Химера

В лазарете было тихо — члены команд уже ушли, оставив пострадавших лежать и предаваться блаженному отдыху после матча и теплу. Травмированных сильнее Анджелину и Кэти отвели в самый край лазарета и огородили ширмой, так как они достаточно рьяно собирались выяснить отношения с Ромой. Он рассеянно сидел с ногами на кровати, так и оставшись в форме своей команды, и послушно пил зелье, принесенное ему недовольной медсестрой. Осторожно прислушавшись к своему состоянию и с радостью отметив, что обниматься с ведром его пока не тянет, Рома задумчиво анализировал произошедшее на стадионе. Мадам Помфри с видом вершителя судеб стояла рядом и внимательно следила за тем, как он выполняет указания. А то оставленные без надзора гриффиндорки украдкой вылили костерост в стоящий рядом фикус, от чего бедное растение тут же посерело. И глядя на этот зачахший фикус, мадам Помфри горестно вздыхала и качала головой, вынуждая Анджелину и Кэти стыдливо опускать глаза и мять в пальцах края одеял. Рома на это не обращал внимания, лениво попивая уже знакомое бурое зелье, вкус которого, как и в прошлый раз, не был различим из-за стойкого привкуса крови во рту. Медсестра ворчала, протягивая ему все новую и новую марлю, гриффиндорки куксились, а он раздумывал: сказать ли мадам Помфри о падении или нет. — Снова кровотечение? — продолжала допрос она с магическим подобием медицинской карты в руках. — У тебя раньше были столь большие кровопотери? — Были, — глухо и в зелье хмыкнул Рома, отпивая еще немного. — Я имею в виду такие, которые серьезно угрожали твоей жизни. — Были, — вновь повторил он, чуть кривясь от проявившейся горечи лекарства. — И не единожды. Дверь в Больничное крыло с характерным скрипом приоткрылась, заставив сидевшего поблизости Рому обернуться на звук. Это была Лиза, которая, воровато оглянувшись, осторожно вошла в помещение, аккуратно и бесшумно закрыв за собой дверь. Он мученически вздохнул, понимая, что ничего хорошего сейчас не будет. О некоторых деталях его нынешнего состояния Лизе было знать вовсе не обязательно. — Значит, повторение предыдущего случая для тебя нормально?.. О, мисс Штандартова, — обрадованно обернулась на нее мадам Помфри, делая пометку в бумагах. — А у тебя были сильные кровопотери? В общем, — многозначительно уточнила она, — а не только от каких-то травм. — Да нет вроде, — задумчиво произнесла Лиза, пропустив намек мимо ушей. И тут же встревоженно посмотрела на мадам Помфри: — А что такое? — Твой брат уже поступал ко мне с подобной симптоматикой, — сокрушенно цокнула медсестра, не обращая внимания на реакцию Лизы и пролистывая несколько страниц истории болезни. — Такая же сильная кровопотеря, слабость, тошнота, доходящая до кровавой рвоты… Имело место также падение температуры и сильный озноб. И это не отравление и не последствие дуэли. — Уже поступал? — глядя на помрачневшего и ссутулившегося Рому не обещающим ничего хорошего взглядом, переспросила она. — Да-да, — полностью поглощенная документацией мадам Помфри рассеянно кивнула. — Буквально несколько недель назад. Я хочу исключить возможность того, что подобное состояние у вас наследственное. Но раз ты отрицаешь… — Отрицаю, — твердо согласилась Лиза, все больше хмурясь. — Тогда причина кроется в другом. Ладно, — медсестра закрыла подобие истории болезни, забрала из рук Ромы пустую чарку из-под зелья и пошла к себе, по пути задернув ширму, отделяющую гриффиндорок. Она остановилась у самых дверей в кабинет и, обернувшись на Лизу, произнесла: — Так что, если у тебя возникнет какое-то недомогание, обращайся сразу. Лиза с самым серьезным видом кивнула и, стоило только мадам Помфри скрыться, достала из кармана мантии палочку и наложила заклинание заглушки. — Значит, не первый раз, да? — буквально кипя от захлестывающей злобы спросила Лиза, подходя ближе. Заметив, что Рома возвел глаза к потолку, она раздраженно объявила: — Зато мы стояли и глазели на драку, вместо того, чтобы подумать головой и сразу же пойти в лазарет! — И? — лениво осведомился он, устало потирая переносицу. — Что с того, что я так поступил? Сидящие в отдалении за ширмой и не замечаемые ими Анджелина и Кэти переглянулись. Попахивало ссорой. — Почему ты не желаешь меня слушать? — насупившись, спросила Лиза и скрестила руки на груди. — Может, потому что я сам знаю, что и как мне делать, а? — саркастично предположил Рома, подавшись вперед. — Делать, чтобы умереть, да?! — прошипела она, гневно щурясь. Рома поморщился, всем своим видом показывая, что, по его мнению, она только разводит истерику и беспокоится попусту. — Я. Сам. Буду. Решать. — четко и спокойно чеканил он, садясь прямо и видя, что Лиза начинает заводиться. — Что. Мне. Делать. Да, я могу к тебе прислушаться, но слепо исполнять твои требования я не обязан. Потому что, черт возьми, это моя жизнь! — Без меня ты бы давно умер! — повысила голос она, чуть подаваясь вперед. — У меня гораздо больше шансов умереть с тобой, — безжалостно произнес Рома и зло прищурился. И тут же сумбурно продолжил, для удобства перейдя на русский: — Ты так рьяно желала мне смерти еще каких-то полвека назад, а теперь делаешь вид, что тебя беспокоит мое состояние! Достаточно лицемерно, тебе не кажется? Почему я должен верить тебе: той, которая меня столько раз чуть лично не довела до могилы? Да и если так, то почему я должен всецело тебя слушаться? В конце концов, у меня есть собственное мнение, и я отказываться от него не намерен! Гриффиндорки напряженно вслушивались в речь Ромы, но его монолог ввел их в замешательство абсолютной невозможностью понять его суть. Анджелина и Кэти были злы на него даже только из-за того, что он вздумал говорить на родном языке. — Сейчас я не желаю тебе зла, — пусть Лиза старалась держаться, ее голос заметно дрогнул. — Пока тебе нечего опасаться. Я действительно за тебя переживаю, и разве это настолько сомнительно, что ты готов пойти наперекор только лишь бы досадить мне? — Меня напрягает это твое «пока», знаешь ли. И я прекрасно знаю, что это «пока», раз оно прозвучало, никогда не оказывается долгосрочным, — упрямо доказывал Рома. — Да и как бы я выглядел, позволив себе так безбожно слиться из-за какой-то ерунды? — Для тебя это ерунда? — тихо спросила она. — Тебе настолько наплевать и на меня, и на себя, что ты отбросил всякое здравомыслие и вновь идешь на поводу собственной гордыни? Солнце, я не делаю из себя святую, но я не делаю святого и из тебя. Мы с тобой оба грешны по самое не хочу, но разве сейчас не то, чего мы с тобой так долго и мучительно ждали? Тихое и спокойное мирное время, когда почти не надо ни о чем думать. — Я не знаю, — угрюмо буркнул Рома, отворачиваясь и смотря в окно. Вдруг он бросил злой взгляд на Лизу. — Все равно оно таким долгим не будет. И мы с тобой прекрасно это знаем. Сейчас ты разведешь суету из ничего, а потом это «ничего» окажется настолько фатальным, что мы с ним не разберемся, а потом все пойдет по накатанной колее. — Так вот значит, как ты меня видишь, — мрачно подытожила она. — Только позволь тебе напомнить, что конечный выбор принимаю в любом случае я. — Не посмеешь, — делая выпад, прошипел Рома. — Еще как, — кривая ухмылка тронула губы Лизы. — Тебе напомнить, чем такие решения заканчиваются?! — с яростью рявкнул он, вскакивая с кровати. Рома закатал правый рукав и начал, размашистым жестом дублируя некоторые наиболее выделяющиеся шрамы: — Решение за октябрь семнадцатого!.. За ноябрь восемнадцатого!.. А вот это за сентябрь девятнадцатого!.. — он резко закатил рукав левой руки и провел у одного из самых длинных и крупных шрамов на предплечье: — А тут у нас просто великолепное решение февраля семнадцатого! Мне продолжать? Гриффиндорки сжались и непонимающе переглянулись. За этим слизеринцем ходила слава невозмутимого и серьезного парня, которого нельзя было вывести из себя. А тут полное опровержение всех слухов. А тут вообще не понятно, с чего он настолько завелся. — Я… — Лиза пыталась отыскать в родном лице что-то знакомое ей одной, но все попытки были тщетны. Она опустила глаза и сжала в пальцах ткань своей мантии. — Я… — И все «я» да «я»! А обо мне ты думала? Брала когда-нибудь в расчет мое мнение? — на этих словах Рома демонстративно ударил себя пальцем в грудь. — Я для тебя хоть что-нибудь значил не только как… — Да пойми же ты! — с отчаянием в голосе перебила его она, но Рома не хотел слушать. — Что понять?! Что я должен понять, а? Чему я должен верить после такого? — Я люблю тебя, идиот ты эдакий! — запальчиво выкрикнула Лиза, до хруста сжав пальцы рук. — Я не давала сорваться на тебе Валере! Я даже тогда покрывала тебя перед братом, хотя мне ничего не стоило сдать тебя ему, как других, и именно я после всего этого позволила тебе жить дальше именно так, как в большинстве своем этого хотел ты сам! Разве этого мало? Разве этого недостаточно, чтобы верить мне хотя бы сейчас? — Я слышу эти аргументы не в первый раз! И твои слова у меня тут, — он ударил ребром ладони по горлу, — сидят! Не давала сорваться на мне… Да ты хоть знаешь, каково пришлось Жене, а? Именно из-за вас двоих она сейчас такая. И именно из-за вас двоих она до сих пор вздрагивает от любого шума за окном и до сих пор ненавидит белые ночи. Мы… — Рома выдохнул, после чего заговорил более спокойно. — Мы проигравшие этой войны. Мы — те, кто смирился с этим и пытается жить снова, пусть прошло уже столько лет. Но знаешь, Лиз, я никогда не смогу забыть того, что было тогда — мне не дадут сделать этого все эти шрамы. Мне не дашь этого сделать ты. Услышав знакомое имя, гриффиндорки навострили уши и стали внимательно ловить каждое слово. Они знали, что Женя хорошо общается с Ромой, но подтверждения этому никогда не видели. Рома ненадолго замолчал, глядя куда-то перед собой. Лиза было хотела что-то ответить, но он опередил ее, наконец найдя нужные слова: — И после такого ты хочешь, чтобы я тебе верил, как когда-то давно, — с выдохом произнес Рома. Взгляд у него был каким-то безжизненным и до ломоты усталым. — И после такого ты хочешь, чтобы я перестал ставить под сомнение твои слова и начал хоть немного полагаться на тебя. А я уже не могу. Ты эгоистка, Лиз. Ты плюешь на нас, делая только то, что считаешь нужным сама, — он поднял на нее глаза и как-то совсем невесело улыбнулся. — Только вот… ты же никогда не интересовалась, насколько после этого мне было больно? — А ты когда-нибудь думал, каково мне, а? — с обидой в голосе наконец начала говорить уязвленная его словами Лиза. — Ты хоть раз думал, как мне трудно стоять перед братом, зная, что я от него скрываю? Ты-то хорошо устроился — я за тебя заполняю почти все бумаги, тебя никто не знает и вообще не догадывается о твоем существовании! Мне, именно мне, приходится покрывать всех вас! Ты когда-нибудь думал, какого труда мне стоит замять ссоры Валеры и Жени? Что именно мне приходится вправлять и ему и ей мозги, когда он опять перейдет границы? Что я, а не ты, ежегодно отчитываюсь и ежемесячно езжу к брату на ковер? Я тоже от этого устала! Мне тоже тяжело! — Это не поводы ограничивать меня, — сквозь зубы прошипел Рома, отвечая злым взглядом на яростный прищур Лизы. — Не поводы, да? — взвинчено подбоченилась она. — Если бы я не делала этого, тебя бы уже давно не существовало! Я уже множество раз видела, что ты делаешь со своей свободой! И знаешь, насколько больно было мне? — Я тебе даже не брат, что бы ты смела себя так вести! — гневно рявкнул Рома, что гриффиндорки, тихо сидящие в отдалении с ужасом переглянулись. — Я не позволю тебе решать все за меня! — Что, что ты сделаешь? — со злым весельем спросила Лиза, скрещивая руки на груди. Рома стиснул зубы и сжал пальцы в кулаки, понимая безвыходность своего положения. Она, видя это, ухмыльнулась: — А ничего ты сделать не сможешь. Ни-че-го! — Ты думаешь, я так беззащитен? — с вызовом медленно спросил он, наклоняя голову набок. Его взгляд Лизе очень сильно не понравился. — Да. Злость мгновенно сменилась неподдельным удивлением и ступором. Лиза печально покачала головой, с неприкрытой жалостью глядя на Рому. Вздохнув от своих мыслей, она тихо пробормотала «поправляйся», и, прежде чем уйти, легко поцеловала его в щеку. Как только дверь за ней закрылась, Рома покачнулся и прижал руку к начавшему вновь кровоточить носу. Он поднял лежащую на тумбочке палочку и пробормотал контрзаклинание, направив её на дверь в кабинет медсестры. Устало рухнув на кровать, он протяжно крикнул, чтобы та его услышала: — Мадам Помфри, можно мне еще того зелья, а то опять кровь пошла! Судя по недовольному ворчанию из кабинета, медсестра его прекрасно слышала. Через несколько минут она вышла оттуда с новой чаркой зелья и бросила на него, не отнимающего ладони от носа, недовольный взгляд. — В следующий раз сразу скажу профессору Дамблдору, что бы тебя в больницу Святого Мунго отправляли, — ворчала она, протягивая Роме чарку и забирая старую. — Заболеваний с такой симптоматикой, подходящих в твоей ситуации, я не нашла. Учти, что сегодня ты ночуешь здесь… Что-то ты потрепанно выглядишь. К недоумению медсестры Рома позволил расползтись по губам едкой и кривой усмешке. — Поспи лучше, — заботливо посоветовала мадам Помфри, стоя над ним. — Или тебе снотворное принести? — Нет, спасибо, — поблагодарил Рома, залпом осушая чашу и отдавая ее обратно медсестре. Едва она отвернулась, чтобы уйти, его передернуло от отвращения к выпитому, но он стоически поборол в себе это чувство. Устало развалившись на кровати, Рома вытер окровавленную ладонь об уже грязную форму и вздохнул. В голове всплыла последняя фраза, брошенная Лизой. Она действительно считает его беззащитным. Нервно ухмыльнувшись и выругавшись сквозь зубы, Рома обессиленно закрыл глаза рукой. Самым болезненным для него было то, что Лиза была права. У него нет иного выхода, чем подчиниться ей. Он сам в свое время дал ей слишком большую власть и теперь вынужден расплачиваться за это. Но разве он много просит? Большую свободу действий и меньший контроль — Рома знал, что Лиза может себе это позволить. Но не делает этого, и это злило. Дверь вновь приоткрылась, что заставило его нервно приподняться на локтях и посмотреть на вошедшего. Им была Женя, которая, неуверенно озираясь по сторонам, осторожно вошла внутрь. Увидев её, Рома со вздохом обрушился обратно на подушки. Желания разговаривать не было. Не было желания вообще делать что-то. Мгновенно оценив реакцию, Женя подошла к его кровати и села на близстоящий стул. Кэти и Анджелина, не рискующие разговаривать с момента ссоры близнецов, переглянулись. — С Лизой поругались? — спокойно спросила Женя, внимательно наблюдая, как Рома с силой стиснул зубы и сжал кулаки. — По тому же поводу. Осознав, что в своих рассуждениях права, она осторожно, не рискуя сорвать на себе его злость, принялась говорить дальше, надеясь на диалог. — Ты вообще как? — Нормально, — буркнул Рома, не убирая руку с глаз. С уходом Лизы настроение пропало напрочь. — Судя по всему, у тебя это не в первый раз так? — с заботой спросила Женя, бдительно наблюдая за реакцией Ромы, не желая задевать больные темы. Она же его поддержать пришла, а не добивать в его унынии. — Нет, не в первый. Женя вздохнула, покосившись на изгвазданную кровью форму Ромы. Несколько мгновений она лихорадочно подбирала, что спросить дальше. Самой тянуть разговор крайне не хотелось, но и оставлять его в таком состоянии тоже. Нужные слова нашлись сами по себе. Наверное, ей просто хотелось обсудить хоть с кем-то прошедший матч. С кем-то, кто не будет через каждые пять слов вставлять фразу о величии Гриффиндора. — Ты очень здорово летал, хотя я не удивлена этому. И это падение… Фред и Джордж потом сами не в себе были — ты их здорово испугал, кстати. Они боялись, что кровотечение произошло у тебя из-за них. Но, как вижу, причина далеко не в этом, — Женя ненадолго замолчала, ведомая своими мыслями, чтобы вскоре усмехнуться и, откинув один из хвостов за спину, с долей язвительности заявить: — И будь готов к фанаткам. — В смысле? — в замешательстве протянул Рома, приподнимаясь на локтях и ошарашенно глядя на нее. — Ты новый идеал парня в Хогвартсе, — вполне серьезно заверила Женя, дурашливо кивнув. — Знаешь, даже меня ты впечатлил. Когда ты поднялся, призвал метлу, совершенно забив на кровотечение, и посмотрел на счет — это выглядело очень эффектно. Такой не сломленный неудачей и с достоинством принимающий поражение. Прямо дух захватывало… И ты плевался кровью из-за того, что отбил себе легкие? — Сама же знаешь ответ, тогда зачем спрашивать? — с раздражением резко сказал Рома. Женя промолчала, отлично понимая, что сейчас он действует на эмоциях. Воцарилась тишина. Видимо, он понял, что происходит, и как выглядит это со стороны, поэтому сдавлено произнес: — Прости… Я… — Я понимаю, — кивнула Женя и, вздохнув, улыбнулась. — Фанатки кого угодно напрягать будут, — увидев, что Рома поморщился, она уже грустнее заключила: — И, как понимаю, в этот раз спор с Лизой миром завершить не удалось, что сейчас волнует тебя гораздо больше. Он иронично ухмыльнулся, убрав руку от лица и садясь прямо. — Вот скажи мне, — услышав слова Ромы, Женя заинтриговано подняла на него глаза, — как… — Как мы умудряемся ссориться с ним, если мне сейчас удалось избежать стычки с тобой? — угадала вопрос она, вопросительно подняв бровь. Рома кивнул. Женя вздохнула и нехотя начала: — Видишь ли… Ты — это не он. Ты, как бы не был зол, достаточно быстро остываешь и понимаешь свою неправоту. А Валера — нет. Такое ощущение, что он попросту не помнит, что было раньше, поэтому и нарывается на скандалы. Я его раньше с его немного извращенной логикой не понимала, а уж сейчас что и говорить. Тем более с того момента, как он вернулся… Он слишком сильно изменился. Слишком. На меня тоже часто находит, поэтому ссор не избежать. Скажи лучше ты мне — как ты с ним можешь общаться?! Он же… он… Рома криво усмехнулся и согнул ноги в коленях, запрокинув голову назад и упираясь в холодную стену. — При мне Падальщик не такой, — он бросил беглый взгляд на Женю и увидел в ее глазах недоверие. — Абсолютно. Только вот не одна ты не хочешь понимать, что он не настолько контуженный, как может показаться. Да, логика у него подчас странная, но все опять же можно списать на профессиональную деформацию личности. И я отлично знаю, что ты пришла ко мне из-за него. Женя потупила взгляд, сжала в пальцах ткань школьной юбки и посмотрела на свои туфли, словно ничего в мире не могло быть интереснее их. Рома ухмыльнулся еще шире, с пониманием глядя на нее. — Но для начала, — внезапно посерьезнел он, — я хочу узнать какого черта у вас с ним там вообще происходит? Женя нахмурилась, глядя перед собой и сжав пальцы еще сильней. — Ничего не происходит… И уже достаточно давно. — Не ври. Я же видел, что вы о чем-то снова спорили. — Все под контролем, — с уверенностью в голосе кивнула Женя, глядя куда-то в стену. — Ой ли? — с сомнением саркастично спросил Рома, вкрадчиво наблюдая за ней. — Что ты, что он в последнее время странно себя ведете. Как будто вы обычные люди, и вас ничего не связывает. Есть причины? — Есть повод. — А с этого места как можно подробней, — с готовностью слушать, кивнул он, видя, как мнется Женя. — Что у вас там опять произошло? — Ну… — не горя желанием отвечать, начала она, понимая, что с Ромой можно поделиться подробностями. — Мы поспорили. — В который раз. Ну и какая ставка? — сразу же понял суть дела он. — Желание, — страдальчески выдохнула Женя, наклонив голову и посмотрев на Рому. — Но это второстепенно. Он выглядел достаточно шокировано, и по выражению лица было сложно догадаться, что именно ввергло его в такое состояние. Преодолев свои эмоции, Рома осторожно спросил: — Как я понимаю… вы не оговаривали, насколько далеко оно может заходить? Лицо Жени вытянулось. Видимо, до нее наконец дошло, что она забыла сделать и чем теперь это грозит. Теперь она не может проиграть. — Вашу ж мать! — с отчаянием в голосе воскликнула она, схватившись за голову. — Мне страшно подумать, что он может загадать в случае моего проигрыша! — А условие какое? — Полностью оправдывающее наше поведение — делать вид, что мы не то, чем являемся на самом деле… Да и общения избегать. Ром, что с ним творится? Я знаю, что это не из-за спора, поэтому и спрашиваю. — Ты про тот случай или вообще?.. Как всегда кровь во всем виновата, — со вздохом объяснил он. Женя недоуменно нахмурилась. — Если я правильно трактую его поведение. И это очень и очень не хорошо, потому что после каждой провокации ему все сложнее восстановиться.  — А… Неожиданно дверь кабинета мадам Помфри открылась, явив его рассерженную обитательницу. — Никаких посетителей! — строго сказала она, негодующе глядя на Женю. Кинув неодобряющий взгляд на Рому, она произнесла: — Тебе же покой нужен, а ты тут разговариваешь. Я все же дам тебе снотворного зелья, чтобы ты наконец отдохнул! А ты, — кивок Жене, — давай иди к себе в гостиную! Давай-давай! Она стояла до тех пор, пока Женя со вздохом разочарования не поднялась со стула и, пожелав Роме скорейшего выздоровления и, так же как и Лиза, напоследок поцеловав его в щеку, недовольно поплелась к выходу из лазарета. Гриффиндорки на это синхронно вскинули бровь: поступок Жени явно говорил о несколько другом виде дружбы, который мог бы сложиться у нее со слизеринцем за такой срок. Через несколько минут медсестра вновь вернулась, протянула со строгим видом Роме чашу со снотворным и проследила, чтобы он выпил все до последней капли. Забрав пустую посуду, она, возвращаясь к себе кабинет, спросила молчащих гриффиндорок: — Вам ничего не нужно, дорогие мои? Где-то внутри Ромы что-то оборвалось, и прежде чем провалиться в глубокий сон, он подумал, что, кажется, некоторые важные фразы были им непонятны.