Сольемся в пламени искрами

На утро следующего дня я проснулась от того, что меня трясли за оба плеча. Не трудно было догадаться, что это был Дима, которому надоело жить. Хорошие же у него методы будить человека! Нет, чтобы поцеловать в носик, погладить по головке… Стоять! Это не тот человек, который может позволить себе сделать это с моим лицом, и вообще, я мало кому позволяю такие вольности, кроме мамы и папы, а еще Дэна, и то, им позволено целовать меня только в щёку. Неохотно я открыла глаза, и губы, которые были напротив моих глаз, зашевелились. Что-что, а вот губы у Димы превосходные: красиво очерченные и немного пухлые. Ммм, хочу себе такие. — Пойди, свари мне кофе, а я пока в душ. Лучше бы эти губы не шевелились и ничего не произносили. Я надеялась услышать «доброе утро», а не то, что я должна побыть бесплатной слугой. — Что? — выдавила из себя, буравя его губы взглядом. Молодец, Тама! Подними глаза повыше, хватит любоваться! Я сглотнула и непонимающим взглядом посмотрела в голубые глаза Димы, в которых были едва заметны смешинки искорки — Кофе мне свари, — повторил он, смотря на меня взглядом а-ля третий-раз-повторять-не-буду. Только я хотела раскрыть рот, чтобы сказать ему, что у нас самообслуживание в этом доме на данный момент, и эта услуга поддерживается только в этом месяце, и он полный долбодурак будить меня в такую рань. Мужчина произнёс: — прежде, чем ты начнешь материться, вспомни о лимите, — Дмитрий мне подмигнул и вышел из комнаты. Арр! Ну кофе, так кофе. Я поднялась с кровати и направилась на кухню послушно выполнять его просьбу. Мы вчера выставили продукты по полкам, поэтому я быстро нашла нужную пачку с содержимым. Поставив турку на плиту, я услышала, как в ванной полилась вода, но буквально через несколько минут звук льющейся воды прекратился. Интересно, он мыло с себя хоть смыл? — Милая пижамка, — услышала позади себя я и повернулась. Вид Димы привел меня в замешательство, у меня даже раскрылся рот в немом удивлении, а глаза расширились и начали бегать по стоящему напротив, обнажённому телу. Дмитрий позволил себе выйти ко мне в одном лишь белоснежном полотенце, обернутом вокруг бедер. В одежде его тело и так большое, а сейчас я могла оценить всю прелесть мужского торса. Как девушка, которая впервые видит вживую мужской обнаженный торс, то я могу сказать, что у Димы невероятное тело, которое так и хочется пощупать. С удовольствием бы подошла и облапала этого молодого человека, если бы не знала, какой он засранец. Мой взгляд блуждал по его груди, покрытой небольшим количеством волос, плавно опускаясь к прессу с ровными кубиками и дорожке волос, что вела к… О Боже! Я тряхнула головой, отгоняя от себя эти слишком непристойные и навязчивые мысли. Я вспомнила, что он что-то говорил о моей пижаме, что неудивительно. Эти коротенькие шортики едва прикрывают мой зад, а майка и вообще с почти прозрачными бретельками, за которые дернешь и они, наверняка, порвутся. Но я не могла изменить этой пижаме уже на протяжении двух лет. Я решилась задать провокационный и слишком интимный вопрос, однако немного его завуалировать. — Тебя это беспокоит? Я могла бы сказать «возбуждает», если бы в моем горле не было так сухо, и моя речь не была похожа на сплошной набор букв, которые с трудом можно было разобрать. Я прочистила горло и уставилась на Диму, ожидая ответа. — Возбуждает, ты хотела сказать? — усмехнувшись, задал вопрос Дима, поиграв бровями. Я опустила глаза и густо покраснела. — Если бы тебе было лет двадцать, и ты не была сестрой моего лучшего друга — возможно, а так, ты еще ребёнок. Выкинь из своей белокурой головки мысли о том, что ты возбуждаешь взрослого дядьку. Да и с твоим милым лицом я не понимаю, каким нужно быть парнем, чтобы на тебя встал. И учти маленькую формальность: я не педофил. Я открыла рот от изумления. Это он сейчас назвал меня маленьким ребёнком? Да как он смел такое говорить?! Если я ростом ниже его на две головы и у меня писклявый голос — это не значит, что я ребёнок! Мне скоро паспорт нужно получать! Если он думает, что у меня мысли как у пятилетней, он глубоко заблуждается в своих выводах. Если уж на то пошло, то я поумнее этого индюка в шестнадцать буду, чем он в свои двадцать шесть. Мы знакомы всего лишь два дня, а он уже сделал такие замечательные выводы, исходя непонятно с чего. Еще никто не употреблял при мне таких слов, а он, не стесняясь,  с легкостью начал мне втирать о том, что на меня никто никогда не посмотрит, как на девушку. Это было обидно и больно ударило по самолюбию. Я не считала себя супер-красоткой, но я же не такая уж и уродина. Он мне всё это сказал, словно как «здрасте», в пределах разумного, однако теперь я поняла, что ему чужды чувства других людей и неудивительно, что он до сих пор холостяк. С таким как он нельзя жить. Я повернулась вовремя к плите, потому, как кофе уже норовил оставить на белой поверхности коричневые пятна, которые пришлось бы мне отмывать, как бы я этого не хотела. Я подумала, что этому идиоту нужно отомстить, я же его выживать собиралась, а он только сделал шаг навстречу к этому. Взяв незаметно контейнер с солью (благо он ничем не отличался от сахара и прочих приправ, разве что надписью сбоку, которую я тщательно прикрыла рукой, когда вынимала), я сыпанула в чашку три ложки, размешала и подала ему напиток, прошипев сквозь зубы: — Удавись своим кофе! И оденься. Устроил тут бесплатный стриптиз. Я ушла в свою комнату, не удосужившись посмотреть на реакцию мужчины. Да и мне плевать: зол он или нет. Не знаю, почему, но у меня в горле застрял ком и мне безумно хотелось стукнуть о ближайшую стену этого тупоголового качка. Его слова ножом терзали мое сердце. У меня и так никогда не было парня, а он убил во мне веру в то, что я кому-то когда-то понравлюсь, и кто-то искренне меня полюбит. Я уничтожу его, этого губителя чужих надежд. Нет, не так. Я уничтожающе его выживу из этого дома. Такие уроды никогда не будут жить рядом со мной. Я услышала отборный мат и улыбнулась своей маленькой победе над Димой, который уже вкусил моего утреннего «сладкого» и сваренного со всей ненавистью, кофе. После матов Дмитрий как-то странно притих, но ненадолго. В следующую минуту дверь в мою комнату открылась. Я даже поворачиваться не стала, мне было противно видеть его лицо, я готова была разорвать его, как Тузик грелку. — Я вернусь где-то в семь, ничего не натвори, — снова дебильные наставления для пятилетней девочки. Я взяла подушку, которая лежала рядом и кинула в него, при этом закричала: — Вали к чертям! — Если ты своему парню сваришь такой отвратительный кофе… Я снова заорала, только теперь еще добавила, чтобы он не возвращался в этот дом, однако ответа на всё это я не получила, услышав только хлопнувшую дверь. Что же еще сегодня ему сделать? Кофе с солью — незначительно, нужно что-то глобальнее. Хм, кажется, придумала.

***

Как только часы показали половину седьмого, я впихнула в свой рюкзак, аквамаринового цвета, колонку, наушники и бутылочку воды. Выключила везде свет, закрыла дверь и пошла. На улице было светло, но всё же маленькие ручонки страха не могли меня полностью оставить в покое, что в городе есть маньяки, а азарт, который во мне разыгрался, заставлял мои ладони потеть в предвкушении пакости для Димы. Мой план состоял в том, чтобы пойти из дома, ничего не сказав. По-детски, но если я потеряюсь, то Дима получит хороших люлей за невнимательность. Я пошла в соседний двор, в котором была детская площадка, на которой играли маленькие дети, а их родители что-то бурно рассказывали друг другу. Так было безопаснее для меня, потому что, мстя Дмитрию, я не хотела пострадать сама. Я присела на свободную лавочку и начала ждать бомбёжки от уважаемого Омаргалиева. Прошло около двадцати минут, когда на мой телефон позвонил выше упомянутый. Я достала колонку из рюкзака, включила какой-то заводной трек и приняла звонок, при этом замечая на себе удивленные взгляды мамочек, которые начинали уже вовсю возмущаться моему поведению. Это часть плана, женщины и дети. Я поначалу услышала трехэтажный мат, а потом заветный вопрос: — Ты вообще где, я не понял? — Как где? В клубе! — ответила уверенно, ухмыляясь, что он даже не догадывается, где я нахожусь. В шаге от тебя, любимый. — И что ты там делаешь? — с неким недоверием спросил собеседник. — Вот приметила какого-то брюнета, примерно моего возраста, плюс минус пару лет, пойду обрабатывать это восхитительное создание, — я улыбалась во весь рот. — Интересно, кто тебя туда пустил, а? И, насколько мне известно, то в клуб пускают с десяти часов вечера в нашем городе, а сейчас только без десяти семь. И еще: тебе нет восемнадцати, чтобы посещать такие заведения. Упс. Конспирация не удалась. Тоже мне, умный! Навёл каких-то аргументов, а вот возразить им я не могу, признавая свое поражение в этом. — Оставь эту лапшу для своих родителей, — фыркнул Дмитрий. — А теперь, малая, если через три секунды ты не явишься домой — выпорю похуже батьки. — Я закатила глаза на эти детские угрозы. Достал уже. — Найди меня и воплоти свою фетишистскую мечту в жизнь, — игриво проговорила я. — Да ты не поверишь! Уже нашел! — воскликнул голос в трубке. Только я хотела обернуться, чтобы посмотреть, не шутит ли Дима, как меня сгребли в охапку под удивленные взгляды женщин и детей. Я воскликнула, и начала вырываться, за что получила звонкий шлепок по заднице. Я возмутилась, и хотела было назвать кое-кого нецензурным высказыванием, но не хотела накалять обстановку, вспомнив про свой и так практически исчерпанный лимит, придуманный Димой, который наверняка догадывается, какие эпитеты у меня в голове ассоциируются с его именем. — Ах, ты, маленькая проказница, — проговорил Дима и понёс меня с площадки под мои крики и возгласы, обращая на нас много ненужного внимания. Я начала бить его кулаками по заднице, но она у него каменная оказалась, поэтому мои жалкие «удары» он мало чувствовал. Но это в корне меняет дело, его тело соответствует его характеру, не знаю, какой он самом деле, однако предо мной он предстал в не лучшем амплуа. Когда мы вошли в лифт, я поняла, что мои жалкие попытки вырваться были бессмысленны, поэтому просто повисла на Диме. А когда мы вошли в наше «гнездышко», мужчина не спешил ставить меня на пол, что показалось мне странным. Он, сняв с себя и с меня обувь, пошел в сторону моей комнаты. Бросив меня на кровать, Дима сказал: — Итак, мелкая, сейчас ты слушаешь мои правила и условия. Я посмотрела на него со страхом и отодвинулась подальше на кровати, готовясь выслушивать его. Почему-то всё это мне казалось веселым, но только до того, как он нашел меня на детской площадке, а как увидела, что Омаргалиев расстегивает свой ремень, я ни на шутку испугалась и была полностью уверена, что мое лицо побледнело. Мамочки!