Химера

Лекция Флитвика казалась Лизе неинтересной. Скучной настолько, что она без зазрения совести проспала добрую часть урока, так никем и не уличенная в своем коварном деле. Снов не было, только какая-то привычная и обволакивающая темнота, где слышался голос декана, доносящийся с таким звоном, словно Флитвик вещал из-под старой и перевернутой чугунной ванны. За пятнадцать минут до звонка Лиза все-таки проснулась и, чтобы для начала разбудить сознание, стала вслушиваться в звуки класса. Вот кто-то тайком передал записку и хихикнул над, наверняка, глумливой фразой, а кто-то украдкой зевнул. На задних партах кто-то и вовсе играл в карты, судя по обрывкам тихих восклицаний. А вот у кого-то впереди по правую руку от нее в кармане что-то дробно ударилось, потревоженное резким движением. Лиза распахнула глаза, хищно впиваясь взглядом в фигуру того, кто и был источником звука. Увидев Рому, она криво усмехнулась, незаметно отрывая кусок от края пергамента и впервые за всю лекцию открывая чернильницу. Было слишком наивным полагать, что ему не назначили лечение, которое все равно не поможет и сделает из него безвольную куклу, зависимую от каждой новой дозы. Покорного раба, готового на все ради лишней таблетки, которая ненадолго отсрочит неизбежное. Жалкий трус, как и всегда, убегающий от себя. Лиза, не колеблясь, написала нужные строчки и от души скомкала кусок пергамента. Но вдруг, словно осененная, передумала и, разгладив многострадальный лист обратно, вывела еще несколько слов. Оставалось дождаться малого: момента, когда Флитвик отвернется, и прицельно кинуть в Рому комом бумаги. Она чуть снова не задремала, пока декан рассказывал о принципах работы какого-то невербального заклинания, по теории о котором на следующем уроке будет срез. Когда Флитвик отвернулся на доску, чтобы написать на ней формулу заклинания, Лиза, так же продолжая лежать на парте, лениво и размашисто прицелилась и зарядила своим комком бумаги прямо Роме в висок. — Бам! — самодовольно хмыкнула она. — Убит! Он мигом обернулся и, не глядя поднимая отскочивший на парту смятый лист, грозно посмотрел на нее. Лиза нагло прищурилась и, расплывшись в довольной усмешке, плавным жестом призвала прочитать написанное, а потом уже реагировать. Эйлин почти сразу же вырвала из рук Ромы записку и развернула пергамент, а потом недовольно поморщилась, увидев строчки на чужом языке. — Дурочка какая, — едва слышно пробормотала Лиза, наблюдая за этой сценой. Не желая, чтобы хоть кто-то помимо Ромы имел возможность прочитать послание, она написала его в старой орфографии, пестревшей буквой "ять" и твердыми знаками. Рома забрал записку и быстро пробежался глазами по тексту, чувствуя, как пытаются прочитать хоть что-то выглядывающие из-за его плеча Эйлин и Энтони, которого в самом начале урока Флитвик отсадил от Лизы. Сам Моррис этому особо рад не был, поэтому постоянно косился в сторону преподавателя: подумаешь, они болтали громче него, как будто из-за этого стоило прибегать к подобным мерам. Когда уже и Мартин заинтересовался содержанием послания, Рома отклонился назад, чтобы ему не мешали. «Каким бы ни было лекарство, толку, помимо зависимости, не будет. Хватит тешить себя глупыми надеждами, ты и без того никчемен. Хоть раз покажи всем твое настоящее лицо, а то бить лежачего совсем неинтересно». Рома без сожаления и с заметным раздражением скомкал записку, невзирая на возмущенный возглас Энтони, и, поджав губы, нахмурился, пытаясь что-то обдумать. А потом и вовсе резко огрызнулся на Эйлин, захотевшую что-то узнать о содержании послания. Девушка тут же обиженно надулась, за что и заслужила удивленный взгляд от Энтони и сидевшего рядом с ним Мартина. — Мне кажется, или она уже совсем не понимает, что происходит? — тихо спросил на ухо Энтони у Нисбета, не сводя глаз с фигуры вещающего что-то Флитвика. — Если она сейчас его достанет, то огребет конкретно. Вот, упаси ее Мерлин, сказать извечное бабское «ты меня не любишь», — тоном знатока предположил Мартин. — Они поссорятся, и у нас опять будет нормальная мужицкая компания. На самом деле, — понизил голос он, — это уже диагноз. Она уже на него какие-то свои права предъявляет и условия ставит, как будто Рома должен быть с ней вечно. Самый стремный загон, который я знаю. — Небось свадьбу распланировала и количество гостей, — в праведном ужасе поделился мыслью Энтони, косясь на медленно, но верно выносящую мозг Роме Эйлин. И закивал головой с деланным страхом в глазах: — Нас там, наверняка, нет, уверен. Особенно меня. Или же, в связи с последними событиями, она решила стать эталонной страдалицей, мол, она его спасает от болезни, а Рома, такой весь из себя неблагодарный, не слушает и спасаться ею не хочет. — Воистину, — сдавленно прошептал Мартин, глядя на Рому, который, сцепив пальцы рук, о чем-то сосредоточенно думал, как будто не слыша обиженной речи Джейсон. — Эл, давай разберемся с этим после урока, хорошо? — хватаясь за голову, попросил он, морщась от настойчивости Эйлин. — Съешь пока. Он под дикие взгляды друзей и заинтересованный Лизы ловко открыл в кармане мантии пузырек с лекарством, достал одну таблетку и прижал к губам опешившей Эйлин, которая тут же машинально проглотила ее. — Шестой курс Слизерина, не отвлекайтесь, пожалуйста! — призвал к порядку Флитвик, постучав палочкой по доске. На галерке кто-то от внезапности уронил карты на пол. Раздались одиночные смешки. Вскоре прозвенел звонок с последнего урока, и по классу разнесся облегченный вздох радости. Все в мгновение ока собрали вещи, бодро переговариваясь, но уходить с насиженных мест не спешили, кто подойдя к Флитвику с вопросами, кто просто увлекшись беседой в предвкушении долгожданного отдыха. Эйлин быстро покидала учебник и письменные принадлежности в сумку и встала тенью над Ромой, ожидая, когда он наконец поторопится. Мартин и Энтони тоже медлили, с энтузиазмом обсуждая идею прогуляться до кухни, раз уж обед они сегодня пропустили. — Ну так что? — недовольно начала Эйлин, грозно подбоченившись, когда Рома повесил сумку на плечо и развернулся. — Что она тебе написала? Энтони и Мартин замолкли и переглянулись, понимая, что ничего хорошего сейчас не будет. Повезло еще, что в классе толпилось достаточно народу, чтобы их разговор не был слышен в таком гомоне. — Зачем ты хочешь это знать? — пытаясь побороть в себе раздражение, вызванное параноидальным любопытством и ревностью Эйлин, на выдохе поинтересовался Рома и чуть нахмурился от посетившей его мысли. Что-то как-то быстро закончился эффект от лекарства. — Да потому что я твоя девушка! — тут же вскинулась Эйлин, не обращая внимания на взгляд, которым смерили ее парни. Рома хотел было что-то ответить, но разом осекся и замер, почувствовав знакомое дыхание у шеи. Ее руки бесстыдно и медленно прошлись по торсу, отчего сердце сначала пропустило удар, чтобы тут же забиться быстрее. Чтобы мир на мгновение замер, прежде чем стать таким незначительным. — А, по-моему, я в той записке сказала все достаточно ясно. Либо его убьет зависимость, либо я, — прижимаясь сзади и опуская руки ниже, томно, но холодно ответила за него Лиза, легко проводя кончиком носа по щеке Ромы и обжигая его кожу дыханием. Голос у нее был обволакивающий, глубокий и с явной насмешкой, даже презрением, как будто ее забавляло собственничество Эйлин. Рома вздрогнул и отпрянул назад, оборачиваясь. Лиза стояла в другом конце класса и о чем-то увлеченно переговаривалась с Чжоу, не обращая на него ровно никакого внимания. Что, черт возьми, это было?! Она же не могла так быстро отойти! Да и это сразу увидели бы все… А Эйлин уж точно бы не стала с таким же искаженным обидой и едва различимой ревностью лицом терпеть это. Сама же Лиза, поймав взгляд Ромы, обязательно бы посмотрела на него, желая узреть реакцию на свои действия. — Ром? Что с тобой? — тут же всполошилась Эйлин, обеспокоенно глядя, как он хватается за голову и болезненно жмурится. Этого не было. Она не подходила. Она не говорила. Ему это показалось. — Эй! — с тревогой спросил Энтони, кладя руку ему на плечо. — Ты чего так побледнел? Все в порядке? — П-пойдем отсюда… — едва смог произнести Рома, пытаясь взять себя в руки. Этого не было. Этого не происходило. Этогонебыло. Этого… «Хватит тешить себя глупыми надеждами». Пальцы, потянувшиеся в карман за таблетками, замерли и, словно окостенелые, тяжело сгибаясь и как будто заедая, сжались в кулак. Смысла нет. Борясь, он все равно проиграет, а сдавшись — подпишет себе смертный приговор. Единственной разницей этих двух состояний было время, которое уйдет на окончательное разрушение. Губы Ромы тронула кривая усмешка, готовая в любое мгновение перерасти в нездоровый и явно безумный смех. Лиза думала, что он еще на что-то может надеяться! Действительно, глупо… Рома вместе с остальными вышел из класса, стараясь успокоиться. Горло временами сжимало в тисках удушья, но он упрямо шел вперед. Лишь бы как можно дальше из этого класса. Туда, где не будет ее. Где не будет ее прикосновений, сдавливающих холодом сердце. Чтобы этот шепот не тревожил больное сознание и не рождал нового бреда. Чтобы в мыслях прекратили всплывать обрывки давних фраз, лучше всякого яда отравляющие душу. Но где-то на задворках сознания, которое еще немного могло адекватно воспринимать действительность, Рома понимал, что не сможет убежать от этого. Не сможет убежать от самого себя. «Каким бы ни было лекарство, толку, помимо зависимости, не будет». Он уже давно и безнадежно зависим. И именно одержимость сведет его в могилу. Рома с силой сжал зубы и закрыл рукой глаза, с ненавистью скалясь. Он не хочет быть таким. Не хочет, чтобы самой сильной его зависимостью была именно она. Чтобы прикосновение ее рук, как и много лет назад, дурманило разум сильнее любого алкоголя, а голос заставлял подчиняться. Он устал быть таким… никчемным. — Ром, что такое? — вновь спросила Эйлин, борясь с желанием развести истерику. И как объяснить это им? Стоящим сейчас рядом с ним, взирающих на него с такими тревогой и беспокойством в глазах, что становилось тошно от того, насколько они за него переживают. Что он и вправду для них что-то значит. И не скажешь же, что всему виною гордость, что первородный грех отравил ему душу и сделал из него даже не человека, а какое-то бессмысленное существо, жизнь которого сводилась только к глухой ненависти и зависти. Рома не знал, как объяснить остальным, что он явно не достоин быть для них другом. Что ему было бы гораздо легче и спокойней, если бы они ушли от него, отвернулись, равно как и все, кто был до них. Что ему лучше, привычней быть одному. Гореть в своих грехах и не отравлять этими чувствами окружающих. — Опять? — тихо спросил кто-то за их спинами, заставив обернуться. Эйлин презрительно скривилась и поджала губы, увидев Женю. Та подняла холодный взгляд пронзительно-голубых и немного раскосых глаз на взирающую на нее Джейсон и, так же равнодушно отвернувшись, вновь повторила: — Все повторяется, как раньше? Рома судорожно и сдавленно кивнул, пытаясь справиться с охватившими его эмоциями. Мартин и Энтони переглянулись, заметив, как Женя стойко не обращает внимание на вовсю раздраженную Эйлин, готовую в любой видеть соперницу. Она вздохнула и поправила бледными пальцами короткую прядь волос за ухо, но та тут же выпала обратно, отчего Женя едва заметно поморщилась. Она пристально посмотрела на Рому и спросила: — И что ты принимаешь в этот раз? — А ты… — было удивленно начал Энтони, но его тут же перебили. — Черт его поймет, — раздраженно отозвался Рома. — Что-то из Мунго. И что ты тут забыла, кстати? — Мне теперь особо воли нет, — пояснила Женя, безучастно перекладывая свою явно тяжелую сумку с одного плеча на другое. — Тем более в Хогвартсе не так уж и много безлюдных коридоров. Несмотря на то, что меня «отмстили», народ не очень-то спешит расставаться с полюбившимися слухами. — Так откуда ты знаешь, что ему что-то принимать надо? — вновь подал голос Энтони, воспользовавшись воцарившейся паузой, когда Рома, явно не настроенный на какой-либо диалог, буравил взглядом стену напротив, а Женя придерживала побледневшими от нагрузки пальцами ремень сумки, чтобы та давила не так сильно. Проходившая мимо стайка шестикурсниц с презрением покосились на Женю и достаточно громко окрестили уже привычным ругательством. Она на мгновение закрыла глаза, тяжело вздыхая. Дождавшись ухода студенток и подняв взгляд на парней, Женя ответила недоуменным Мартину и Энтони: — Да я и чем он болеет знаю. И представляю, чем его упрямство может обернуться в итоге. Ее голос показался им странным. Каким-то лишенным жизни, смиренно спокойным и усталым — слишком взрослым, чтобы это не бросалось в глаза. Да и сама Женя выглядела отчего-то старше: то ли короткие пряди волос, спадающие на лицо и подчеркивающие скулы прибавляли ей внешних лет, то ли во всем виновата была манера держать себя. — Мы сами с этим разберемся! — неожиданно зло процедила Эйлин, гневно глядя на Женю. — Без тебя. Так что лучше иди, куда шла! — Поступайте, как знаете, — пожала плечами она, вновь пытаясь теперь уже с большим усилием удобнее взять сумку. И вдруг тихо и печально улыбнулась, обращаясь к Роме: — Я помню про наш договор. Но надеюсь, что ты будешь достаточно благоразумен, чтобы не привести его в исполнение. И не злоупотребляй таблетками, от них все равно мало толку. И она ушла, оставив Мартина и Энтони со смешанным чувством смотреть вслед, а Эйлин с ревностным подозрением коситься на Рому, равнодушно кивнувшего на слова Жени. — Что за договор между вами? — с нажимом спросила Эйлин, скрестив руки на груди. Ей эта история совсем не нравилась. — И с каких пор вы вообще общаетесь? — Ну, если ты не помнишь, я с ней в начале сентября вместе подтягивал английский, — кривясь то ли от ее назойливости, то ли от нагрянувших воспоминаний, вздохнул Рома и полез в карман мантии за таблетками. — Так что за договор? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, вновь спросила она. — Я ей помогал с адаптацией и защитой в первые месяцы, — ответил Рома, подкидывая в воздух угольно-черную таблетку и ловя ее ртом. — Она уже тогда многим не нравилась. — Так это ты?.. — Что? — он посмотрел на вытаращившего в осознании глаза Энтони и отрицательно покачал головой. — Мои чары не стали бы так долго держаться. Да и ты думаешь, что я мог предвидеть травлю? Там магия явно другого уровня и более старая. Если бы я проворачивал настолько темные ритуалы в школе, меня сослали в Азкабан без суда и следствия. Снейп пытался у меня в голове покопаться, но, как видишь, я все еще с вами. Тем дурам повезло, что чары выдохлись и их не убило. — Откуда ты все это знаешь? — ошарашено спросил Мартин, отходя подальше от разозленной игнорированием Эйлин. Следом от нее отпрыгнул Энтони, и они, не обращая внимания на оставшуюся стоять Джейсон, пошли втроем вперед. — Откуда? Когда навешивал на нее свои заклинания, натолкнулся на сопротивление. Покопался немного и вышел на те чары. От формул выпал настолько, что начал расспрашивать. Женя не особо хотела отвечать, но я немного надавил, и она сдалась. — Что. За. Договор! — рявкнула Эйлин, заставив всех обернуться на нее. — Я временами не особо аккуратен, — мягкая улыбка Ромы сочилась раздражением и настолько походила на любимое выражение лица Лизы по отношению к Джейсон, что Энтони вздрогнул. — А Женя невероятно талантлива, когда дело доходит до медицинской помощи. Так что, если мне потребуется что-то, выходящее за пределы возможностей школьного лазарета ввиду несколько противозаконных действий, то она поможет, потому что опять в Мунго и под допрос я не хочу. — Так… что там с чарами? — поспешил перевести тему Мартин. — О, это чрезвычайно интересная история. — Ты всегда так говоришь, когда не хочешь ничего рассказывать, — едко подметил Энтони, передергивая плечами от яростного взгляда Эйлин в спину. — Не беспокойся. Особых подробностей не знаю, но, о чем в курсе, расскажу. Так случилось, что детство она провела бок о бок с обладающим незаурядными способностями магом, который так же повзрослел. Парадоксальная дружба в скором времени переросла в нечто большее, но была одна беда: война вокруг. Парень был больным до боевых действий адреналиновым наркоманом и почти сразу же показал, что если в его жизни и есть что-то более значимое, чем Женя, то это война. Она же, чтобы не терзаться мыслями о том, жив он или нет, и быть рядом, ушла помогать в госпитале: оттуда и все ее умения. И все было бы у них хорошо, но любовь на фоне войны в принципе никогда счастливой не оказывается. Этот парень и наложил на нее чары защиты — было бы у меня время, переписал бы, честное слово. Там настолько неочевидные и неординарные решения были, что мало бы кто смог до них додуматься, но, к сожалению, чары подвыдохлись. — Так почему она здесь без него? — наивно поинтересовался Мартин, но тут же осекся от снисходительной и несколько печальной улыбки Ромы. — Он мертв. И ему пришлось биться за свою смерть, потому что Женя успела его проклясть. — Но она же ужасно слабая магически! — с удивлением воскликнул Энтони. — Раз в год и палка стреляет, тем более на эмоциях и стрессе. Она не захотела мне говорить, почему они тогда поссорились, да и я настаивать не стал. Они наговорили в порыве друг другу всякого, а тот парень, как и полагается человеку импульсивному и больному до войны, приставил револьвер к виску и выстрелил. Не заметив, что он один продолжил идти вперед, не застыв в шоке, Рома рассказывал дальше: — Но ему повезло. Или не повезло, тут уж с какой стороны посмотреть. Произошла осечка, и отправиться на тот свет у него не получилось. Женя не смогла простить ему этого. И прокляла. Неудавшееся самоубийство на эмоциях подкосило ее, и она начала его бояться. А страх — последнее, что он был готов видеть в ней. И они разошлись. Женя не так давно узнала о его смерти, поэтому и ходит пришибленная… Он наконец обернулся, чтобы увидеть в шоке стоящих друзей, пытающихся переварить услышанное. И равнодушно дополнил, словно стремясь добить их еще больше: — А тут на нее еще травля навалилась. Я тогда не стал особо лезть в формулу, что ударила по вздумавшим к ней лезть идиоткам, просто подправил немного и обновил. Так что они виноваты сами. Женя пыталась поначалу справляться сама, но с этими слухами долго бороться у нее не получилось. А потом и новости из дома пришли. — Я только одного не понимаю, — сконфуженно призналась Эйлин, наконец сдвигаясь с места и мигом забывая про свою прежнюю злость. — Почему Чайка так сильно ненавидит Вороновича? Нет, конечно, он виноват в том, что ее начали травить… но она ненавидит именно его, а не то, что он сделал. — Кстати, да! — подхватил встрепенувшийся Энтони. — Как будто там что-то личное. — У Жени есть типаж, — и улыбка у Ромы получилась кривая. — И Воронович в этот типаж прекрасно вписывается. Только вот она не дура, и понимает, чем все может обернуться. И второй раз проходить через последствия его импульсивности и эгоизма не хочет. — Я одного понять не могу: Воронович ее и вправду любит? — Эйлин нагнала его, идя рядом. — Я, конечно, не особо верю, что его так по голове могло шибануть от нее, что он нарушил дистанцию… Но выглядит такая версия слишком правдоподобно. — Вроде того, что от Вороновича все ждут чего-то эдакого, полностью упуская возможность, что он мог просто не особо думать тогда? — согласно закивал Моррис. — Как бы то ни было, он ее не добьется, — безжалостно припечатал Рома. На мгновение он задумался и тихо дополнил, кивая своим мыслям: — Он ей попросту не нужен.