Дольче вита, Италия!

Во Флоренцию я приезжаю практически в никаком состоянии. Чтобы добраться до неё, из Рима мы отправляемся в шесть утра ( то бишь, встать надо в пять), пока Вечный город ещё не стоит в вечных пробках. Тем не менее, поддоны в местной столовке, конечно, гордо именуемой рестораном высокой национальной кухни, уже подчищены до блеска. И в ней – затор. Туристы в Риме встают ни свет, ни заря. Я, дождавшись своей очереди, с трудом нацеживаю в стаканчики остатки жиденького кофе и «апельсиновый сок», насилуя соответствующие автоматы. Кто-то меня сильно толкает, и напитки проливаются на пол. «А какого рожна ты так кхмм … обильно прощался с Римом?», - хмыкает внутренний голос. - «Хуе*нько, да?» «Да ты что… а ты в это время, можно подумать, на экскурсии был», - злобно огрызаюсь. Как назло, холодная минеральная вода в автобусе Джузеппе заканчивается через сорок минут после отъезда. Не только я, видимо, обильно прощался с Римом. Сначала в автобусе все просто спят. Ника с Ильей даже слегка похрапывают. По их утомленным, но счастливым лицам видно, что прошлая ночь удалась. И вздремнуть пришлось ещё меньше, чем мне. Если вообще пришлось. Бернес Львович кайфует с плеером, дирижируя незримым оркестром. - Слава, хотите чего-нибудь из термосочка? – щедро предлагает он. У нашего мастодонта тоже вчера все получилось, судя по благодушному настроению. - НЕТ! - Да вообще-то там обычный сладенький чай… - Тем более. У вас воды простой не найдется? Прохладной бы… - О, Славочка, кто-то вчера… хорошо отдохнул? Натягиваю на физиономию светскую улыбку. Ну, конечно, классика жанра - «в пьянстве замечен не был, но по утрам канючил холодную воду». - Да просто жарко что-то. - А, да-да. Бедняжка Серджио даже весь мокрый от пота. Вы не знаете, что случилось с нашим гидом? На нем же просто лица нет… - Как-то не в курсе, Бернес Львович. - Странно, вы обычно всегда все обо всех знаете. Отвлеките меня, пожалуйста, от музыки, если будет происходить что-то важное. - Дамы и господа, - будит через полчаса всех в микрофон Серджио, - извините, что прерываю ваш законный утренний сон. Однако у меня для большинства из вас экстренные новости. Похоже… у многих, увы, отдых закончится не так, как планировалось. Сегодня окончательно стало известно, что ваши власти приняли решение организовать эвакуационный рейс для вывоза обманутых туристов. - Что?! Что?! – летит со всех сторон. Все, теперь о сне точно можно забыть. Весь автобус гудит, как осиное гнездо, в которое тыкнули палкой. - Спокойно, господа, спокойно… - Серджио, если это шутка, то очень глупая, - выкрикивает взвинченная дамочка, уверенная в своей турфирме. – Не тяните кота за хвост… говорите уже, кого конкретно это касается, и что теперь делать?! - Да, конечно, сейчас я назову фамилии и подойду потом к каждому. Воспользоваться ли этим рейсом – конечно, ваш личный выбор. В качестве альтернативы могу только предложить заново забронировать авиабилеты через нашу уже местную турфирму и повторно оплатить отдых… как это уже сделали некоторые. Предупреждаю сразу – помочь всем я не смогу. Чем раньше вы определитесь с планами, тем всем будет проще. - То есть, кого-то из своих вы уже пристроили на лучшие места по блату?! – начинает напоминать наш автобус известный фильм «Гараж». – Сколько вам заплатили на карман, Серджио?! - Да все знают, что итальянцы – хапуги и жулики! Вот- пожалуйста, только полюбуйтесь на него! Уже собрался жировать на нас! - А назовите нам тех, кому вы уже впихнули места по дешевке! - Господа, скоро мы приближаемся к нашей первой санитарной остановке на пути во Флоренцию. Там будет хорошее кафе, где можно перекусить, попить отличного кофе, собраться с мыслями… - Не съезжайте с темы, Серджио! Вы… вы – спекулянт паршивый! Наживаетесть на нас, несчастных русских… Вообще-то не он конкретно. И в банкротстве турфирм тоже виноват далеко не Серджио. Так, главное - сидеть тихо. Или? - А вот эти молодые люди из Петербурга, которых обманули первыми… почему они не возмущаются вместе с остальными? Или это вы им лучшие места успели пропихнуть?! Ой-е… ну, понеслось. Хорошо хоть, Добрынич с мужем по-прежнему дрыхнут без задних ног на своих сидениях. А Бернес Львович все дирижирует оркестром. - Граждане, - выпаливает, теряя последнее терпение, уже бордовый Серджио, - какая вам разница, кого обманули первым, а кого - вторым?! Вы что не понимаете, что все теперь в одной лодке?! - Как – все?!?? - Практически. Так, значит Флоренция … Её я первый раз вижу, когда мы проезжаем на медленной скорости над смотровой площадкой. Вообще-то это площадь Микеланджело. Но впопыхах и разборках Серджио все время сбивается с рассказа на ругань и забывает упомянуть сей факт. Как и многие другие. Фирренца внизу в долине, зажатая в окружение холмов… как будто окутана золотой дымкой. Этот бело-коричневый город - весь из зданий, словно не имеющий улиц, площадей и полностью лишённый зелени. Серджио предупреждает всех, что здесь будет по ощущениям даже ещё жарче, чем в Риме. - Но она же севернее? – удивлённо интересуется довольна пара из Москвы, попавшая в число немногих счастливчиков, у кого все в порядке. - Я думаю, Слава вполне может прояснить вам сей феномен, - улыбается замученно наконец Серджио, впервые с утра. – Влажность… и много каменных зданий. - А понятно, - быстро соображаю, - при высокой влажности жара переносится так, как будто на самом деле на десяток градусов больше. Редкие тридцать градусов летом в Питере – это ад, во время которого хочется стоять под душем или оккупировать зону под кондиционером и точно не вылезать на улицу. Значит, уже есть хоть что-то похожее с моим городом и, кажется, у меня имеются шансы на то, чтобы хотя бы немного увлечься. А дальше у меня начинает все чудовищно путаться в голове. Данте, Микеланджело, Медичи, Галилей, Ботичелли. Я дурею от информации, как студиоз, готовящейся к «госам». - Ну, что ж… вы здесь, значит, только на один день? Примите мои искренние соболезнования, – выдаёт на прекраснейшем русском высушенная как вобла и вытравленная в блонд бабулек, которая, похоже, скоро встретит свой столетий юбилей. – Я Цветанка, ваш гид на сегодня. По личному опыту знаю, что такие бабульки бывают двух типов: либо глубоко въехавшие в маразм, либо… Только что закончившая ругаться с Серджио на итальянском, Цветанка отвечает приставшему к ней вдруг туристу-одиночке … на иврите. Наверное, у меня очень ошарашенные глаза. - Да, мне семьдесят три, и я прекрасно храню в памяти пятнадцать иностранных языков, которые изучила после переезда сюда из Болгарии. Русский, конечно, я не считаю, как базовый для славян, - отрезает она. - Приготовьтесь. Флоренцию после сегодняшнего вы будете …ненавидеть. Я всегда твердила Серджио, что на неё нужна, как минимум, неделя, а не те жалкие шесть часов, которые он выделяет. У Серджио сегодня явно «не день Бэкхема». И, похоже, Италия действительно не та страна, которую можно взять кавалерийским наскоком. В этом я все больше убеждаюсь. Запомнить все, что строчит со скоростью пулемёта Цветанка, я даже не пробую. Это в моем состоянии бесполезно. Кроме того - все равно половину не слышу: Флоренция – это толпы туристов на узких улочках, где двое-то расходятся с трудом, задевая друг друга плечами. Как будто в этом городе организован филиал мира с представительством всех национальностей. Толпы в Риме скрадываются за счет гигантских пространств, здесь же все друг у друга на головах, и постоянно кто-то умудряется потеряться, не успев за основной группой свернуть в нужном направлении. Вот такие заплутавшие одиночки и кидаются потом в ужасе на всех гидов подряд. Мой первое сильнейшее впечатление от Флоренции – это кафедральный собор Санта Мария дель Фьоре. После тесных серо-охристых улочек, больше напоминающих каменный мешок, здание появляется как гигантский световой столб, уходящий прямиком в самое небо. Тут невольно напрашивается мысли о вознесении. Строили собор, как выясняется, почти две века… ну-так, елы-палы, други, там хоть было, что строить. Как и Колизей, трехцветный бело-зелено-розовый собор невозможно сфотографировать целиком с одной точки. И только на него, по-хорошему, надо шесть часов, понимаю с запозданием. Точеные фигуры на фасаде этого великолепия замечаешь в самый последний момент, когда тебя уже выпихивают под пятую точку другие страждущие группы. И опять же –только эти изумительные скульптуры можно фотографировать долгими часами. На такое и три века не жалко… Мы же из-за цейтнота даже не можем позволить себе роскошь тратить время на поднятие по лестницам на смотровую площадку, из-за чего больше всего переживает Цветанка. Лишь на пару минут заходим вовнутрь. Часы на внутренней стене главного фасада идут в обратную сторону. Цветанка хитро улыбается, глядя как все, будто сумасшедшие, щелкают фотоаппаратами и снимают на планши. Что-то в этой улыбке не так… что-то нехорошее. Тоже самое повторяется у колокольни Джотто, у псевдо- дома Данте (настоящее здание утрачено, а для туристов построена в XX веке очень хорошая стилизация), в церкви, где поэт встретил свою Беатриче (тогда ему было от 13 до 15 лет, она умерла в 24 года, будучи давно замужем за другим)…, а все щелкают, щелкают. - Слав, у тебя случайно запасной карты памяти не найдётся? – запарено выдыхает Илья, указательный палец которого на автопилоте продолжает выклацать кадры по моему плечу. - Есть, - как последний му*ак отзываюсь я и принимаюсь рыться в рюкзаке, - вот, держи. И, как всегда, те, кому уже удалось побывать во Флоренции, сейчас прекрасно понимают, как же я лажанулся и, наверное, прыскают от смеха. А тем, кому ещё судьба не улыбнулась, могу сказать следующие две вещи. Во-первых, сколько бы карт памяти вы не взяли в Италию, вам все равно не хватит. И конечно, закончатся они на самом интересном. А, во-вторых, только во Флоренции… рассматривая при всех мраморные мужские тела со всеми их выдающими достоинствами спереди и сзади, вы можете с полным правом утверждать, что занимаетесь высоким интеллектуальным искусством, и с вами никто не поспорит. Я же понимаю, какого «ваньку свалял», когда мы доходим до «L- образной» площади Синьории с палацио Веккьо. На нем у меня как раз подло заканчивается последний кадр. - Вау! – выпаливает Добрынич, лихорадочно чистя планш, - какая у того каменного мужика …торс. Илья, иди купи мороженое, мне что-то резко стало жарко. «Жарко» на площади Синьории – это ещё не то слово. Выставленных на всеобщее обозрение достоинств крайней степени обнаженности около двух десятков, и каких (!). Как говорится – выбирай на любой цвет и вкус. Добрынич после мучительных раздумий облюбовывает четырехметрового Давида. Занимается искусством, конечно же. - Как пошло, сколько их тут… - поджимает оскорбленно губы мадам с надёжной турфирмой. – Хотя бы прикрыли немного … листом там как-нибудь. Надо сфотографировать, чтоб потом подругами показать. Ой, закончились… - Микеланджело так не считал, - ухмыляется Цветанка, - хотя, конечно, это только копия того, что прозвано венцом человеческого гения. Извините, забыла предупредить вас о необходимости экономить кадры. И, как это и должно быть, среди нас уже нашёлся первый «штанописец». Так называют моралистов, готовых одевать в трусы великие картины и скульптуры из-за плосколобого мышления. Вы, надо полагать, не замужем? - Конечно, замужем. Да как вы смеете в вашем возрасте говорить такое. - Как вы смете в вашем возрасте, милочка, выставлять в декольте до лифчика арбузоподобные телеса – вот это и вправду преступление. Однако, вы почему-то прикрыли их, находясь в соборе, только после моего замечания. - Что?! - У вас ещё и со слухом плохо? Так что оставьте в покое Микеланджело и других скульпторов. В отличие от вас они хотя бы несли этому миру прекрасное. Я - за лоджию Ланци с бронзовым Персеем. У него такая… , торс тоже очень даже ничего. И это единственная подлинная скульптура. Все остальное – копии. Но самое важное – там тенек и можно спокойно перекурить. Дамам в положении, когда оно уже очевидно, гиды посещать площадь Синьории настоятельно не рекомендуют. Правда, щелкать мне теперь остаётся только клювом. Вернувшийся Илья хмуро протягивает мне в руку холодное пиво. - Нет, ну, вот ты мне скажи, и чего она к нему так прилипла, как к родному?! По мне, так мужик, как мужик… да еще и из мрамора. Или я чего-то не понимаю? - Да ну ещё б ты в мужиках разбирался, - подвякиваю противно для самого себя, с трудом отвинчивая взгляд от нижнего ракурса Персея и лихорадочно прикидывая, совсем ли будет «палевно» попросить сейчас вернуть карту памяти взад. Илья молча чокается со мной пивом. - И чего мы здесь вообще застряли как вкопанные? Или это и есть вся их хваленая Флоренция?! Конечно – далеко не вся. И десятой части нет. Это уже потом в России, «кусая» локти, я узнаю о двухэтажном мосте Понте Веккио с его лавочками, превращающими мостовую переправу в настоящий городской квартал (именно там снимались сцены из «Парфюмера»), о красивейших уютных набережных реки Арно, особняках великолепных и кровавых Медичи… А после передышки на площади Синьории мы уже несёмся к Новому рынку с его забавным фонтаном «Кабанчик». Окружающая обстановка напоминает советскую барахолку времен конца девяностых «эй, слюшай, дарагой, купи куртка, настоящий кож», но скульптура свирепого животного того стоит. Местная примета – надо потереть и так уже надраенный пятак дикой хрюшки и вложить ему в пасть монету. Но не просто засунуть её туда, а рассчитать так, чтобы она выпала и проскользнула между решётками для слива воды внизу. Тогда желание обязательно сбудется. Правда, есть одна маленькая оговорка, уточняет Цветанка. Сбудется истинное желание человека, а не то, что он декларирует другим или подчас врёт даже самому себе. Так, если кто страстно желает встретить свою вторую половину, как утверждает близким, а в глубине душе грезит исключительно о деньгах, ему кабанчик обязательно подарит богатство. Вот только счастлив в любви этот человек уже никогда не будет. По одной из легенд скульптуру животного установили после того, как дикий вепрь пришёл во Флоренцию и начал убивать без разбора местных жителей. Испуганные люди перестали выходить на улицы. Но одна нехорошая семья послала за хлебом приёмного сына, решив, что, если тот пропадёт – значит, туда ему и дорога. Чужим кормить меньше. Ребёнок наткнулся на кабана и … начал гладить того по пятаку, нахваливая шерстку. Кабан оторопел от ласки по известной фразе «доброе слово, оно ж и кошке приятно», передумав растерзывать ребёнка, и решил исполнить его желание. - Чего ты хочешь? Что попросил тогда ребёнок, в легенде не упоминается, но после него «Кабанчик» слушает только людские сердца. Есть, впрочем, мнение, что и очень и очень непростое было это животное. Моя монета застревает в пасти хрюшки за клыком и отказывается падать. Денежка тоже непростая. Ну, не зря же я три года таскал в кошельке особый метровский жетон с заточкой на одной стороне. Таким в питерской подземке орудуют джентльмен удачи, незаметно режа вещи. Мне его случайно дал на сдачу маршруточник. - Хочу стать в два последующих года самым высоко оплачиваемым корреспондентом в *** , - выпаливает Добрынич, вкладывая монетку в пасть. Денежка подпрыгивает и уверенно проскальзывает мимо решёток вниз. - Йес! - Хочу расплатиться по ипотеке до конца года, - вторит Илья. Тот же эффект. - Хочу вернуть свою молодость, - горестно выдыхает Бернес Львович. Мимо кассы. Монетка намертво застывает на толстых прутьях. – Ну и ладно. На самом деле – не так уж и хочу. А все остальное в моей жизни имеется. Внуки, работа, поездки…Я всем по большому счету доволен. Выцветшие блекло-голубые глаза Цветанки с интересом останавливаются на мне. - Почему вы, молодой человек, не произнесли ваше желание вслух? Оно настолько… неприличное? Пытаюсь отшутиться. - Все наши неприличные желания и Бог, и Дьявол знают и так. Так за чем же озвучивать очевидное? - И то верно, - кивает Цветанка, блестя тоннами старинного серебра на руках. - Обычно я предлагаю посетить этот город только уже заядлым «итальянцам». Так мы называем тех, кто из года в год приезжает в нашу страну. - Есть и такие? - О, да. В Италию можно ездить бесконечно. И все равно вы будете открывать для себя что-то новое. У вас же сейчас обед по плану? Но как вы насчет остаться без знаменитого флорентийского бифштекса и галереи Уффици или Давида в подлиннике, на которого так запала ваша знакомая? У меня в группе есть одно место, только отправляться надо уже через двадцать минут. «Нет, нет, нет. Даже не вздумай!», - истерят в унисон внутренний голос и в агонии желудок. «Ооо, мой бифштекс. Мясо, Слава, бл*, мясо», - стонет последний. - Что за город? – интересуюсь для общего развития. «Для общего развития, сказано!», - рявкаю про себя. - Квинтэссенция мировой готики – Сиена. А … о флорентийском бифштексе не переживайте. Большинство русских, стремясь попробовать все экзотическое, заказывают его molto al sangue…А когда видят, что это за блюдо собственными глазами, даже заставить себя попробовать кусочек оказываются не в состоянии, - ухмыляется Цветанка, видимо, умеющая не хуже Кабанчика разбираться в истинных желаниях людей. – Ну, что, вы надумали? Хочу ли я увидеть самый готический город? И вы меня ещё спрашиваете?! - Но у меня в автобусе остались вещи… А потом нам ещё надо обустроиться на ночёвку в Монтекатини. - Я позвоню Серджио и улажу этот вопрос. Почему-то мне кажется, он с радостью согласиться помочь вам. Флорентийский бифштекс Илья вспоминает потом не раз, вплоть до нашего заселения в отель на Искье. В основном в терминах Сергея Шнурова. «Нет, ну ты представляешь?! Так испортить 1,5 кг мяса. Да убивать за такое надо на месте! И вот же, сука, жарить категорически отказался – хотя я перед ним 200 евро выложил!», - орет муж Добрынич, не зная, к счастью, что до этого мясо ещё простояло 8-14 дней на «выдержке» для пикантности в холодильнике. Итальянская упертость, если вдруг нашла коса на камень, еще одна черта национального характера. Не помогут никакие деньги. На Искье впечатления Ильи от итальянской кухни, да и мои собственные, сменяются на ещё более сильные. А Фирренца … оставляет ощущение роскошно одетой дамочки в золотистом коктельном платье, решившей вдруг пофлиртовать с тобой на случайном чужом корпоративе, а потом вдруг куда-то исчезнувшей. Она интригует, волнует, но … это тоже не любовь.