Хотелось целовать Чимина всюду и везде. Хотелось носить его на руках, но... блондин просто понимал, что это ему не по силам... хотя сейчас казалось, что он способен на все. Всегда, когда он рядом с брюнетом, Шуге казалось, что он способен на все, и в голове часто вертелись всякие строчки и стихи, в голове играла музыка, которую он потом непременно записывал. Один взгляд на Чимина дарил Юнги бесконечность новых песен, каждая из которых становилась самой прекрасной.
Хотелось благодарить этого парнишку каждое мгновение. Потому что Юнги был несказанно благодарен ему за этот вечер и за этот шанс, за возможность. За то, что он есть, за то, что не бросил его и спел с ним, за то, что забыл о том, что он злится на брюнета. За все...
Как только они переступили порог дома, Юнги даже не позволил снять им одежду, которая насквозь пропахла улицей и ее прохладой. Юнги любил этот запах. Очень любил, а на теле брюнета он благоухал как-то по-особенному, еще лучше, чем могло быть. Все, что попадало на тело Чимина, сразу становилось лучше. Неважно что, чиминово тело преобразовывало все до неузнаваемой прекрасности.
—
Я думал, что не верю в любовь,
Но твоя улыбка сводит с ума,
Я хочу ее видеть вновь и вновь.
Вопреки всякого разума, — проговорил Юнги, взяв Чимина за руку и войдя в зал. От обуви оставались мокрые следы, потому что лужи от недавнего дождя на улице еще не высохли.
Чимин мог бы в этот момент сказать Шуге, что ходить по квартире в грязной обуви неправильно, и он недавно помыл везде полы, и, если быть честным, так он и хотел сказать, но вовремя заткнулся. Потому что стих, который начал звучать, явно был для него... и это точно не весь стих. Брюнету нравилось, когда на Шугу нападало такое настроение, что парень говорил стихами и сразу же посвящал их ему. Ему нравился такой Юнги. Поэтому, он не стал ничего говорить и не стал ничего делать. Он просто послушно последовал за блондином. И так бы он шел за ним куда угодно и, конечно же, сколько угодно, вопреки всему.
—
Знаешь, с тобой и дышится легче, — блондин остановился и впечатал брюнета в стену возле стола с его миниатюрной аппаратурой. —
С тобой, как говорится, «горы сверну».
Твои нежные руки шелка мягче.
За тобой я и в самую бездну нырну, — продолжил Юнги после короткой усмешки, и поцелуй... такой долгожданный поцелуй.
Поцелуи Юнги всегда сводили с ума и выводили из ритма жизни. Ощутив один, всегда хотелось ощущать второй. Одного и двух поцелуев всегда было слишком мало, и в то же время так много, что брюнету приходилось выбрасывать в этот момент свой разум, чтобы освободить для них место.
—
Да, в те минуты, когда ты рядом,
Как бы банально ни звучало, я живу.
Один день без тебя покажется годом,
Годом, который вряд ли я переживу, — прервав поцелуй, продолжил плести стихи Шуга, а Чимин, как всегда опьянённый поцелуями блондина, потянулся за добавкой. Одной ложечки точно будет мало, даже если эта ложечка размерами с самой большой звездой во всей галактике. Чимин съест все и не проронит ни капли, потому что поцелуи Мин Юнги — это святое. Чимин приоткрыл свои пухленькие губки, глотая ими воздух, пропахший улицей. Юнги снова потянулся к Чимину, тот уже обрадовался новой ложке добавки, но Юнги пронес свое лицо мимо его манящих губ, хотя это было невыносимо сложно, выдохнул так непривычно горячий воздух брюнету в ухо и прошептал:
—
Знаешь, а мне многого не нужно:
Я хочу лишь встречать с тобой рассвет,
А за руку тебя держать можно?
Когда ты рядом, тогда мне не нужен свет, — его дыхание обжигало и без того горячие уши и проникало внутрь. И обжигало все там. Каждая клеточка Чимина сжималась от этого жара. Как же жарко. И почему он раньше не замечал, что рядом с Юнги так огненно-жарко. Юнги снова делает шаг назад, затем медленно и плавно снимает свою пайту. Кажется, что он сам сгорает от самого себя. Чимин хочет сделать шаг вперед, но Юнги резко толкает его обратно, тем самым впечатывая его в стену. Как можно быть таким? Таким нежным и грубым одновременно? Как можно быть таким горячим и холодным, таким романтиком и таким резким? О чёрт, этот Юнги сводит его с ума этими своими движениями, все это так... нравится ему, все то, что этот блондин совмещал в себе. А Шуга тем временем срывает с брюнета бомбер и бросает его куда-то на пол. Наконец-то! Да, чёрт возьми! Чимин думал, что совсем сгорит, расплавится и исчезнет, превратится в пепелинки, которые разлетятся по всему залу и осядут повсюду. Юнги оттягивает ворот свитшота, надетого на Чимине, тянет его вниз, оголяя ключицу, и облизывает ее. Как же он приторно-сладок на вкус. Брюнет — любимый сорт сахара Юнги.
—
Хочу убирать с твоих волос первый снег
И хочу видеть блеск в твоих глазах,
А еще хочу совершить с тобой побег
И никогда не хочу видеть тебя в слезах..., — шептал Юнги, обжигая своим дыханием уже ключицы брюнета. Затем он взял Чимина за бедра, отстранив его от стенки, и поменялся с ним местами. Брюнет попытался зажать блондина у стеночки, но Юнги обогнал юношу, толкнув его на диван. Упав на диван и подпрыгнув на нем пару раз, Чимин поднял взгляд на возвысившего над ним юношу, который, закусив нижнюю губу, встал на колени перед брюнетом.
—
Да, я думал, что не верю в любовь,
Но, даже твое дыханье сводит с ума!
В моих венах почему-то закипает кровь,
Даже она понимает: твоя любовь необходима, — проговаривая этот столбик Юнги в процессе, еще расстёгивал Чимину ремень. При этом Юнги пронзительно смотрел в глаза брюнета, не отрывая взгляда. Покончив с ширинкой, он приспустил штаны парня вместе с трусами. Чимин же, как завороженный, наблюдал за действиями своего парня. Он не двигался и боялся даже вдохнуть. Этот момент ему казался таким ломким и хрупким, как и этот юноша, стоящий перед ним на коленях, порой Чимин так боялся его сломать. Боялся его касаться, потому что его резкие, как он думал, касания, которые на самом деле для Юнги были мягче шелка, поцарапают эту фарфоровую кожу. По телу пробежали мурашки, брюнету так нравилось ощущать руки Юнги на себе и слушать его слова. Черт, Шуга посвящал ему стихи, и... это чертовски нравилось брюнету.
Зрительный контакт не прервался даже тогда, когда Шуга взял член в руку и аккуратно коснулся языком головки, на что Чимин вздрогнул и закусил губу. Блондин стал делать более смелые движения языком. Он водил рукой по всей длине, а головку занял своим ртом, вскоре Юнги оторвался от неё с громким чмоком, а потом нежно поцеловал. Парень ухмыльнулся, сомкнул губы кольцом вокруг члена и насадился ртом на половину, как бы проверяя реакцию брюнета. Чимин шумно выдохнул и блаженно прикрыл глаза, такая реакция его устроила, поэтому он продолжил с большим увлечением. Это, действительно, увлекало: так пронзительно смотреть и ловить каждую эмоцию, промелькнувшую на лице Чимина. Шуга полностью вобрал в себя ствол и стал двигать головой вперед-назад, ему нравился не только сам процесс, но и следить за мимикой брюнетистого парня. Юнги медленно вёл язычком от основания до головки, ему до безумия нравился член Чимина, влажный и блестящий от слюны. Нравилось очерчивать языком витиеватые венки и аккуратную розовую головку, от которой он отрывался настолько медленно, что можно было разглядеть тоненькую ниточку слюны между ней и губами. А Чимину нравилось лицезреть раскрасневшиеся губы Юнги на своём члене, которые ещё пару минут назад проговаривали слова романтических стихотворений. Он выглядел так развратно, что брюнету захотелось кончить на лицо этой блядской шлюхе. Эта мысль полностью овладела Чимином, и теперь он надеялся, что блондин не откажет в таком удовольствии. А Юнги, походу, решил довести дело до конца: он стал сосать интенсивнее, помогая рукой. Брюнету уже было трудно дышать, его прерывистые вздохи приближали финал. Шуга вновь наградил его своим долгим немигающим взором. Поймав, этот томный взгляд, Чимин понял, что больше не выдержит.
— Юнги... Я... — выдохнул брюнет. Видимо, он хотел предупредить блондина, но тот кивнул, поняв всё без слов.
Шуга не стал отстраняться, он позволил брюнету забрызгать спермой своё бледное лицо. Белые капли стали стекать со скул на алые губы и подбородок. Юнги лишь быстро прошелся по губам языком, слизнув их. Встав с колен, он провел указательным пальцем по скуле, по которой тоже стекала белая жидкость, затем поднес палец к губам и, медленно высунув язычок, не торопясь облизал палец. Чимин был таким вкусным.
Расстегнув на себе пайту, блондин задрал на себе белую футболку и вытер ею лицо, оголив свой белый живот с точной линией начала пресса. Затем снял пайту, бросив ее на пол.
А Чимин просто не мог насладиться видом этого парня, все его жесты и все его взгляды, и эта блядская ухмылка, которая так сильно возбуждала. Все это проходило разрядом тока по его венам. Брюнет накрылся пледом, лежащим рядом, и устремил довольный взгляд на Юнги. Затем раскинул руки в разные стороны, тем самым приглашая Шугу подойти. Блондин снова облизнул свои красные губы и натянул эту блядскую полуулыбку, он словно знал, что это будоражит брюнета... ну, конечно же, знал. Подойдя к Чимину и наклонившись к нему, уперся руками в спинку дивана по обе стороны лица брюнета.
— Хён, — начал было Чимин, но Юнги быстро облизнул его губы, тем самым заткнув его.
— Считай, что это моя благодарность, — прошептал Юнги брюнету в губы и, отстранившись, вышел из зала. — Спасибо, за сегодня и... за тебя, — прокричал блондин из ванны, а Чимин улыбнулся. Так тепло. На самом деле, это он должен благодарить Юнги. За то, что тот есть, и за сегодня... за вчера и за завтра, которое у них обязательно будет, каждый день. Так ведь?
***
— Одевайся, пошли, — выйдя из душа, проговорил Юнги лежащему в домашней одежде на диване брюнету.
— М-м-м? Куда? Хён, на улице ночь, — сонно протянул Чимин, который почти заснул.
— Помнишь, ты говорил, что хочешь наворовать так много, чтобы больше никогда не пришлось этого делать?
— Хён?
— Я тоже хочу. Хочу больше никогда этого не делать и жить с тобой в доме на окраине. Поэтому... давай сделаем это в последний раз?
— Ты уверен?
— Одевайся, — похлопав Чимина по плечу, Юнги направился к шкафу.
Ночная прохлада шептала о том, чтобы они одевались теплее и держались за руки крепче, потому что сегодня ветер особенно злой. У него не вышло разрушить их планы и планы еще пары сотен людей. Успех в некоторых делах его не устраивал, ветер любил выходить победителем отовсюду. Унесенный шарик маленького мальчика или сломанные деревья, которые падают на дорогу, а потом в них врезаются машины, и люди умирают... ветру не жаль.
«Хлеба и зрелищ!» — вопил он.
— Не холодно? — спросил Юнги, взяв брюнета за руку. Они шли медленными и размеренными шагами.
— Я люблю тебя, хён.
— Чимин? — остановился Юнги, заглянув парню в глаза.
— Я просто подумал, что должен сказать тебе об этом.
Порыв ветра сорвал с головы Шуги капюшон и растрепал его волосы, которые Чимин совсем недавно поправлял. Плевать, он поправит еще... еще и еще. Вытащив вторую руку из кармана, он тянется к голове Юнги, но тот перехватывает ее и сильно сжимает на весу.
— Не смей, ясно!?
— Что?
— Не бойся!
— Я... не боюсь... — произносит брюнет и не успевает заметить, как оказывается в объятиях блондина.
— Глупый Чимин... люблю. Люблю глупого Чимина! — кричит он.
Почему он кричит? Он сам не знал. Возможно, потому что он боялся? Боялся, что у них ничего не выйдет. Все так странно: раньше он никогда не задумывался об опасности этих вылазок, а теперь, когда рядом оказался Чимин, все стало таким... другим.
***
Когда-то брюнет обещал себе, что поймает Шугу так, что тому больше не удастся убежать. Тогда он думал, что это произойдет иначе. Но, как бы то ни было, это случилось. Чимин словил Юнги и теперь тот не может убежать. Он словно попал в паучьи сети. Только странность в том, что он и не хочет из них освобождаться. Пускай он будет съеден заживо, но лучше так.
Да, Чимин выиграл, он сделал это: поймал Шугу так, что тот не в силах убежать.
У него нет сил и желания убегать.
Он просто хочет быть рядом с этим серийным убийцей, который убивает его каждый день. Убивает его, потому что он так прекрасен и так любим. Неужели Юнги умеет так? Неужели он способен любить настолько?
Как можно быть таким? Таким необходимым?
