***
Было прекрасно смотреть на блондинистого парня и видеть его улыбку. Такого Юнги... Намджун еще никогда не видел, но эта улыбка разбудила в нем прошлое, к которому он обычно относился специфически. Смех... его смех сразу стал слышаться со всех сторон, проникая ему в душу, пронзая насквозь. Он смеется... чертов ублюдок... Намджун был зол на него... за то, что тот сдался, за то, что он стоит на сцене один... и все кричат лишь его имя, одно имя. Был зол, что блондин ушел и даже не попытался вернуться... А он тогда ждал... после слов: «Если уйдешь, возвращаться будет поздно». Намджун ждал его каждый, блядь, день. Но он не приходил... и он злился, что оставил Юнги, его одного. Злился, что Шуга предал его, что подставил, что... свернул на кривую дорожку. Злился на Юнги, за то, что он погибает, катится вниз и... за то, что он сам счастлив без блондина. И блондин... тоже. Все должно быть не так. Но видеть улыбку Юнги... было прекрасно. Хоть она и пробуждала больное прошлое. А этот парень... показался ему таким знакомым, парень, который сидит на коленях у Шуги и так мило улыбается, где-то он его уже видел, но... где? — Куда смотришь? — обняв Намджуна сзади, произнес Джин. — А? — очнулся Рэп Монстр и обернулся к парню. — Да так, — улыбнулся он. — Что? Юнги? Это... он... его не арестовали? — разомкнув руки на торсе русоволосого, удивился юноша, — что он здесь делает? И... это ведь тот полицейский с ним? — Полицейский? — обернувшись обратно к Шуге, опешил Намджун. Точно! Это он... При виде счастливого Юнги сердце на миг сжалось. Его сердце вообще всегда как-то странно сжималось при виде блондина. Волнение, он почувствовал его запах на миг, и его вкус осел капелькой на его языке, но быстро растворился... потому что, когда Намджун снова почувствовал на своих бедрах руки Джина, он расслабился, и его сердце забилось в другом направлении. Плевать на этого Юнги... потому что он то прошлое, которое осталось в прошлом. На него можно бесконечно долго злиться, и его можно также бесконечно долго... ненавидеть и восхищаться им. Но от этого ничего не изменится. Даже если его сжимающееся сердце хочет все вернуть... особенно прошлое. Но Намджун не музей, чтобы хранить в себе устарелые экспонаты, он... скорее, как выставка, которая всегда несет за собой новые творения. «Удачи, чертов Юнги», — пронеслось у Намжуна в голове, и он, ухмыльнувшись, направился на сцену, чмокнув в щеку Джина, пожелавшего ему удачи. Секретным оружием обоих была любовь... Она была у каждого, и вот... наконец они сражались на равных. И чье же секретное оружие окажется сильнее?***
Люди, которые выступали на сцене перед Юнги, были хороши. Их голос разлетался по всей площади, и люди с жаждой, как губки, впитывали каждое слово. Собралась публика, которой, действительно, было не плевать. От одной мысли, что и он тоже скоро выйдет на эту сцену, блондина охватывала дрожь. Неужели, это все не сон, ведь все слишком походит на иллюзию, все именно так происходило у него во снах. Рэп Монстр выступил самым первым и... его навыки значительно возросли, его рэп стал более приятным для ушей, и его голос... стал другим, более взрослым, и... смысл, стал более пропитан жизнью. Но и сам Шуга на месте не стоял, не было такого дня, когда бы он не читал. И слова его песен не уступают словам Намджуна. Казалось, что стихи его песен окунули в большой котел с болью и держали там до полного растворения. Поэтому блондин готов... честно сразиться с Намджуном. Теперь он на многое способен благодаря Чимину. Вскоре настала его очередь, и он отпустил руку Чимина, который все это время нежно поглаживал его пальцы, пытаясь унять дрожь. Шуга посмотрел на брюнета и нервно улыбнулся, а Чимин волновался так, словно это он сейчас выходит на сцену. — Удачи, — тепло улыбнулся брюнет, подтолкнув блондина к сцене. — Я... не могу, — промямлил Юнги, переводя взгляд то на сцену, то на Чимина. — Можешь... Юнги-я, ты все можешь. — Я не смогу без тебя, — сглотнул Шуга и сделал глубокий вдох и выдох. — Прости, Чимин, — усмехнулся блондин и, схватив встревоженного парня за запястье, потянул за собой. — Ч-что ты... — вздрогнул Чимин и не успел договорить, как они оказались на сцене, под тысячными взглядами людей. Сердце сжалось у обоих, несмотря на то, что для Чимина это почти ничего не значило, а для Юнги было мечтой всей жизни. Сердце сжалось и на миг остановилось, а затем такой резкий укол, словно энергетический, и оно забилось со скоростью света. Они повернулись друг к другу, Чимин выглядел растерянно и испуганно, а Юнги вдруг почувствовал себя живым. Широко улыбнувшись брюнету, он вытащил из его кармана флешку и бросил ее парню за аппаратурой. — Юнги, — прошептал Чимин сквозь шепот, пронесшийся по толпе, которая уже стала обговаривать их. Блондин обернулся на парня и добродушно приподнял брови. — Ч-что это значит? — Надеюсь, ты помнишь слова нашей песни, — произнес Шуга вполголоса, в то время как заиграла музыка, и Юнги, облизав губы, поднял к ним микрофон и... ничего более приятного, чем петь в микрофон перед публикой, а не в руку перед стеной, не было. Это... чувство, когда он на сцене, было схоже с чувством, когда он на вылазке, только не было страха. Никакая вылазка не сравнится со сценой, и все эти чувства, что он сейчас испытывает, быстро читая слова под бит, он хотел всунуть во флакончик и повесить его себе на шею, хотел запомнить это, потому что ему казалось, что это его первый и... последний раз. Поэтому он так отчаянно рвался быть самым лучшим сегодня, чтобы засесть в сердцах зрителей и самому быть довольным от себя. А Чимин, конечно же, все совершенствовал: не будь сейчас брюнета рядом, Юнги бы не справился, все было бы не так прекрасно. — «Запомни, звезды не могут сиять без темноты, Улыбка не имеет места быть без слез, А мудрым не становится, не зная дурноты, И буря не бушует в нас без грёз», — зачитал Юнги, получив от этого неимоверное удовольствие. В этом моменте хотелось остаться навсегда, жить в нем вместе с Чимином. Юнги не раз встречался с взглядом Намджуна, с этим ошарашено-восторженным взглядом со щепоткой грусти. Он был горд в эти моменты и усмехался прямо в микрофон, вслух, и это добавляло живой пикантности в его песню. А Чимин добавлял в его песню красоту и что-то возвышенное, что-то, чего у самого Юнги не было и быть не может, что-то, чего ни у кого, кроме Чимина, быть не могло, потому что Юнги из другого мира, низшего, а Чимин — из высшего. Брюнет пришел с гор, он соткан из ветров и деревьев сакуры, из пионов, цветущих в ухоженном аристократическом саду, а Шуга вышел из грязной земли, он сделан из магмы и льда. Как странно, именно поэтому в нем было так много несовместимого, потому что лава и лед. — «Без первого этажа не бывает девятого, Без мозолей на ногах не бывает побед. Не побывавшего бедным не бывает богатого, И даже воздух может причинить нам вред...», — Чимин, ах, этот мальчишка, он пел, как никогда, и, кажется, его связки вот-вот разорвутся, как струны гитары, как провода, не выдержавшие высокого напряжения, но он все равно надрывает их, вытягивая высокие ноты, и все ради блондина. Ради Шуги он спрятал страх и неуверенность, и... он спрятал все переживания куда подальше и... он поет. Ради Юнги он готов на все. Плевать на все. На все, кроме Юнги. — «Не видя мглы, мы не узнаем, что такое свет, И без падений вершин не одолеем. Без каких-то вопросов, мы не получим ответ, И только однажды опоздав, мы успеем», — Юнги просто прожил на сцене эти пять минут лучше, чем пять лет своей жизни. И стало так херово, что он не может быть уверенным в том, что вернется на сцену снова. Хоть когда-нибудь. Один раз. Было херово от того, что он отказался от мечты. И... херово от того, что он жалел о прошлом. Если бы он тогда не ушел, то сейчас бы вместо Джина рядом с Намджуном стоял он, но... блондин обернулся на брюнета, который шел сзади него по лестнице, спускаясь со сцены. Если бы... он стоял рядом с Намджуном, то... тогда кто бы стоял рядом с Чимином? — Юнги! Чёрт бы тебя побрал! — крикнул брюнет, когда они скрылись за сценой, и другой участник начал свою песню. — Я так испугался и... — Шуга не дал договорить парню его реплику, он притянул его к себе и обнял, так крепко... Чимин его и... никому, кроме его самого, нет рядом с брюнетом места. Юнги больше не хотел стоять рядом с Намджуном, он хотел быть рядом с Пак Чимином и... не важно, чем придется ради него пожертвовать. И не важно, что он его не достоин. Магма сжигает все на своем пути, и прекрасные пионы в том числе. Но... Юнги просто не мог оторваться от этого парня, он был слаще, чем запах пионов, и слаще, чем мед, который делают пчелы. Этот пион был сильнее остальных, этот пион не поддавался магме. Магма была перед ним бессильна. Хотя... он поддался лаве, что была внутри брюнета давно, но... он не испепелялся от ее прикосновений, а любил... от прикосновений лавы он любил еще больше, чем любит. Чимин всегда делал все намного сильнее и больше, чем это вообще возможно. Мечта — это ничто, когда дело доходит до Чимина. Тем более, что было, того не вернуть. Поэтому... Шуга решил беречь то, что имеет и... больше не жалеть о прошлом, потому что это несправедливо по отношению к Чимину, которого он обнимает. Этот брюнет знает, в чьи лапы он попал, но все равно остается рядом. Возможно, он не сгорает, потому что живет в сердце у Юнги. Или потому что не боится сгореть. Не страшно превратиться в пепел в руках у любимого, страшно жить без него.***
— Поздравляю, ты победил, — послышался голос Намджуна за спиной у Юнги. Блондин лениво обернулся. — Чимин, пойди, забери мою флешку у парня за аппаратурой, — похлопал Шуга брюнета по спине. И Чимин, не проронив ни слова, прошел мимо русоволосого парня, одарив его пылающим взглядом. — Где мне оставить свой автограф? — вытащив руки из карманов и сложив их на груди, проговорил высокий парень. — Кто тебе сказал, что он мне нужен? Если думаешь, что я участвовал из-за тебя, то ошибаешься, — все это было так глупо, они вели себя, как дети малые, такие идиоты, делали вид, что им плевать, и разговаривали, словно чужие. Просто, оба за таким поведением скрывали боль и обиду, скрывали слова: «Хэй, прости, друг, давай все вернем?» «Я скучаю». — Хорошо, — усмехнулся Намджун, засунув руки обратно в карманы. — Отлично, — хмыкнул блондин и прошел мимо Намджуна. Он все еще был ростом ему по плечо... Что-то никогда не менялось. — И да... — вдруг выкрикнул Рэп Монстр вдогонку уходящему Юнги. — Парень, с которым ты сегодня целовался, с которым пел и которому доверился... полицейский, — Намджун оглянулся на блондина, разглядывая его худую фигуру, такую же худую, как и тогда, в старшей школе... Что-то никогда не менялось. — Я, — усмехнулся Шуга, — не только с ним целовался. И я, — снова усмехнулся блондин то ли от того, что Намджун все-таки знал, кто он такой, то ли от того, что Намджун запомнил Чимина, — знаю, — произнес он и скрылся в темноте. «Чертов Юнги. Надеюсь, ты счастлив, потому что я счастлив».