Мы вечное эхо друг друга

      - Соня, тебе пора вставать! - голос, разорвавший в клочья ничем не примечательный сон, принадлежал ее матери. - Если ты сейчас же не встанешь я оболью тебя холодной водой.       Угроза звучала не убедительно, но было очевидно - спокойно полежать уже не удастся. Открыв глаза, Харли тут же зажмурилась от ослепительно белого солнечного света, растекающегося по комнате. "Нужно открывать глаза меееедленнооооо... тааак... чуть спокойней и тише" - подумалось ей.       - Харли, я не позволю тебе валяться в постели целый день! Так не пойдет! Немедленно вставай, одевайся и иди к столу! Уже десять часов утра! Завтрак остынет! Я разве зря его готовила? Или, может, ты хочешь меня обидеть своим поведением?       - Мам, иди, пожалуйста, на кухню. Я сейчас встану и приду. Честное слово. - Харли недовольно заерзала под одеялом.       - Ладно, - проворчала Мэделин - если через пять минут ты не будешь сидеть за столом, я снова приду и тебе не поздоровиться! Имей это ввиду! - С этими словами женщина направилась к двери комнаты. Все в ее походке и нарочито надменному тону говорило о напускном раздражении.       Ммм, десять часов значит... А какая собственно разница? Чем десять отличалось бы, скажем от одиннадцати или девяти? Разве я куда-то спешу? Впрочем, не время для размышлений... Она снова попыталась открыть глаза, медленно приподнимая веки - солнечный свет проник сквозь щель между ними, заставляя морщиться от раздражения и досады - день явно не лучший в жизни.       И вот, она снова видит свою комнату. Беспорядок не доставлял ей никакого удовольствия - напротив, чистота и систематизация могли стать целью для нее и надолго поглотить своим величием рассудок. Солнечный свет и в лучшие времена не доставлял никакого удовольствия - в его сиянии был виден любой изъян, как бы тщательно он не был скрыт. Должно быть уже много дней она провела, перемещаясь между постелью, холодильником и туалетом, раз на полках скопилось столько пыли. Впрочем, об этом можно было бы узнать у мамы, если бы эта информация действительно имела какое-то значение.       Время течет для всех по-разному. Иной за всю жизнь не успевает сделать того, что ему хотелось бы осуществить, а кто-то достигает своей цели за считанные минуты. Все слишком относительно, а время - лишь скорость течения процессов... Все это, разумеется, очаровательно, если бы не нужно было идти к столу во избежание очередной тирады.       Харли перевернулась на бок и сняла с себя тяжелое одеяло, усыпанное пеплом от сигарет.       - Докатилась, курю в собственной постели - прошептала она, одевая на ноги синие тапки.       Резко поднявшись, девушка спровоцировала возникновение перед глазами множества темных пятен - вестибулярный аппарат явно не в восторге от этой затеи. По всей видимости, ее вчерашнее негодование относительно приезда матери было необоснованным.       Харли снова села на кровать. Реальность постепенно начала проступать сквозь темноту перед глазами - так не на много лучше. Однако, нельзя не заметить того, что видеть окружающее предметы безопасней для дееспособности, нежели растворение зрительного восприятия в кромешной мгле.       Вставать нужно медленно. Собрав силы девушка попыталась сосредоточиться на движении, мысленно прокручивая его в голове. Очередную попытку прервал возглас, доносящийся из кухни:       - Харли, я долго еще буду тебя ждать?       - Я уже иду, мама! - Прокричала Харли, попытавшись сымитировать громкость голоса матери. Тщетно - слишком мало сил.       Девушка ухватилась за край кровати обеими руками, и, переваливаясь на левый бок, попыталась перенести вес тела на левую руку. Постепенно выпрямляя ее, Харли отстранилась от кровати, и на полусогнутых ногах выпрямила торс. Что ж, ноги держат ее, а пятна более не возникают - уже не плохо!       Она стянула с близлежащего стула серый короткий халат и поплелась в ванную. К столу Харли явно запоздала, но, наверняка, перемещение ее тела в пространстве не могло быть не замеченным - так или иначе постель была покинута.       Неторопливо она распахнула дверь, и направилась к зеркалу. Увиденное отражение было ожидаемым. Первыми привлекли внимание яркие, словно елочные шары, синие круги, обрамляющие глаза. Ее кожа никогда не отличалась плотностью: красноватая сеточка капилляров и синие круги под глазами постоянно были на лице, но сегодня, пожалуй, их яркость скорее являла собой исключение из болезненного правила. Осветленные волосы словно солома спадали на плечи. При мысли о том, что их придется распутать и расчесать Харли стало дурно. Столь изысканный вид аскетичного тела дополняла подозрительная худоба и мертвенно-бледная кожа, обтягивающая хрупкие жилы и кости. Ей подумалось, что едва ли каждый рентгенолог в этом городе сможет сказать, что все ее органы на месте - странно предположить, что они могут поместиться в эту причудливую, абсолютно не безопасную оболочку.       Нет, она вовсе не надеялась привести себя "в порядок", поскольку для этого необходимо было совершить ряд внушительных манипуляций: от набора минимум пяти килограмм (а лучше и больше), до приема внутримышечно существенных доз витаминов и антидепрессантов. Все это не помешает, конечно, но сегодня не самый подходящий день, чтобы начинать само исцеление. Довольно будет того, что она умоется и расчешет волосы.       Справившись с этим, Харли направилась в кухню, где ее ожидали остывший завтрак и, недовольная этим обстоятельством, мама.       Как только девушка очутилась в дверном проеме Мэделин театрально всплеснула руками и заверещала:       - Ох, Харли, детка, ты так исхудала, так осунулась! Тебе срочно нужно что-нибудь съесть! Посмотри на себе! В твои годы я даже в страшном сне не могла до такого докатиться!       За время этого непродолжительного монолога, Харли уже успела приземлиться на стул у окна. Попытка дотянуться до пачки сигарет, лежавшей на подоконнике в углу, была пресечена новым всплеском эмоций ее навязчивой собеседницы:       - Харли, ты шутишь? Хочешь довести меня до сердечного приступа? Ну, какие могут быть сигареты? Ах, если бы вчера я заметила их, то незамедлительно отправила эту дрянь в мусорное ведро! В холодильнике повесилась мышь, но зато сигарет у нее полный дом! Ты еще глаза не успела продрать, а уже тянешься за отравой! А ну-ка, немедленно, дай мне эту пачку!       Мэделин требовательно протянула правую руку вперед, и сделала два шага по направлению к дочери. Последней оставалось протянуть руку и ладони бы соприкоснулись. Не дожидаясь повторного требования, Харли передала пачку:       - Возьми, - тихо сказала она. Ни спорить, ни ругаться по столь не существенному поводу сегодня не хотелось. Она знала, что сейчас, как никогда раньше, мама хочет ощутить себя нужной для нее, хочет, чтобы темп жизни не замедлялся ни на секунду. Нет, забота о дочери не могла заставить ее забыть о смерти мужа. Об этом не могло быть и речи. Беспокойство о ком-то, кто нуждается в помощи гораздо больше, чем ты, порой помогает обрести тот смысл, который затерялся в пучине скорби о почившем родном человеке. Забота о дочери перенаправляла поток энергии на наведение порядка в жизни, пусть даже не своей. Мэделин словно говорила всем, и себе самой, что все нормально, ничего не изменилось, а смерть мужа произошла так давно, как предательство Иисуса Христа Иудой из Кариота.       - Ты, я надеюсь, пропустила не так много занятий в университете? - Непринужденно поинтересовалась Мэделин.       От этой непринужденности Харли испытала едва скрываемое отвращение - слишком много было в жестах и словах матери показной "нормальности". Учитывая обстоятельства, как это ни парадоксально, подобная "нормальность" может являться симптомом начинающегося психического расстройства. За всю сознательную жизнь Харли практически никогда не видела мать плачущей. Как правило, Мэделин удавалось скрыть от близких все наиболее сильные проявления своих эмоций - от гнева и горечи, до радости. Сдержанность и соответствие неким "нормам" - визитная карточка ее матери. Сегодня, как никогда, подобное настроение казалось диким. Впрочем, каждый скорбит по-своему...       - Я не знаю, - Харли рассеянно посмотрела на мать, - но они в курсе моей ситуации...       Не позволив дочери продолжить мысль, Мэделин возразила:       - У тебя, как и у меня, не случилось ровным счетом ничего такого, что бы неделями не вылазить из постели, постепенно превращаясь в тень. Люди умирают... - на этой фразе она запнулась, что ни сколько не удивляло. С дня похорон вдова не говорила о смерти ни явно, ни вскользь, как, впрочем, старалась не упоминать имени своего покойного супруга. Переводя взгляд с лица Харли на пол, она продолжила:       - Наш папа... Бен умер так же, как умрем и мы, когда-нибудь. - Ее взгляд блуждал по рисунку паркетной доски, - мы должны просто жить, Харли. Она снова перевела взгляд на дочь, которая в этот момент рассматривала облупившийся лак на своих ногтях.       - Я не хочу говорить об этом больше. Мы и так потратили слишком много времени на то, чтобы обсуждать непоправимое. Я пойду, протру пыль в комнатах, а ты пока доешь завтрак... вернее, хотя бы начни его есть! - Удостоверившись по взгляду дочери в том, что она все поняла, Мэделин встала и направилась прочь из кухни, оставляя Харли наедине со своими мыслями.       Как правило, Харли не беспокоили попытки окружающих самостоятельно вписывать себя в многочисленные шаблонные идентичности. Еще в школе, она сама стремилась казаться намного лучше других и самой себя. Подобное поведение не было чуждым человеческой натуре, поскольку расценивалось ею, как стремление к совершенству. Смерть, которая вошла в дом ее родителей без стука и приглашения, на интуитивном уровне изменила ее отношение к попыткам казаться каким-то другим человеком. Реальность настолько сильно впилась в ее горло, что сложно было отстраниться хотя бы на миг. О, нет, она прекрасно понимала в чем кроется причина желания Мэделин быть веселее и активней обычного - только гипертрофированная забота могла скрыть растерянность и кашу в голове. Признать себя несчастной - эта задача порой оказывается недостижимой. Ее матерью сегодня движет лишь одно желание - вернуться в привычный ход жизни без травм для психики и "лишних" переживаний. Возможно, цель оправдывает средства.       Для собственного спокойствия, необходимо поговорить об этом с кем-нибудь из преподавательского состава. Профессор Нортон - прекрасный собеседник. Обучаясь на факультете прикладной психологии, Харли усвоила многие, в том числе крайне сомнительные тезисы. Однако, вне всякого сомнения, беседа с кем-то, кто не безразличен и обладает соответствующей компетенцией, чтобы помочь - наиболее продуктивный способ выйти из заманчивого депрессивного состояния. Эта мысль показалась Харли весьма интригующей, однако, для реализации задуманного необходимо еще немного побыть дома, чтобы набраться сил.       Воистину, приезд Мэделин благотворно на нее влияет - если мысли обретают форму, которая впоследствии сможет побудить ее к действию, значит депрессии не будет. Желание выкарабкаться из плачевного состояния вполне объяснимо стремлением каждого человека к счастью. Вместе с тем, объяснению поддается и пугающее желание разрушить себя до последних кирпичиков у основания. У всего есть свои причины - подумалось ей. У всего есть свой итог.