Дольче вита, Италия!

Други, какой итальянский город похитил мое сердце, а так, конечно же случилось, я обязательно расскажу вам чуть позже. Но если говорить об островах, то это был божественный Капри. И если у вас есть знакомый, который утверждает, что обрести рай на этой земле невозможно, а мы все здесь созданы только для ангра и ангста, и особенно у этого товарища где-то незаметно завалялся миллиончик-другой евро, то можете смело плюнуть этому гаду в лицо от моего имени. Потому что он нагло, и не краснея, врёт вам, если только у него нет совсем уж серьёзных проблем в этой жизни в виде тяжёлой болезни, смерти близких и т.д. Рай на земле точно есть. И одно из его имен — Капри. И как это у меня уже традиционно сложилось, о чем-то таком я начал смутно догадываться ещё в школе. Помните, там у Хармса, Тургенев чуть что пугался и уезжал в ту же ночь в Баден-Баден*, а потом уже в девятдцатом-двадцатом веках весь наш бомонд начал косяком валить на Капри. И ведь знали ж б*... богема, куда. Здесь, на Капри, отметились Шаляпин, Куприн, Бунин... и конечно же, уже упомянутый мной «бедный несчастный туберкулезник» — английские рожки пальцами — Максимушка Горький. Когда прочтёте эту главу, вы поймёте, почему я так ерничаю в его плане, и тоже начнёте. — Господи, как, как?! Человек, написавший «Старуху Изергиль», «На дне», «Итальянские сказки» мог выдать такую чудовищную литературную порнографию, как роман «Мать»! Дети, я категорически запрещаю читать вам «это», даже если «оно» в обязательной школьной программе! Под мою личную ответственность! Это не роман, это... это... кусок г... дерьма! Позорный для любого человека, смеющего считать себя писателем! — гремела на уроке, выдирая с корнями волосы, моя учительница по литературе. — А для Горького... он же Максим Пешков (дети, мы все помним этот псевдоним и годы жизни?) это вообще... На его месте я бы наложила на себя руки после выхода в свет этой, с позволения сказать, недокниги... На перемене я подошёл к учительнице, чтобы уточнить один взволновавший меня момент. — Жанетта Юсуфовна, скажите, а что, Горький, и правда, был в Италии? Ведь коммунисты, революция... — Был, Славочка. Он не вылезал оттуда. И тебе, мое солнышко, лучше не знать в обмен на что, — тяжело выдохнула, все ещё приходя в себя, учительница, благодаря которой пишу теперь я. И как любой тинейджер, привлеченный словом «порнография», я залез в роман... и охренел, читаючи. И с тех пор узнал, что это взрослое слово не всегда обозначает то, на что рассчитывает молодёжь. «А этот — тоже проститутка в штанах, только литературная! Ой, дети, вы этого не слышали!» — случайно, увлекшись, выдала моя историчка легендарную фразу Сталина о Горьком, когда рассказывала об их непростых взаимоотношениях. На перемене я тоже подошёл к ней. — Изольда Генриховна, почему Сталин так назвал Горького? И в ответ оказался практически идентичным. — Славочка, тебе лучше не знать этого. Сейчас таки на перемене завтрик, иди лучше покушай. Так вот на Капри, благодаря Евгении, я докопался через энное количество лет до сути вопроса. И мне действительно лучше было жить без этой горькой правды. А вы в, свою очередь, хотите знать какая книга, а точнее — практическое пособие, точно станет бестселлером в нашем современном мире? Я вам скажу. «Как заставить вашего работодателя отправить вас на лечение от фирмы на Капри с полным материальным содержанием». Потому что именно этот номер умудрился отколоть в свое время незабвенный Максимушка Горький. Прибыв на Капри, певец пролетариата поселился в... «скромненьком», уже по тем временам гранд-отеле «Квивисана». Сейчас за то, что провести там ночь, надо выложить как минимум тысячу евро и это со скидками постоянным клиентам. А бронировать номера требуется за полгода. Потому что их расхватывают как горячие пирожки. А потом, зело тоскуя по Родине, Максимушка Горький коротал время на Капри... аж на трёх виллах, предоставленных в его распоряжение. В ссылке, замаскированной под лечение, на минуточку, напоминаю. Кто-то сейчас мне скажет, что любой дом по-итальянски называется «вилла». Да, но только так вряд ли можно назвать особняк, который построил немецкий промышленник Крупп. По современным меркам, миллиардер уровня Билла Гейтса. Широко прикрывал борец за ценности и идеалы коммунизма глаза и на некоторые шалости пригласившего в гости капиталиста. «Развелась я в первый раз, есть тому причина. Муж на Капри у меня полюбил мужчину», — могла бы прояснить ситуацию экс-супруга Круппа. Нет, конечно, Горький не стал избранником порочного промышленника, но, что называется, держал в доме, где все развивались эти антикоммунистические отношения, свечку аж в три руки. Мало кто знает и тот факт, что сын этого писателя разъезжал по Капри, как утверждают в своих воспоминаниях местные жители, на одной из первых роскошнейших гоночных машин. — Как, видя всю эту потрясающую красоту острова, Горький мог дописать здесь роман «Мать», я себе не представляю, — наивно выдохнула Женечка, демонстрируя нам до сих пор сохранившийся портрет писателя на острове. Как раз рядом с виллой Крупа. — И есть даже мнение, что Горький специально конфликтовал с Лениным и Сталиным, чтобы его почаще отправляли сюда. И это-то как раз я прекрасно себе представляю... Зато у меня, теперь тридцатичетырёхлетнего человека, имеющего за плечами печальный опыт заказных текстов (простите меня, ради Бога, Жанетта Юсуфовна), все окончательно срослось в мозгах. — Да он не «Мать» здесь писал. Он и вправду смотрел на все это дело, и «Мать-твою ж-перемать» х**л, сжав зубы и как на станке. Заказуху отрабатывал, — выпалил я. — А по ночам... А по ночам на Капри Горький создавал то, что действительно было талантливым и делало его выдающимся писателем своего времени, пять раз номинированным на Нобелевскую премию по литературе. Понимаете теперь фразу Сталина, который на самом-то деле очень неплохо разбирался в психологии? И как выясняется, в настоящей литературе вкупе? Вот и я — тоже. — Ага... Не, ну точно, мать, твою ж, перемать... — застонала рядом в голос Добрынич. — А я-то третий год добиваюсь, что меня хотя бы спецкором в какую-нибудь Финку... с добавкой в зарплате в двести евро и служебным жильём в размере студии... Ну, Горький... Господи, это ж сколько по его меркам я бездарно профукала «подгрузов». Этим термином в нашей профессии всегда назывались краткие, приходящие с анонимного или очень хорошо известного адреса рекомендации по написанию заказных новостей или больших текстов. В таких сообщениях обычно сжато указывались факты, которые должны быть изложены в материале в обязательном порядке, его общая эмоциональная тональность и очевидные выводы, напрашивающиеся у читателя оного. Кому делать галимую «заказуху», всегда распределяло начальство сверху, а перед этим следовал вызов к нему на ковёр в кабинет и «воспитательная» беседа. — Скажи, ты хочешь принести редакции кусок пользы? — Неа. Да идите вы (лесом, в, на...) — далее куртуазность формулировок зависела от степени галимости материала. — Хорошо. Тогда я поставлю вопрос по-другому. Ты хочешь в отпуск (премию, отгул, хорошую командировку и т.д.)? Да не ссы ты, твоего светлого имени не будет. Подпишем — Вася Пупкин или Маша Подзаборная. И обычно жертва любви начальства загнанно соглашалась. А оно потом своими белыми рученьками само принимало результаты работы. Ездил с аналогичными целями по приёму литагита на Капри и главный заказчик Максимушки —дедушка Ильич. И вот чего я точно не смогу вам объяснить, извините, совсем не мой психотип, так это то, как глядя на бирюзовое прозрачнейшее море в кружеве сосен, бесконечное чистое небо, уходящие за горизонт цветущие сады и слушая заливистые трели птиц, вождь пролетариата со своим фирменным прищуром смог выдать в этом раю следующую не менее легендарную фразу: — Мдя, красота-то какая немыслимая вокруг. Что-то я даже. вдохновился: мало мы ещё профессуры режем! В общем, как говорится, вдохновение у всех разное. Ну да ладно. Оставим революционеров, их мнимых и настоящих певцов и все эти дрязги в покое, потому что в долгой истории Капри они заняли столь незначительное время... что даже говорить об этом больше не стоит. А первым открыл Капри urbietorbi римский император Август. Он настолько влюбился в эту землю, что, не глядя, махнул за нее территорию, в три раза большую по площади. Другой остров — Искья. На Капри император и занялся тем, что составляет теперь квинтэссенцию всей Италии — блаженным ничегонеделаньем — dolcevita! Этим на острове все современные светлейшие и богатые особы утруждены в основном и по сей день. Теперь расскажу и ещё один маленький секрет. Конечно же, когда я планировал путешествие в Италию, то сначала раскатал губы на Капри. Что ж я, хуже императора что ли? Но увидев ценники в гостиницах там, ознакомившись заранее ещё в инете со средним чеком в ресторанах, мысленно пожал лапу своей в момент раздувшейся до размера мамонта жабе и признал, что она как никогда права. Капри — не просто дорогой остров. Капри — бешено дорогой остров. Деньги здесь не берут с туристов разве что только за воздух, которым они дышат. Но, как шутят сами итальянцы, скоро местные власти начнут делать и это. А дерут здесь за все втридорога потому, что в случайном кафе, куда вы зайдёте перекусить, за соседним столиком запросто может оказаться... дальше можете вставить имя любой своей любимой селебрити, коих на острове на десять квадратных метров как на церемонии «Оскар». Правда, только не летом. Потому что приезжают на Капри не отдохнуть, а себя и свое состояние другим показать. Помериться, так сказать, у кого миллионов (а лучше миллиардов) на шопинг больше, и у кого «Феррари» с «Бугатти» круче. В общем, далеко не мы с нашим жидким супом и мелким жемчугом. Хотя и начинается вся эта гонка состояний по ночам, а днём Капри — демократичные не куда. Вот только, несмотря на то, что это остров в благословенном средиземноморском климате, место для купания вы найдёте здесь с трудом. Правильно, не купаться ж сюда богачи едут. Мне пришлось плескаться в нескольких десятках метров от стоянки роскошных яхт на крохотном городском пляже... без переодевалок. И я не жалею, что сушил потом своим телом мокрые плавки, а с ними и пропитавшиеся влагой джинсы сначала в пароме, потом в автобусе вплоть до приезда в Рим. Настолько роскошной воды, прозрачной как слеза на глубине, так хорошо держащей и с таким потрясающим запахом сильного, настоящего моря я до сих пор ещё нигде не встречал. Правда, выбираться из него под самый под конец пришлось не самым элегантным образом — на карачках по крупной гальке из-за поднявшихся волн. Благодаря им приключился и ещё один забавный инцидент. Но уже не со мной, а с несчастным Бернесом Львовичем, и так еле выдержавшим путь сюда на пароме и с тоской думающем, как возвращаться теперь обратно. Короче, и сам я на императорском Капри был, мед-пиво пил, по устам текло, да в рот не попало. Шучу, конечно. Попали две стопки типично итальянской настойки — лимончеллы, за которые с меня взяли пятьдесят евро. Бешеная сумма, выкладываемая мной в других странах за отличный обед или ужин с бутылкой доброго вина. Оказалась эта штука, изготовляемая вполне понятно из лимонов, приторно сладкой... простите, гадостью, после которой тут же пришлось приобрести бутылку воды. Ага, ещё за десять евро. А вот о том, чтобы поесть на Капри, хотя Евгения дала нам на это час, я уже мог и мечтать забыть. Потому что... сам не знаю как, да будь оно неладно, за какие-то три часа умудрился ухлопать пятихатку в инвалюте. А купил-то всего лишь каприйские часы со стразами на подарок матери («Этот местный милый сувенир обязательно надо приобрести, чтобы ещё раз вернуться сюда! Ну, же Слава, мы все живём один раз, и стоит баловать своих близких»), несколько коробок парфюма себе и тоже на презенты («Внимание, моя группа, сейчас мы подходим к знаковому месту острова — парфюмерным рядами. Открываю большой секрет, здесь на Капри монахи случайно создали то, чем мы все пользуемся каждый день — туалетную воду... кто-то случайно оставил лепестки роз в воде, и вот... и то, что продаётся здесь, на материке будет стоить в десятки раз дороже. Это элитная продукция, сырье здесь закупают все мировые косметические фирмы, а потом, как вы выражаетесь, «бодяжат» свои поделки) и... сандалии. В общем, подсчитал, прослезился, и понял, что экономить придётся как обычно — на многострадальном и так уже скрутившемся в трубочку желудке. Сколько потратила на Капри Добрынич, я не знаю. Но с и Ильей они до конца дня и нашего приезда в Рим так больше и не разговаривали.