Кукла

До момента, когда мать оставила его в доме Константина, Тёма сменил много адресов. Они кочевали с матерью, как цыгане, из дома в дом, в поисках счастья и лучшей доли. Татьяна таскала за собой сына, так же как и темно-синюю, потертую дорожную сумку, пока не решила, что мальчик мешает ей строить ее личное женское счастье и не оставила в чужом доме, словно надоевшего плюшевого мишку, который не нужен больше выросшей и повзрослевшей девочке. Какие-то дома, где Тёмке довелось жить, он помнил хорошо, что-то лишь иногда вспоминалось неясными образами, а некоторые места его временного проживания совсем стерлись из памяти. Небольшой двор, куда Тёма пришел, руководствуясь адресом, записанным в паспорте, со старым кленом посередине, в тени которого стоял немного покосившийся столик, облезлой лавочкой, старыми, скрипучими качелями рядом с песочницей и невысокой железной горкой — вызывал в душе у Тёмы какие-то смутные воспоминания, от которых ныло сердце и мучительно тянуло где-то под "ложечкой". От странно-знакомого хлопка тяжелой двери парадной, сердце замерло на мгновение и тут же тяжело бухнуло, грозя проломить грудную клетку. Погладив обшарпанные перила, Тёмка медленно поднялся на пятый этаж, задумчиво шаркнул носком кеда по мозаичному полу лестничной площадки и с тревогой уставился на железную дверь с цифрой восемнадцать. Но перед глазами, почему-то, вместо коричнево-холодного листа железа ему виделась совсем другая дверь — обитая мягким черным дерматином, немного ободранным внизу и одним отвалившимся декоративным гвоздиком по центру, около дверного глазка. Неясное, вытягивающее нервы, беспокойство все больше скручивалось тугой пружиной внутри, грозя со звоном распрямиться, разрывая измученную неизвестностью и смутными воспоминаниями душу в кровавые клочья. Тёмка с трудом заставил себя поднять руку и нажать дрожащим пальцем на кнопку звонка, и тут же замер в испуге, беспокойно ожидая — кто же откроет эту знакомо-незнакомую дверь, но никто не спешил на зов, и Тёма, уже с остервенением тыкал в кнопку, теперь страшась, что ему придется уйти и остаться наедине с неизвестностью, незнанием — кто эти люди, проживающие здесь, с которыми его хоть что-то связывает, пусть это даже просто общая прописка. Он долго звонил, но все безрезультатно, за железной створкой стояла оглушающая тишина. -Зачем трезвонишь? Тёмка вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Из едва приоткрытой двери соседней квартиры, выглядывала пожилая женщина. -Мне Ваши соседи нужны. -Зачем тебе Лидия Петровна? — бдительная соседка не сводила с Тёмки подозрительного взгляда. — Ты кто? Тёмка замер на мгновение и хрипло ответил, внезапно севшим голосом: -Я... ее внук. -Артём?! — радостно-удивленно воскликнула женщина, ее голос потеплел на градус, но недоверие еще не ушло из ее глаз. Решив до конца проявить бдительность, она решительно заявила. — Паспорт покажи. Тёмка протянул в щель двери, удерживаемую цепочкой, свой паспорт. Документ исчез в узком проеме, и дверь с грохотом захлопнулась. Тёмка растерялся, потоптавшись нерешительно перед закрытой дверью, он уже поднял руку, чтобы нажать на кнопку звонка, как вдруг, дверь широко распахнулась и в проеме показалась аккуратная старушка в элегантной белой блузе с камеей на вороте и черной юбке. Женщина приветливо улыбалась белозубой, фарфоровой улыбкой. -Тёмочка, как ты вырос! Но как был ангелочком, так и остался, — она любовно оглядела мальчика со всех сторон. — А я — Алевтина Михайловна. Помнишь меня? Тёмка неопределенно пожал плечами. — Приехали, значит, с Танечкой, — продолжала болтать старушка, не обращая внимания на Тёмкин жест. — Вот Лидочка-то обрадуется. -Я... я один, — промямлил Тёмка. — Без мамы. -Ой, жалко-то как. А что, Танечка не смогла приехать? -Не смогла, — пролепетал мальчик. -Да оно и понятно, до Америки вон как далеко, да и дорого, наверно, двоим-то ехать. Я и то удивляюсь, Лидочка ведь почти каждый год к вам летала. Вот ведь как Танечка маму свою любит, не жалко было такие деньжищи тратить, чтобы только бабушка внучка своего и дочечку могла видеть... Я всегда Лидочке говорила, какую хорошую дочь она вырастила, вот ведь, и о сыне заботится, и о матери... А ты быстро приехал. Лидочка-то последнее время очень сильно болела, да вас расстраивать не хотела, а как третьего дня ее прихватило, говорит, письмо напишу, пусть прилетят, только, говорит, до Америки письма долго идут. А ты тут как тут. Созвонились видать? -Да, — Тёма ничего не понимал в монологе соседки, но решил, что пока лучше помалкивать и со всем соглашаться. -Я ей так и сказала, мол, позвони, а она говорит — телефон у них сломан, ураганом линии порушило, до сих пор не наладили. Вот ведь, Америка, а порядка и там нет. -Ага, — Тёмка не сопротивлялся льющемуся из уст соседки словесному потоку, а та, не требуя от собеседника ответной реакции, продолжала самозабвенно вещать. -Починили, значит, линию-то? — и, не дожидаясь от мальчика ответа, всплеснула руками. — Ой, чего же я тебя на пороге держу, устал ведь, проголодался. Пойдем, покормлю. -Спасибо, я не хочу. А... бабушка сейчас где? -Как где? Так в больнице же, как третьего дня забрали, так она там. Она ж, говоришь, звонила. -Так, я имел в виду, в какой больнице? Как туда проехать? — выкрутился Тёмка. -Вот же я дура, — Алевтина Михайловна всплеснула руками, — конечно, откуда тебе знать, ты же крошечкой был, как с мамкой в эту Америку уехал, ничего ж не помнишь. Ну, так я тебе адрес напишу и план нарисую, — улыбнулась соседка, — если не очень устал, сегодня можешь и съездить. Я сама вот собралась к ней, да раз уж ты поедешь, я лучше завтра схожу. Новостей-то много накопилось, есть о чем бабушке с внучком поговорить. Так что, не буду вам сегодня мешать. Вот ключи от вашей квартиры, вещи поставь... Ой, а вещи-то где? — соседка удивленно оглядела лестничную клетку. -Я вещи в камере хранения пока оставил, — не растерялся Тёма. -И то верно, чего с такой тяжестью таскаться, потом и заберешь. -Да-да, спасибо Вам большое, Алевтина Михайловна, — пятясь от словоохотливой соседки, Тёмочка быстро открыл железную дверь и замер, потрясенно уставившись на вторую — обитую черным, потертым дерматином, с отвалившимся декоративным гвоздиком по центру, около дверного глазка… Громко сглотнув, он быстро проскользнул в коридор и поспешил захлопнуть двери, прерывая болтовню говорливой старушки. Обессиленно привалившись спиной к двери, Тёмка прислушался к тишине пустой квартиры, осторожно вдыхая немного затхлый воздух не проветриваемого несколько дней помещения — запах лекарств, еле уловимый аромат каких-то духов и смутно знакомый запах его детства, который, как он помнил, часто снился ему какое-то время. Осторожно оттолкнувшись от двери, Тёма сделал нерешительный шаг вглубь коридора, к светлому проему, ведущему в единственную комнату. И, как будто не было этих пятнадцати лет, что он здесь не был. Это было невероятно, но Тёмка до мельчайших подробностей вспомнил, как выглядит комната, ему казалось, что он видит в углу, в мягком кресле красивую девочку, заплетающую косички маленькому, белокурому мальчику, видит женщину, поджавшую тонкие губы и критически оглядывающую эту парочку, казалось, что слышит свой звонкий смех. С тихим стоном Тёмка опустился на пол на пороге комнаты, не в силах зайти во внутрь. На глазах у него стояли слезы, сердце разрывали рыдания, и в горле стоял тугой, колючий ком, который не было никакой возможности проглотить. "Почему? Почему ТАК получилось? Зачем они это со мной сделали? Может, лучше стоило утопить сразу, как ненужного щенка, чем выбрасывать, вот так, на улицу, где каждый может обидеть и больно ударить..." Как Тёмка понял, из сбивчивого рассказа соседки, его бабушка придумала легенду о счастливом замужестве дочери, ее отъезде вместе с сыном в далекую Америку, что Татьяна с ребенком не могли приезжать, и поэтому Лидия Петровна сама летала к ним в гости. Куда на самом деле уезжала Лидия, не важно, Тёмку волновал другой вопрос — действительно ли бабушка жалела о потери дочери и внука или только создавала видимость приличия перед соседями. Но мальчик твердо был намерен выяснить это. Его посетила безумная мысль, вдруг бабушка все это время жалела о своем холодном отношении к внуку, вдруг на свете есть близкий и родной человек, кому он нужен, кто его любит. И пусть это был призрачный, еле живой огонек надежды, но Тёма холил и лелеял его, не желая упускать этот шанс... Через час Тёмка стоял на крыльце больницы, оглушенный известием, что Лидия Петровна Полозкова, скончалась сегодня утром от сердечного приступа. У Тёмки было ощущение, что судьба в очередной раз посмеялась над ним. Схоронив бабушку, Тёма остался жить в квартире своего, такого короткого, детства.