Исповедь убийцы

— Д-добрый вечер, Билл, — киваю я, даже зная, что он меня не видит. — Ты снова пришёл? — Да, пастор, — опять улыбается. — Я снова вынужден исповедаться. Три дня назад я был в баре… — его голос звучит плавно и мягко, я точно знаю, что на его лице выражение блаженства. Он наслаждается тем, что рассказывает о таких вещах священнику, заставляя его краснеть и возбуждаться. — …После этого он попросил проводить его до дома. Время было позднее, а он еле стоял на ногах от выпитого алкоголя. Когда мы поднялись на крыльцо, тот парень открыл дверь и, повиснув у меня на шее, принялся меня целовать. Я тоже был пьян и потому отвечал ему. Мы долго целовались, он отстранился, когда совершенно не мог стоять без моей помощи. Я прижал его спиной к стене и скользнул по груди вниз. Он выгнулся, упираясь лопатками в стену и потёрся своим пахом о мой, закусив губу и смотря мне прямо в глаза. О, у него были такие прекрасные зелёные глаза… Я просто не мог устоять, пастор… — Билл, — стараясь сохранить самообладание, ровным тоном прерываю его я. — Ты не обязан рассказывать всё так подробно. Того, что ты признался в связи с мужчиной уже достаточно. Бог услышал тебя, Билл, и Он готов отпустить твой грех… Да, простят теб… — Пастор, — я слышу, как Билл наклоняется к тонкой сетке скрывающей меня от него и наоборот, — Вам так не нравится слушать мои рассказы? Или Вы ревнуете? — от такого заявления я залился краской, но сумел сделать спокойный голос. — Билл, я — слуга Господа нашего. Я призван любить все создания мира земного и обязан очищать людей от грехов их, если они захотят покаяться. — Вы девственник, пастор? — ехидно спрашивает Билл, отстраняясь от ширмы. — Я-я дал обет безбрачия и чистоты духовной и физической, — задохнувшись от негодования и осознания того, что я нагло вру, да ещё и в храме, произнёс я. Билл на минуту замолчал. Я думал, что он утратил интерес и сейчас уйдёт, но всё только начиналось. — Я недорассказал Вам о том, что сделал, но Вы отпустили мне этот грех. Теперь я прошу Вас дать мне обещание именем Господа нашего, что Вы дослушаете меня до самого конца и не будете перебивать, — он замолчал и ждал моего решения. — Я-я… Я обещаю, — выдохнул я и сжал руками край скамьи, на которой сидел, готовясь к рассказу. — Я совершил грех в своих мыслях. Мне приснились Вы, пастор, — мои глаза расширились. Билл ведь не знает, как я выгляжу. Только я собрался его в этом упрекнуть, как он не дал мне этого сделать. — Вы обещали молчать, пастор, — я закрыл рот рукой и зажмурился. «Я не должен слушать. Я могу пропустить это мимо ушей» — проносилось в голове. — Мне снилось, что Вы лежите на большой кровати с палантином. Окно открыто, свет Луны падает на Ваше обнажённое тело. Кожа у Вас бледная, как молоко и серебрится от ночного Солнца… «Так…» — Я подхожу к кровати, наслаждаясь Вашим видом. Вы, чувствуя чужое присутствие, открываете глаза и приподнимаетесь на локте, стараясь увидеть меня. Наконец, когда Вы понимаете, что это я, Вы вздрагиваете и хотите подняться, но я нависаю над Вами, заставляю перевернуться на спину и вдавливаю Ваши руки в кровать. Вы хотите закричать, но я целую Вас, сминая Ваши губы, и Ваш крик становиться стоном. Вы ещё пытаетесь сопротивляться, но воздуха в лёгких так мало, что у Вас кружится голова. Я отпускаю Ваши губы, сажая Вас на кровати, и Вы судорожно дышите, пытаясь сфокусироваться на мне. Я грубо откидываю Вашу голову назад, схватив за волосы и кусаю в шею, зализываю укус, целую покрасневшую кожу и снова кусаю… «Спокойно Диппер… шестью шесть — тридцать шесть… не думай об этом» — … Кладу Вас на кровать, скользя языком по груди к соску, кусаю его, спускаясь одной рукой к вашему члену. Вы стонете, выгибаетесь, зарываетесь пальцами в мои волосы и хватаетесь рукой за подушку. Я двигаю рукой по Вашему члену, а Ваши колени дрожат. Наконец, дождавшись Вашего громкого стона, я отпускаю его и обвожу языком сосок. Вы умоляюще смотрите на меня. Я беру Вас за подбородок, провожу пальцем по губам, вы сглатываете, понимая, чего я хочу… «Пятью восемь будет сорок… Чёрт, как же…» — я уже до треска сжал скамью, а напряжение внизу живота всё растёт. «Господи, помоги мне… Билл из меня душу вынуть решил…» -…Я толкаюсь Вам в рот, быстрее и быстрее, Вы только жмуритесь и думаете о том, как бы Вам не задохнуться, но напряжение внизу живота всё растёт и — как Вам не стыдно, пастор, — делая мне минет, Вы почти уже кончаете. Ваш член сочится смазкой и подрагивает, требуя моего внимания. «Твою мать, Билл… Что ты творишь?! Как этому парню удаётся делать такой сладкий и тихий голос?..» — я жмурюсь, кажется, впиваясь ногтями уже в ладони, а не в скамью. — Я кончаю Вам в рот, и Вам приходится проглотить всю сперму. Вы тяжело дышите, смахивая с глаз невольные слёзы, а я тем временем уже закинул Ваши ноги себе на плечи. Вы вопросительно смотрите на меня, держась руками за одеяло. Но ведь это сон, пастор. Во сне у меня может быть постоянный стояк. Я сильно сжимаю Ваши бёдра руками и осторожно проталкиваю головку, Вы заходитесь в стоне. Внутри так горячо и узко, что я не могу сдержаться. Я резко проталкиваюсь до конца и, задав быстрый темп, снова и снова трахаю Вас, выбивая стоны и срывая поцелуи. — Билл… — выдохнул я, стараясь сделать голос серьёзным, только вот получился он скорее умоляющим. — Пастор, — улыбается он, — вы обещали не перебивать, — кабинка шатается, я слышу, как стукнула дверь. Неужели он ушёл? Боже… Даже не знаю, хорошо это или плохо. Но всё же… Неужели он обиделся на то, что я не дослушал его порно-истории? Я выдыхаю и поднимаюсь, собираясь выйти из исповедальни, но тут дверь с моей стороны открывается. На пороге стоит блондин в небольшом цилиндре. Ростом он точно выше меня, но его фигура гораздо изящнее. Он в чёрных зауженных брюках, лакированных туфлях, поверх белоснежной рубашки надет жёлтый пиджак с чёрными отворотами, на руках красуются белоснежные перчатки, одна рука сжимает трость. Лицо этого человека и пугает, и притягивает меня: жёлтый глаз смотрит прямо мне в глаза, а другой скрыт чёрной повязкой и чёлкой, на губах играет довольная улыбка, черты лица, в общем, правильные, но есть в них что-то грубое и мерзкое. — Пастор, куда же Вы собрались? — шире улыбается парень, входя в исповедальню и закрывая дверь, заставляя меня сглотнуть и отступить назад. — Б-б-билл, тебе нельзя тут быть! — стараюсь вразумить его я, хотя куда там… Таким испуганным голосом только мышей передразнивать. — Пастор, разве мог я оставить Вас тут в таком состоянии? — он переводит взгляд на мой пах, где отчётливо виден возбуждённый член. Я краснею и отвожу взгляд, а он накрывает мой пах своей большой ладонью в белой перчатке. — Б-б-билл! — Пастор, — улыбается он, сжимая крепче, так, что у меня ноги подкашиваются. Возбуждённая плоть, которой я не коснулся за весь рассказ Билла, требовала разрядки. — Вы совсем не стоите на ногах, — он прислоняет меня к стене, упираясь коленом между ног и придерживая за талию. — Вам не стыдно? Так возбудиться из-за моей исповеди… — он улыбается и принимается расстёгивать ширинку. — Билл, перестань! — шиплю я, хватая его за руку. — Нас могут увидеть… — Здесь ведь никого больше нет, — улыбается он, оттягивая резинку трусов и спуская их вместе с брюками. Я понимаю, что я в ловушке.