Сольемся в пламени искрами

С минуту я стояла как вкопанная, стараясь понять, что произошло, и что это сейчас именно Дима лежит пластом на полу. В голове пролетело миллион мыслей от «что же делать» до «меня, кажется, посадят за убийство». Кое-как собравшись с размышлениями, я подлетела к Диме и присела на корточки рядом. Ни в жизнь прежде не доводилось спасать людей, а когда понимаешь, что ты немедленно должен вспомнить всю теорию первой помощи человеку, которую ты пропустил мимо ушей, одолевает страх. С чего начать? Я решила, что сидеть и бездействовать – бездумно, потому сделала, как делают во многих американских фильмах, когда человек лежит без сознания – похлопала Омаргалиева по щекам, но реакции никакой не последовало. Вот тут-то моё сердце от страха начало вылетать из груди, что я чувствовала биение где-то в голове. Тогда я похлопала сильнее, приговаривая: «Давай же!», а когда поняла, что всё это бесполезно, наклонилась поближе к груди мужчины и услышала спокойное биение сердца и то, как он бесшумно дышит. Немного облегчённо выдохнув после убеждения, что он дышит, я продолжила его похлопывать по щекам. – Дим, просыпайся, пожалуйста, – я подвинулась поближе к его лицу и приговаривала срывающимся голосом. – Пожалуйста. – Из глаз покатились слёзы, медленно скатываясь по щекам и приземляясь Диме на обнажённую грудь. – Просыпайся, слышишь? Мне очень страшно. У меня началась истерика. Слёзы катились без остановки, всхлипы следовали один за другим. Я взглянула на лицо Димы который раз и уронила голову ему на грудь, безмолвно рыдая. В груди сжался болезненный комок, что хотелось заорать от боли, вырывать себе волосы, исцарапать что-то себе в кровь, однако всё это вряд ли бы помогло человеку, который рядом лежит, как растение. Именно сейчас меня ужаснуло то, что я останусь вот так вот одна, без помощи, наедине со своей истерикой. А Дима даже не слышит, как мне сейчас жутко, что я сама готова тут рядом с ним умереть, только чтобы полегчало. Когда я окончательно потеряла веру, что Дима проснётся, почувствовала руку, которая обнимает меня за плечо. Я сразу же встрепенулась и поднялась на локтях. Увидев перед собой лицо Димы, который улыбался, мне стало легче, но когда я поняла, что он просто лежал и притворялся, а я в это время не знала, что делать, убить себя или сделать что-то другое, он посмеивался надо мной. С минуту я просто сверлила лицо сожителя сердитым взглядом, а он просто улыбался мне. Вскоре Омаргалиев поднялся на ноги и помог встать мне. Мы всё так же молчали. Но я не выдержала. – Ты охренел?! – заорала я. – Ты нормальный? Я себе места не находила, не знала, что делать, а ты сейчас стоишь со своей идиотской улыбкой и смотришь бесстыдно мне в глаза. Ты понимаешь, что ты сделал? Я думала, что ты умер, – мой голос сорвался, от воспоминания снова потекли слёзы. – Какой же ты подонок, – прошипела срывающимся голосом и подошла ближе к Диме и, ударив по груди, посмотрела внимательно в глаза. Улыбка сползла с его лица, однако выглядел он вполне спокойным. Потом я начала хлестать Диму обеими руками, а он просто стоял и терпел мои удары. Ударами это было сложно назвать, потому что меня будто выжали, как лимон, и сил совсем не осталось. Когда я вошла во вкус, Омаргалиеву надоело всё это и он схватил меня за руки, притянув к себе и крепко прижимая. – Какой же ты урод, козёл, ненавижу, – шипела срывающимся голосом куда-то Диме в шею, вырываясь и стремясь ударить сильнее. – Скотина. Я совсем выбилась из сил и снова зарыдала. – Тихо, всё хорошо, – Дима поглаживал меня по голове. Я прижалась к нему сильнее, понемногу успокаиваясь. – Тсс, всё хорошо. Похоже, из-за того, что я была немного на эмоциях и совершенно не понимала, что творится, неожиданно поцеловала Диму в шею, от чего он вздрогнул. Потом поцеловала с другой стороны. Следом почувствовала, как Димины руки медленно опустились мне на талию. Его дыхание было глубоким, и только его я слышала вместе с еле слышным шумом за окном. Бесповоротно слетев с катушек, я начала подниматься поцелуями по шее, по подбородку, к щеке, ощущая, как щетина царапает губы. Мне хотелось его чувствовать. Чувствовать, что это не тень предо мной, не моё воображение, не галлюцинация на нервной почве, а настоящий Дима, который прижимает меня к себе ближе с каждым вздохом. Чувствовать, что всё это по-настоящему – кто-то появился в моей жизни ещё, кроме брата и родителей. Чувствовать, что во мне нуждается кто-то. Чувствовать себя живой, и именно это даёт мне Дима, несмотря на то, что между нами что-то неясное. Не понимаю, как ему удаётся пробуждать во мне что-то, если мы едва друг друга знаем. Но стоит тронуть какую-то болезненную тему для нас обоих, мы превращаемся в искры и начинаем бороться в пламени ссоры за главенство. Доказываем друг другу правоту, не зная чистой правды, просто приводим какие-то сухие аргументы, чтобы показать, что ты не прав. Это уже стало привычным – ссориться, а потом целоваться и расходиться по разным комнатам, потому что оба понимаем, что натворили глупость, и оба будем страдать в тишине. Однако, также легко мы заводим разговор о случившемся, и всё по новой – ссора, поцелуи, как и на данный момент. Это замкнутый круг, из которого нет выхода. Или есть. Просто мы не хотим выходить из игры, нам она нравится. Нравится изводить друг друга, причиняя массу боли, не давая чувствовать себя кирпичом, а поддерживать жизнь в полумёртвой душе. Дмитрий был прав насчёт игры. Будем играть без правил, пока кто-то не сдастся. Я снова прошлась губами от щеки до шеи и обратно, прочертив влажную дорожку. Внезапно Дима подхватил меня под ягодицы и посадил на стол, благо на нём ничего не было и мы ничего не разбили. Мужчина прижался своим лбом к моему так, что наши носы соприкасались. Он не опускал свои руки с моей талии, вызывая жар в том месте, где касался. Сердце ускорило своё биение, норовя выскочить из груди. Я прикрыла глаза, наслаждаясь близостью Димы, силой, которой от него веяло за километр. Между нашими губами были жалкие миллиметры, но никто не спешил их преодолевать. – Ну, киса, что такое? – поторопил Дима, обдавая мои губы, горячим дыханием. – Давай же, выбирай сама: прекращать всё это или продолжать. Я приму любой твой выбор. Я сделала первый шаг, впившись в губы Дмитрия, и сжала его плечи, пытаясь подвинуть его еще ближе. Хотя ближе уже некуда. Омаргалиев запустил свои руки мне под футболку, что я вздрогнула и застонала ему в губы оттого, что его руки были ледяными. По телу прошёлся табун мурашек, а в животе закрутилась приятная истома. Медленными движениями Дима поднял футболку до шеи, при этом как-то небрежно задел чашечку бюстгальтера, заставив моё тело вздрогнуть. Ещё секунду и моя футболка валялась где-то на полу. Было необычное чувство, что кто-нибудь ещё увидит меня обнаженной, а особенно мужчина, который старше меня на десять лет и является лучшим другом моего брата, также он работает в полиции. Безобразие то какое. Я уже не могла терпеть дольше и старалась притянуть Диму поближе за плечи, чтобы прикоснуться к его губам. – Не терпится? – насмешливо поинтересовался он, оттягивая момент. – Я тебя убью, – проворчала, надув губы. Омаргалиев передразнил моё выражение лица и соединил наши губы. Я крепко обняла его за шею. Этот поцелуй отличался от нашего предыдущего. В этот раз в ход пошёл язык. Были… необычные ощущения. Я как неопытный телёнок старалась повторять каждое движение рта, и мне даже показалось, что он улыбался сквозь поцелуй. Шутки шутками, с каждой секундой поцелуй разжигался и превращался в пламенный танец губ и тел. Я уже без стеснения скользила руками по торсу Димы, даже не уследив за своими похотливыми ручонками, чуть не прикоснулась к сокровенному местечку, услышав в ответ тягучий стон. Дима тоже не держал свои руки при себе. Когда его рука прикоснулась к моей груди, я прикусила его губу, оттянув, дабы сдержать рвущийся с губ стон. Мы терзали губы друг друга, а наши языки попробовали каждую впадинку во рту. Я не ожидала от себя такого поведения, ведь веду себя как какая-то голодная похотливая заправская шлюха. Я резко распахнула глаза, соображая, что моё поведение крайне непристойно, да и то, что мы сейчас творим, выходит за рамки допустимого. Необходимо прекращать это всё, пока не поздно. Я отвернула голову от Диминых губ, а он продолжил целовать мою щёку, опускаясь к шее. – Стой, – отряхнула его. – Дим, мы должны остановиться. Пока не стало поздно. Омаргалиев последний раз поцеловал меня в шею и поднял голову, взглянув мне в глаза. В них не было сожаления. Как будто всё то, что мы только творили, было до одури правильным. И нужным. Нужным нам обоим. До этого мы не дышали, не жили, существовали, как какие-то растения. Мы нужны друг другу для поддержки жизни в наших потухших душах, в которых целый океан эмоций, а не просто лужа. – Ладно. Прости, я вообще не должен был к тебе прикасаться. Я вздохнула и спрыгнула со стола, когда Дима отошёл в сторонку. Подобрала свою футболку. – Подожди. – Только хотела выйти из кухни, как меня подхватили за локоть. Я недоумевающе посмотрела на Дмитрия, а он в это время опустил ладонь и переплёл наши пальцы. По руке прошёл электрический заряд. Я изогнула бровь в безмолвном вопросе. Какого на него нашло? Дима раскрыл рот, очевидно пытаясь что-то произнести, но тут же запнулся и просто прожигал меня своим пронизывающим взглядом. В его глазах появилась какая-то неуверенность, даже может быть боязнь за что-то, только вот за что? Он бросил взгляд куда-то в сторону, будто бы что-то обдумывая, а потом снова на меня. – Ничего. Иди. – Он помотал головой, неторопливо отпуская мою руку из своей ладони. Ни черта не поняла… Что это было? Чувствительный Дима или как это назвать? Мы упустим этот момент. На сегодня хватит выяснения отношений и глупых сожалений, когда уже всё сделано и назад дороги нет. В течении дня мы с Димой разошлись по комнатам, как обычно, чтобы не мешать друг другу запутывать свои мысли. Днём мне позвонил Дэн и сказал, что через неделю он вернётся обратно в город, пошутил о том, что мы тут с Димой шалим, пока он отсутствует. В некоторой степени он был прав, даже полностью прав, потому что мы действительно перешли все грани с Омаргалиевым и краёв не видим. Я отшутилась в ответ на его предположения, сказав, что как он мог так подумать обо мне и о своём лучшем друге. Потом я решила немного убраться в квартире, помыть посуду, потому что мы с Димой изрядно намусорили. Я включила свою любимую рэп-композицию, и внезапно на кухне появился Дима. – Так-так-так, кто это у нас такой слушает рэп? – А что нельзя? – я стояла к Диме задом и продолжала натирать плиту. – Можно. Просто для такого хрупкого создания как ты – это немного странно. В основном, все мои девушки сходили с ума по Диме Колдуну, Билану, Лазареву… Одна даже шансон слушала. Я не поняла? Зачем мне знать, что слушали его бывшие. Ещё и просветил так, будто у него их было много. Скотина. – Да мне параллельно, что слушали твои бабы. Если ты мне опять пришёл морочить голову, то лучше уходи, дай я спокойно уберусь под свою любимую музыку. – Что ты начинаешь? – он подошёл ближе и упёрся о столешницу бедром. – Я не начинаю, – отвернулась я. – Я вообще зашёл послушать песню, но нет, нельзя. Ты как всегда на меня наорала. Вот тут я не выдержала, положила тряпку и повернулась к Омаргалиеву, став в позу «руки в боки». – Это когда я на тебя орала, ранимый? – Вот сейчас даже, – он наклонил голову в бок, прикусив губу. – Я нормально с тобой разговариваю. Перестань уже делать из себя бедного и несчастного, Дима. Ты вроде как взрослый мужик, а ведёшь себя как подросток, который не знает, куда приткнуться. Ты лежал на своём ложе и смотрел телевизор – хули ты припёрся сюда и мешаешь мне работать? Я тебя не звала. – Может, некоторые мои действия по отношению к тебе… – я громко засмеялась, прерывая Димину речь. – Серьёзно? Давай уже расставим всё по полкам. Если ты думаешь, что ты нашёл наивную маленькую дурочку, которую стоит поцеловать один раз в губы, и она настроит замков? Ты ошибся. Ты совсем меня не знаешь, я не знаю тебя. Хотя нет. Знаю. Твои родители тебя бросили, когда тебе было пятнадцать и уехали в другую страну. А ещё ты работаешь в полиции и следишь за мной. Ты лучший друг моего брата. Что ты услышал только что? – Лицо у Димы переменилось и стало серьёзным и глаза его заблестели… – Факты. – Вот видишь, ты не глупый. И сам всё понимаешь. – Кто тебе сказал про родителей? – Моя мама. – Ясно… – Он посмотрел в пол. – Мне тогда было пятнадцать. Был вполне обычный день: я встал, позавтракал мамиными сырниками, покурил перед школой – это стало ритуалом, встретился с Дэном и мы пошли в школу. Всё проходило хорошо, замечательно, я бы даже сказал. Уроки закончились, и мы пошли домой. Пока я шёл, я не знал, что увижу чемоданы в прихожей, родителей за кухонным столом, на которых лежали два билета на рейс в Америку через два часа. Я даже помню тот жалкий взгляд отца и извиняющиеся глаза матери. В тот момент я почувствовал себя неудачником, совершенно никому не нужным неудачником. Я послушал прощальную речь о том, что они будут писать мне, звонить регулярно, однако, пока что они исчезнут из моей жизни, ненадолго. А с этого «ненадолго» прошло одиннадцать лет. – Я сглотнула комок в горле. – Первое время было сложно без родителей, а моя тётя являлась ко мне только, чтоб проверить, не разворошил ли я дом, когда полностью свободен и с развязанными руками. Я дом не ворошил. Я решил, что со мной должно что-то произойти и родители обязательно вернуться обратно. Я накурился, выкурил почти полпачки сигарет и загремел в больничку. Никто не приехал. Всем было наплевать. Я послушал нотацию от отца, что курение – это плохо и провалялся в душной палате пять дней. И когда прошло столько лет, предки задумались и поняли, что поступили плохо. Звонят теперь чаще, обещают приехать. А мне от этого нихера не легче! – Дима заорал и поднял голову. На глаз я увидела слёзы и у самой внутри что-то оборвалось. – Кто мне вернёт те годы, в которые так нужны были мама с папой? Я завидовал Дэну, потому что у него было кому кричать за то, что вся одежда пропахла дымом. Я не знал, как это, когда родители на выпуске восхищаются тобой, готовы задушить за то, что ты окончил школу с серебряной медалью. От своих я услышал по Скайпу сухое «молодец, продолжай в том же духе». Мне пиздец до сих пор не хватает этого тепла материнского, что в каждой девушке я пытаюсь видеть заботу, а её нет! И не могу найти себе места в этой жизни… А ты… Ты какая-то другая… Не такая, как все они за стеклом. В тебе есть что-то, что я ищу, но не нахожу. – Он смотрел на меня потерянным взглядом, а в его глазах стояли слёзы, как и в моих. Невозможно было слушать о том, как он страдал без эмоций. – Брось. Иди сюда. Я подошла к нему и обняла, Дима сжал меня в объятиях сильно-сильно, что мне стало трудно дышать. Не ожидала, что Дмитрий возьмёт и так всё с листа мне расскажет. Всё же это событие принесло ему много боли, и далеко не каждый сможет вот так вот делиться тем, что носишь всю жизнь, как груз в душе. Он открылся мне… и это удивительно. Не ожидала ничего подобного от него, а его слова о том, что я не такая – ошибочные. Он поймал какую-то черту характера, которая, вероятно, есть в его маме и навязал себе мысль о том, что я не такая, как все. Я поглаживала Диму по голове, тихо нашептывала, что всё хорошо, что он не один и есть люди, которые его любят и которым он так же безумно нужен, как и они ему. – Ты точно не такая, как все, – прошептал он.