую губу Пака и оттянул ее на себя, так, словно он диабетик, у которого резко упал уровень сахара в крови, а Чимин его конфетка, спасающая и такая вкусная. И вот он кусает кусочек, и жизнь снова бурлит в нем. Всё, больше не нужно, сахара уже достаточно, но он не может остановиться, он целует и кусает, лижет и пожевывает свою сладость, и пусть... Пусть он к чертям умрет от переизбытка сахара в крови, но он ни за что не перестанет любить сахар, он ни за что не даст растаять своей конфете. — Я с тобой, — прислонился Чимин к голове блондина своим лбом и положил руку на его затылок. — Другого варианта не дано, — хмыкнул Шуга, уткнувшись носом в висок Чимина. — Я мог бы быть милее и сказать: «Нет, на улице так противно, оставайся дома». Но я буду козлом и утащу тебя с собой. Наскоро одевшись, Юнги собрал всю вчерашнюю добычу в рюкзак и сел на кровать, наблюдая за одевающимся Чимином. Теперь у него был стимул одеваться быстрее. Обычно юноша растягивал этот процесс на долгие минуты, лениво натягивая на себя холодную одежду. Но теперь он одевался как можно быстрее, быстрее, чем Чимин, чтобы любоваться им. И поэтому он выглядел беспорядочно: взъерошенные волосы, неаккуратно лежащая на нем одежда с неправильно застегнутыми пуговицами и перекрученным ремнем. От этого он выглядел еще более дерзко и мило. И как ему удавалось совмещать в себе все это? И он так сексуально закусывал нижнюю губу или проводил язычком по пересохшим губам, глядя на брюнета, который как раз в это время искал кофту в шкафу, в котором перемешались все вещи: и Юнги, и Чимина. По словам брюнета, это всегда смущало: эти томные взгляды Шуги, которые Пак чувствовал даже спиной и слышал его прерывистое дыхание ртом, от этого по телу не преставали бегать мурашки, но Юнги ничего не мог с собой поделать, он чертовски любил смущать Чимина и любил смотреть, как тот одевается. Эта его спина, позвоночник, напряженные мышцы, айщ, можно кончить! По телу разливался жар. Шуга любил себя изводить так же, как и Чимин, они оба любили изводить блондина. Кстати говоря, брюнет продал свою квартиру и перестал снимать ту, в которой жил. Теперь они с Юнги живут вместе, и нет никакого расстояния между ними, теперь можно пожирать брюнета глазами и целовать, когда захочется, каждую секунду. Теперь не нужно разлучаться и спать в холодных кроватях по отдельности. Они вышли на новый уровень. И как бы по-дурацки не звучало, но парни копят на домик у окраины. Так глупо и... по-семейному, но им нравилась такая жизнь: утренние нежности и вечернее блядство. Всё это было в их стиле и вкусе. Они были довольны своей жизнью, наконец-то. Им нравилась горечь жизни... которая бывала лишь по утрам, когда они пили кофе. Во все остальное время все было идеально. Звучит, как сказка... но... Просто с Чимином невозможно жить горько... и с Шугой тоже. Ведь чай, в который дали три ложки сахара, не может быть все еще горьким... только если этот чай не из полыни. Но Чимин — тот сорт сахара, с которым Юнги мог не бояться полыни и пить этот чай вприкуску с Чимином, не боясь. Юнги не боялся горечи. Единственное, чего боялся Юнги, так это того, что он живет в сказке, в которой нет счастливого конца. — Ох, Юнги, ты посмотри на себя, — усмехнулся брюнет, который закончил процесс надевания на себя одежды и, отойдя от шкафа, подошел к Шуге, сидящему на кровати, упершись руками в ее мягкие простыни за своей спиной. Блондин поднял на парня голову и еле заметно улыбнулся, сверкнув глазами. — Эта одежда тебе не идет, — сощурив глаза-капельки, проговорил юноша. Чимин же тем временем возвысился над говоруном и, сжав его колени между своими ногами, положил руки ему на голову и стал поправлять взъерошенные волосы. — А какая же тогда мне идет? — наклонив голову на бок, спросил Чимин, расстегивая неправильно застегнутые пуговицы на клетчатой рубашке блондина, под которой была белая футболка. — Лучше оставь расстегнутой, — оценивающе посмотрев на Шугу, проговорил брюнет по поводу рубашки, и принялся поправлять перекрученный ремень на порванных джинсах Юнги. — Природная, — ухмыльнулся блондин и, ослабив руки, которыми упирался в кровать, упав на мягкое ложе, пару раз подскочил на нем, как попрыгунчик. — Тогда... — пошевелив бровями, брюнет сделал шаг назад от блондина, освобождая его ноги от своей хватки. Юнги же приподнял голову, наблюдая за своим парнем. Обхватив край свитшота с рисунком волка на груди, Чимин приподнял его в попытке снять, но, наполовину оголив торс, остановился. — Хочешь, чтобы я ходил по улице голым? — направил пронзительный взгляд на Юнги брюнет, на что тот моментально подорвался с кровати и, убрав руки Чимина с краев кофты, развел их в разные стороны, обхватив его запястья. — Не смей, — вплотную приблизился к брюнету блондин и заговорил ему прямо в губы. — И это не потому, что я боюсь, что ты заболеешь, а потому что мне придется убивать каждого, кто посмотрит на тебя, — приподняв голову, прошепелявил Шуга, на что Чимин лишь ухмыльнулся, облизнув губы Юнги, дразнящие его. Шуга прикрыл глаза и улыбнулся. Отпустив руки Чимина, он поправил его кофту, натянув ее на ремень, который держал темные джинсы.***
Пока Шуга сдавал наворованные драгоценности, Чимин сидел на лавочке, всунув руки в карманы бомбера, напротив магазинчика, наблюдая за Юнги, который вел серьёзные беседы с оценщиком. На улице пахло свежестью, несмотря на грязные выхлопы машин, которых в этот день было особенно много. Он откинул голову и посмотрел на небо, цвет которого был чем-то средним между голубым и серым. Затем он поднял голову в нормальное положение, и его взгляд упал на цветной клочок бумаги, лежащий рядом с ним на пустой лавочке. Он высунул одну руку из теплого кармана и потянулся за флаером. «Закрой глаза, мечта поведет тебя. Закрой глаза, открой сердце», — так звучала красивая надпись, которая была написана большим шрифтом на белом листке. «Сегодня в 20:00 на площади пройдет баттл рэперов. Отличная возможность проверить свои способности, а победитель получит автограф от Рэп Монстра! Не упусти свой шанс, фристайль с айдолом», — прочел до конца Чимин и осмотрел весь флаер с обеих сторон. Возле текста была фотография Рэп Монстра. Высунув вторую руку из кармана, Чимин смял листок бумаги и сильно сжал его в кулаке, стиснув зубы до онемения. «Чертов Намджун», — пронеслось у него в голове. «Чертова первая любовь Юнги», — сердце дрогнуло. Поднялся ветер, который, конечно же, нашептал брюнету гадостей на ухо. «Слабый эгоист», — засмеялся ветер, взъерошив волосы Чимина. Что? Почему это он эгоист? Просто он боялся... боялся, что... Чимин расправил скомканный флаер и пробежал по нему глазами еще раз. «Закрой глаза, мечта поведет тебя. Закрой глаза, открой сердце». Чимин боялся, что Юнги увидит Намджуна и задумается в правильности своего выбора. Может, Чимин просто-напросто замена? Может, Юнги нужно было заполнить пустоту в сердце, которую сделал Намджун... От таких мыслей Чимину захотелось... дать себе по роже, но за него это сделал ветер, и впервые брюнет был ему благодарен. Сомневаться в чувствах Шуги было непростительно. Сомневаться в чувствах блондина он не имел права... потому что это он обманывал его, а не наоборот... но, если так подумать, Чимин не обманывал... просто. Черт, как все трудно! «Ветер, бей! Бей меня. Убей!» — хотелось крикнуть брюнету, запрыгнув на лавочку. А тот словно прочел его мысли и плюнул в его лицо новой порцией яростного холода. К черту... к черту страх и волнение. Юнги не такой, он не умеет врать и притворяться... вернее, он не умеет играть чувства, он плохой актер. Чимин просто обязан был привести его туда. Он просто обязан был исполнить его мечту. Чимин должен, если любит... а он любит, чертовски любит. Брюнет вдруг осознал, что мечта блондина в его руках. Он вдруг осознал, что хочет исполнить ее любыми способами. Послышался звоночек, который обычно оповещал, когда кто-то открывал или закрывал дверь в магазин. Чимин быстро поднял голову и увидел приближающегося к нему Юнги. Всунув помятый листок в карман, брюнет подскочил с лавочки и побежал навстречу Шуге, повиснув на его шее.***
— Знаешь, есть одно место, куда бы я очень хотел сходить с тобой, — сидя за ужином, проговорил Чимин, подняв глаза на блондина, жующего рис с куриной ножкой в гарнире. — И куда же? — стерев с уголка губ гарнир, спросил Шуга, бросив на брюнета взгляд. — Это секрет, — неуверенно проговорил тот. — Знаешь ведь, я терпеть не могу секреты, — с набитым ртом буркнул блондин. — Ну, пожалуйста, давай сходим? Тебе точно понравится! — начал умолять Чимин в испуге, что у него ничего не выйдет: не выйдет привести Юнги на площадь, и все разрушится. — Ну, ладно-ладно, только не ной, — хмыкнул Шуга, дожевывая. —Тогда пошли, — хихикнул Чимин. — Что? Прямо сейчас? — удивился блондин. — Но я ведь только поел! Нуууу, — запротестовал Шуга, опустив голову на стол. — Хён, это кто из нас еще ноет? — поднявшись из-за стола и положив тарелки в раковину, посмотрел на Юнги брюнет. — Не хён, — серьёзно проговорил Шуга, словно это не он только что жаловался и, встав из-за стола, направился в зал. Чимин усмехнулся и побежал за ним, пообещав, что помоет посуду потом. Незаметно взяв флешку со всеми битами и всей музыкой Юнги, брюнет положил ее в карман штанов и вышел к Юнги, стоящему у выхода. Сердце быстро колотилось, было так страшно, страшно исполнять мечту Юнги. Именно поэтому Шуга и не исполнил ее... ему самому было страшно. Но Чимин не сдастся. Он точно решил, и поэтому дойдет до конца. Потому что для Юнги он готов на все. Они дошли до площади быстро, потому что она находилось недалеко от их дома. На середине пути Шуга взял Чимина за руку и всунул их руки к себе в карман. Это придало брюнету уверенности и решительности, он прибавил шаг, и вскоре они уже были на заполненной людьми площади. — Что? Почему тут так много людей? — удивился Юнги, оглядев толпу, сцену и сидения. А посмотрев на взволнованное, но довольное лицо Чимина, он тяжело вздохнул. — Ну и что же ты задумал, мелкий пиздюк? — как раз в этот момент на сцену кто-то вышел, Шуга видел это боковым зрением, но он не придал этому никакого значения. Как вдруг голос. — Вы, ребята, готовы? — такой знакомый и чёткий голос, затем крики в ответ. Шум, гам, все как в тумане. — Так начнем же наш конкурс! — из толпы слышны женские визги и мужские крики, и имя, которое все выкрикивают по слогам: «Ким-Нам-Джун... Ким-Нам-Джун». «Ким Намджун... чертов засранец... все, как ты хотел. Фанатки кричат твое имя, и ты услышан... ... а я стою тут и смотрю на тебя... я в числе твоих фанатов. Ты счастлив? Я да... несмотря на то, что не стою с тобой на одной сцене... Мне хорошо тут, но... мое сердце никак не может успокоиться... оно еще не сдалось, и, видимо... я должен сказать «спасибо». Спасибо, Чимин».