Химера

Свой долгожданный отпуск в две недели Валера планировал провести за чтением и поиском приключений в Лондоне, где до этого был всего один раз, да и то только в Косой аллее. Но судьба с лукавой улыбкой Дамблдора свела все планы на «нет», вкрадчиво попросив его о содействии. И стоя перед внимательным взглядом директора, Валера все больше убеждался в мысли, что проведенная им аналогия с Лениным была не голословной. И клял себя за то, что не догадался дойти до простой истины, что за комсомолом всегда тихой поступью идет партия. Именно в делах партии, окрещенной Дамблдором «Орденом Феникса», его и просили поучаствовать. Валера на этот счет не обманывался, наученный горьким опытом прошлого: выйти из партии возможно, только после этого можно решительно чертить стрелку к слову «смерть», потому что ничего хорошего после выхода обычно не бывало. Он был уверен и в том, что Дамблдор привязывает его к своим интересам, убивая сразу двух зайцев и получая к союзу еще одного боевого мага. Выхода помимо подчинения не оставалось по той простой причине, что под его присмотром оставались близнецы и Женя, которые в случае неповиновения могли попасть под удар. И если Рома с Лизой могли в ответ на нападение ответить так, что никто повторно лезть к ним бы не посмел, то у Жени такой защиты просто не существовало. Точнее, они стояли за нее все втроем, как за самую слабую и пацифичную. Однако доводить и близнецов, и ее до этой грани не хотелось абсолютно — уживаться с тремя психами под боком, будучи самим в трезвом уме и твердой памяти было сродни догонялкам со львами, два из которых мечтают друг друга сожрать. Достаточно занимательно, если смотреть со стороны, но не участвовать. Поэтому Валера даже не стал возражать, выторговав только отпуск на день пораньше, чтобы прогуляться по Лондону и спустить часть своей зарплаты на все и сразу. За два дня до Рождества после обеда он распрощался с коллегами и, наконец сменив уже поднадоевший официальный стиль на более вольный и неформальный, вышел через камин в Косую аллею, чувствуя себя как минимум на пять лет моложе и свободнее. И, замерев на секунду, выдохнул, сразу же отметая мысли о контрольных, зачетах и прочей ерунде, которые еще полчаса назад были реальными проблемами. В Косой аллее он не остался надолго, наведавшись в банк, в книжный и парочку магазинов одежды и потратил в них значительную часть своей зарплаты, а другую обменял на обычную валюту. Потом решительно направился в немагическую часть Лондона, чтобы почти сразу затеряться в многоголосой и пестрой толпе людей. Куда идти не было ни малейшего представления. Поэтому Валера недолго зависал у раритетного мотоцикла, прикидывая его стоимость и после придя к неутешительному выводу, что на такое счастье ему придется работать в школе лет пятнадцать без отпусков и выходных, лениво проходился взглядом по большим витринам магазинов, ностальгически вздыхая о моде начала девяностых, и даже забрел в какую-то первую попавшуюся кофейню с красивым видом на парк. Словом, не затевал ничего серьезного и просто бездельничал в свое удовольствие. Постепенно город накрывали морозные сумерки, народ на улице молодел и вместо старушек гордо вышагивала галдящая молодежь. Валера еще недолго устраивал себе обзорную экскурсию, до тех пор, пока все более-менее приличные места не позакрывались на ночь. Идти искать приключения останавливало только то, что завтра он должен был предстать перед глазами партии и активно вникать в положение дел. Впрочем, от удовольствия подраться он не отказывается, наткнувшись в одном из безлюдных на первый взгляд переулков на местных представителей низовья, отжимающих все, что только можно, и распознавших в нем иностранца. Первый удар в качестве подачки Валера пропускает, после впадая в азарт и за считанные минуты разбираясь с парочкой неудачливых гопников, рискнувших прибегнуть к помощи ножа. Рассеченную кожу на щеке немного саднит, но он только усмехается и стирает кровь, зная, что к завтрашнему утру от пореза не останется и напоминания. В качестве трофея он забирает с собой пачку не самых лучших сигарет, вывалившуюся из кармана одного из соперников в пылу разборки. Эта ночь ему определенно нравится. Место для ночлега не вызывает никаких проблем: возвращаться в Хогвартс Валера даже не думает и вместо этого идет в самый ближайший парк, где добрые полчаса тратит только на то, чтобы найти подходящее дерево. С шершавых от мороза губ срывается привычное заклинание отвода глаз и он довольно щурится, задирая голову и придирчиво оглядывая ясень. — Я спросил у ясеня, — подходя к стволу дерева, задумчиво произнес Валера, после подпрыгнув и вцепившись в нижнюю ветвь, — где моя любимая… Черт, думаю, меня сейчас ясень пошлет, — он напряженно оскалился, пытаясь зацепиться за скользкие от снега ветки и забраться выше. И, когда это ему наконец удалось, устало фыркнул, сдувая со лба пряди волос и радуясь тому, что не поленился озаботиться отводом глаз. Забирающийся на дерево в три часа ночи человек все-таки вызвал бы слишком много вопросов. Легким ударом ноги вызвав незапланированный снегопад и расчистив дерево, Валера уселся на ветку и потянулся, разглядывая открывшуюся панораму ночного города. В видовых заскоках тоже были свои прелести: именно поэтому он не захотел заморачиваться поиском гостиницы или хостела, а пошел в парк, экономя время и оставшиеся деньги. Свесив одну ногу вниз, а вторую согнув в колене, Валера поднял и одернул воротник своего короткого черного зимнего пальто, спрятав в нем лицо и закрыв глаза. И не смог сдержать усмешки от мысли, что увидь бы его сейчас кто-нибудь знающий из аврората, то весь будущий год он бы однозначно провел в Министерстве, объясняясь и оправдываясь. Задремав, Валера крупно пожалел о своем решении выбрать ночлег в парке не самого лучшего района Лондона. Потому что ближе к пяти утра на одной из промышленных улиц состоялась криминальная разборка, в которой погибло трое человек. Потому что в одном из домов скончалась одинокая и сварливая бабка, речь которой, из-за отсутствия у нее зубов, становилась совершенно непонятной. В конце концов, где-то на самой окраине насмерть замерз бездомный, нашедший деньги на свою последнюю попойку в жизни. Все это было достаточно неприятно, но выполнимо — по привычке уйдя за грань, Валера отвел их туда, куда уводил всех пришедших к нему за упокоением. Хуже была только разбившаяся рано утром в аварии молодая девушка, которая никак не хотела смириться с фактом своей смерти. Увидев его, она впала в истерику, а на попытку затащить за шиворот ее в небытие начала лягаться и выть в полный голос. Валера не выдержал, сбросил ее, обернулся и зло и раздраженно оскалился, хотя знал, что обычно после этого у высвобожденных душ наступал ступор вплоть до развоплощения у особо слабонервных. Девчонка оказалась не промах: видимо, при жизни она занималась единоборствами и отказывающийся воспринимать собственную смерть мозг выдал ей в качестве реакции агрессию. Утро было препоганым. Валера открыл глаза и исподлобья смерил мрачным взглядом встающее зимнее солнце, ярко освещавшее снег вокруг. Он устало и с силой, словно это могло помочь ему взбодриться, провел рукой по лицу, после хмуро уставившись на ладонь, на которой остался кровавый след. Валера с чувством выругался, понимая, что раны в лучшем случае заживут через неделю, а в таком виде соваться в штаб Ордена как минимум невыгодно. Существовало две проблемы: он не мог с помощью своей магии скрыть последствия уведения за грань строптивой дамочки и не мог исцелить их, хотя большинство своих серьезных ран он напросто зализывал, ускоряя регенерацию. Раны, полученные в подобных стычках, заживали как у обычных людей и почти всегда не реагировали ни на какие лекарства. — Хуже только финнов отлавливать, — прошипел Валера, спрыгивая на землю и разминая затекшую спину. Умывшись свежевыпавшим снегом и стерев с лица засохшую кровь, он неспешным шагом пошел прочь из парка, борясь с зевотой от тяжелой ночи. Первые встреченные витрины магазинов Валеру не обрадовали, отразив садненную скулу с бросающимся в глаза фиолетовым кровоподтеком и разбитый нос. Только нужно было все равно идти в штаб-квартиру Ордена и вникать в сложившуюся в волшебном мире ситуацию, а не восстанавливаться после случившегося накануне. Был еще один вариант, но возвращаться в Хогвартс было еще бесполезней, чем оставить все как есть. Выйдя на занесенную снегом городскую площадь с рядом закопченных домов с разбитыми кое-где стеклами, носящую гордую и покосившуюся вывеску «пл. Гриммо», Валера удрученно вздохнул и допил купленный неподалеку кофе в картонном стакане. Вспомнив красноречивый взгляд молоденькой кассирши, он сплюнул сквозь зубы и внимательно осмотрел неприветливо выглядящие дома. Десятый дом, одиннадцатый… и сразу следующий за ним тринадцатый. — Херовая конспирация, мягко говоря, — вынес вердикт Валера, выкидывая пустой стакан в ближайшую урну и глядя за триумфальным появлением двенадцатого дома среди соседних. — Если знать, где искать, то догадаться можно сразу. Зайдя на крыльцо по истертым каменным ступеням, он занес кулак и несколько раз постучал по возникшей облупленной двери с серебряным молотком в виде змеи. К самому дверному молотку прикасаться не хотелось — он него настолько разило темной защитной магией, что Валера невольно залюбовался на это маленькое вместилище зла и порчи. И не сразу заметил, как дверь открылась, явив полноватую и невысокую рыжую женщину, вытирающую руки об передник. — Эм, здрасте, — все еще не сводя глаз с серебряной змеи, начал Валера, — я типа от Дамблдора. Спохватившись, он оторвался от созерцания дверного молотка и посмотрел на недоуменно вскинувшую бровь женщину. А потом на секунду задумался, представив, как сейчас смотрится со стороны. Профессор, мать его. Впрочем, женщина быстро отошла от недоумения и, представившись Молли Уизли, причитая, завела его в дом. Все в доме номер двенадцать дышало стариной, затхлостью и упадком. Темные грязные обои, выцветшие ковры и остатки паутины по углам говорили о том, что здесь слишком долго не было хозяев. Шаги глухо отражались от стен коридора, пробуждая вздохи в криво висевших портретах на стенах. — Так как вы сказали вас зовут? — спросила миссис Уизли, ловко ориентируясь в полутьме коридора и ведя Валеру за собой. — Руслан Воронович, — ответил Валера, не сразу поняв, что позабыл представиться. И вновь поморщился, вспомнив про прошедшую ночь. — Нынешний преподаватель защиты от Темных искусств в Хогвартсе. — Ох, Дамблдор говорил нам о вас, — закивала мать большого рыжего семейства. — Рекомендовал как отличного специалиста в сфере Темных искусств. — Да? — недоверчиво переспросил он и хмыкнул. — Весьма польщен такой характеристикой. — Хорошо, что вы подошли как раз к завтраку. Собрание Ордена будет только вечером и я очень сильно прошу вас не говорить об этом детям. — Понял, не дурак, — согласно кивнул Валера, глядя в конец коридора и видя дверь, судя по запахам, ведущую на кухню. — Быть может… вы бы еще могли осмотреть дом? Мне кажется, тут осталось еще что-то нехорошее. — Без проблем, — со вымученным вздохом подтвердил он, заходя за мисс Уизли в просторное, но мрачное помещение кухни с горой посуды и большим столом посередине. Там уже сидели заспанные Рон и Джинни рядом с Фредом и Джорджем, а также незнакомые ему люди, которых он отнес к Ордену. Девчонка с топорщащимися волосами цвета жевательной резинки; мужчина с вьющимися черными волосами, трехдневной щетиной и немного диковатыми повадками, выдающими года перенесенных лишений; и человек, которого про себя Валера окрестил комбатом. Его лицо словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульптором, имевшим довольно смутное представление о том, как вообще должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Один глаз — точно настоящий — был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Комбат немигающе уставился на Валеру, но тот только улыбнулся обернувшимся на него людям. — Доброе утро, — он специально здоровается на немецком, проходя глубже в помещение. Дети тут же отбрасывают сонливость и наперебой радостно приветствуют его, попутно засыпая вопросами обо всем подряд. Валера вновь нацепляет улыбку и поворачивается на незнакомцев, уже гораздо спокойнее представляясь вновь: — Руслан Воронович, преподаватель защиты от Темных искусств. Комбат на такое заявление неожиданно хрипло хмыкает и раскатисто представляется в ответ. — Я Аластор Грюм, — Валера, слыша это, любопытно смотрит на живую легенду аврората, мысленно отмечая в нем человека, с которым будет явно весело. Параноик против параноика — битва чуть ли не на равных. — Нимфадора Тонкс! — бойко говорит девица с яркими волосами и тут же, ойкнув и задев тарелку с омлетом, добавляет: — Можно просто Тонкс. Не переношу всю эту официальность. — Сириус Блэк, — Валера угадывает в нем хозяина дома и кивает, не убирая с лица ухмылки. — Профессор! — не может сдержать любопытства Джордж, разглядывая его увечья. — Кто ж вас так, а? — Да так… парочка невоспитанных герров, которых, как я надеюсь, мне удалось наставить на путь истинный, — кривит усмешку Валера, почесывая костяшкой пальца переносицу. — Ну вы даете! — уважительно присвистывает Фред, оценивающе глядя на преподавателя, который вне школы казался более простым. И заверяет: — Сегодня после обеда Женя приедет, она вас подлатает. Вы же знаете, она у нас в этом мастер. — Я сегодня как-то крайне несолидно выгляжу, — Валера продолжает разыгрывать дружелюбие, снимая пальто и усаживаясь на предложенный стул в предчувствии скорого допроса. Дальнейший завтрак для него проходит крайне весело: старые привычки обнажают себя настолько, что это невольно рождает вопросы у окружающих. Начинается все с тарелки омлета гостеприимно предложившей ему позавтракать миссис Уизли. Вновь на немецком благодаря мать большого рыжего семейства, Валера на секунду принюхивается к еде — чисто машинально и больше в угоду собственной паранойе. — Откуда ты, парень? — раскатисто спрашивает Грюм, видимо, оценивший его действия. — Ну вообще я немец, — пожимает плечами Валера, ловко расчленяя омлет и накалывая один из кусков на вилку. — Сейчас из ГДР приехал сюда, теперь вот работаю. — Я не про это. Кажется, за этим разговором начинают следить все. Валера отрывается от созерцания вилки с насаженным на нее омлетом и, переводя холодный взгляд на выжидающе глядящего на него Грюма, коротко отвечает: — Афган. — Оно и видно, — смех у Грюма такой же рокочущий и выдающий давнюю травму горла. Валера только хмыкает и, уделив все внимание завтраку, не сразу реагирует на следующий вопрос: — За авроратом не числился? — Не, я законопослушный, — на первый взгляд легко отвечает он, непринужденно улыбаясь. Близнецы Уизли смеются, приняв все за шутку, но Валера прекрасно осознает истинный смысл этого диалога. Грюм все понял. И, если сюда сегодня приедет Женя, то вся и без того шаткая конспирация накроется красивым и тяжелым медным тазом. Придется либо маскировать ее, либо разбираться с аврором. Последний вариант крайне нежелателен ввиду возможного подрыва легенды и явно большого опыта разборок у Грюма. — Поучилась бы, — неожиданно стращает он мирно завтракающую Тонкс. Девчонка недоуменно отрывается от еды и, хлопая глазами, оборачивается на наставника. Через полчаса Грюм и Тонкс уходят, ссылаясь на крайнюю занятость на работе. Напоследок аврор делится с Валерой информацией по нахождению «темных зон» дома, давая полное разрешение на их зачистку. Он благодарно кивает и решает не затягивать, зная, что дети обязательно напросятся посмотреть что такого темного он будет устранять. И совершенно не жалеет, когда миссис Уизли категорически запрещает своим отпрыскам соваться в вместилище старой магии. Валера даже ее поддерживает, понимая, что способы, какими он будет пользоваться для зачистки, детям видеть не нужно. Работа получается муторной и в большинстве своем однообразной: боггарты, проклятия в вещах и чары подчинения не требуют особых усилий, но занимают слишком много времени. Поэтому расправившись с последним и чересчур навязчивым заклинанием в зеркале, Валера спускается обратно на кухню, чтобы увидеть там помимо отпрысков четы Уизли приехавшую Гермиону и спустившегося к людям Гарри, которые невероятно бурно реагируют и на его прибытие, и на боевые трофеи. Усаживаясь на стул возле стола, он недолго слушает беззаботную болтовню детей и отвечает шуткой на вопрос о своих травмах. — Ничего, сейчас Женя приедет… — эту роковую фразу Джордж не договаривает, вздрагивая и резко оборачиваясь на часы, показывающие начало седьмого. — Хогвартс-экспресс же в четыре всегда приходит, — авторитетно заявляет Грейнджер, отпивая чай из чашки, об которую грела замерзшие пальцы. И убийственно саркастично бросает: — Еще заявите, что не сказали ей как сюда добраться! — Она же Лондона не знает, — добавляет Гарри, глядя, как на лице близнецов все ярче читается ужас. — И что теперь делать? — скованно и медленно спрашивает у брата Фред, понимая, что подруга вполне вероятно потерялась. — Надо пойти ее искать. — Сидите на месте ровно, — тоном командира приказывает Валера, видя, что среди детей началась паника, а Джордж помчался за верхней одеждой. — Если вы сейчас уйдете из дома, то получите нагоняй от матери. Чайка хотя бы адрес знает? Близнецы Уизли синхронно кивают головой. Валера мученически вздыхает, понимая, что вдобавок к ликвидатору ему придется работать следопытом и искать наверняка праздно шатающуюся по городу Женю. — Пойду ее поищу, — без особой охоты бросает он, поднимаясь с места и идя в сторону вешалки за пальто. Память неожиданно подсовывает эпизод вчерашней драки с отморозками и он, против воли, начинает собираться быстрее. — Но… но как вы ее найдете? — недоуменно интересуется Гермиона, отставляя чашку в сторону. — Магия, Грейнджер, магия, — только и отвечает Валера уже на ходу, чтобы через мгновение крикнуть прежде чем выйти в коридор: — Если что, скажите взрослым, куда я пошел. А на улице как назло медленно валит снег, заметающий любые следы и запахи. Сильнее запахивая незастегнутое пальто, Валера захлопывает за собой дверь и быстро спускается со ступеней, чтобы дать дому исчезнуть. Рассекая площадь и выходя на другую улицу, он останавливается, чтобы втянуть носом морозный воздух в надежде на любой отголосок запаха, который мог бы привести его к Жене. Магией пользоваться он почему-то не хочет, и без того утомленный рейдом по темным сущностям двенадцатого дома. Но колдовать все-таки приходится, ведь чувствовать на большие расстояния он не умеет. Валера ищет долго, скитаясь по оживленным и по пустым улицам и переулкам, постоянно сверяясь с дрожащей и эфемерной черной стрелкой в ладони, часто гаснущей от растраты сил. Быть может, если бы он знал Лондон, то найти Женю, не упираясь в тупики и плотные ряды домов, было бы не в пример легче. Все чаще исчезает указывающая направление магия, все чаще он доверяется обонянию, останавливаясь и принюхиваясь к воздуху в надежде почувствовать до боли знакомый запах. Еще через полчаса Валера начинает чувствовать что-то похожее на тревогу. Находит он ее на одной из пустынных площадей. Опустившую свой потрепанный небольшой чемодан на землю, потирающую замерзшие без варежек руки и поднявшую голову на падающий и подсвеченный одиноким фонарем снег. Женя даже не замечает его. Валера, со смешанным чувством вздохнув, отзывает свою магию и решительным шагом идет к ней, горя желанием высказать сейчас все, что думает. Но не дойдя пары шагов останавливается и забывает про свое прежнее намерение отчитать ее. На ее волосы и ресницы медленно опадает снег, придавая какую-то нереальность и необычайную хрупкость. С немного побледневших от мороза губ срывается облачками пара выдыхаемый воздух, а широкий белый шарф предательски сползает вниз, подставляя ветру тонкую и длинную шею и одним краем подметая землю. Вдруг Женя, прищурившись, улыбается упавшей на покрасневший вздернутый нос снежинке, и в этот момент Валера четко понимает, что он непоправимо и безнадежно проиграл. — Красиво же, — наконец говорит она, оборачиваясь на него. — Простудишься, Жень, — Валера сам не знает, почему подходит вплотную и осторожно поправляет шарф, не рискуя поднять на нее глаза. И хочет сказать, что близнецы Уизли сейчас не находят себе места, думая, что она потерялась; хочет сказать, что он потратил на ее поиски добрые несколько часов, а она стоит и просто смотрит на снегопад, который видела уже более сотни раз, но почему-то молчит. А потом, кляня себя последним мальчишкой, несмело поднимает на Женю взгляд и медленно отпускает края ее шарфа. А в ее глазах смятение и недоумение. В ее взгляде какая-то совершенно непонятная ему обида. Валера, беря под контроль эмоции, только устало выдыхает, позволяя губам расплыться в подобии усмешки. И отворачивается, поднимая ее чемодан и негромко произнося: — Пойдем, тебя все ждут. И сам на мгновение поднимает голову, глядя на замедлившийся снегопад и одними губами шепча как приговор слово «проиграл». А потом сменяет тень усмешки на оскал. Проиграл, но не сдался. Дорога до площади Гриммо проходит в обоюдном молчании. И только у самых ступеней появившегося дома номер двенадцать, Валера поворачивается к Жене и накладывает маскирующее заклинание, чтобы Грюм не смог прознать об ее истинной природе. Она хмурится, чуть морщась и передергивая плечами от не самых приятных ощущений, но не говорит ни слова, без особой охоты поднимаясь за ним на крыльцо. В доме их встречают всполошенные Уизли, Поттер и Грейнджер, и Женя мигом сменяет подавленность на задорную улыбку. Когда Фред и Джордж жалуются на взбучку от матери, она и вовсе смеется, но почему-то не спешит стягивать шарф. — Жень, ты же подлатаешь нам профессора? — забирая достаточно легкий чемодан подруги, протяжно спрашивает Джордж, пока Фред помогает ей повесить зимнюю куртку. — Как знала, когда аптечку брала, — шутливо отвечает она, но даже не смотрит на стоящего рядом и снимающего пальто Валеру. — Ладно, давайте я сейчас быстро все устрою. — А кушать? — тут же отзывается Рон, уже жующий что-то стащенное с кухни. — Это не так долго, — мягко протестует Женя и идет следом за близнецами Уизли по лестнице на второй этаж, где расположилась гостиная дома Блэков. Это было продолговатое и немного мрачно обставленное помещение в темных серо-зеленых тонах, с тяжелыми бархатными шторами на окнах и вмонтированным в одну из стен камином. Увидев стоящий в отдалении рояль, Женя немного ностальгически улыбается, а потом жестом просит Валеру сесть на один из диванов. Близнецы Уизли догадываются сделать свет ярче и вместе с другими ребятами встают позади, заинтересованные будущими действиями подруги. Осторожно взяв лицо Валеры в ладони, Женя поворачивает его к свету, хмуро рассматривая ссадину на скуле и проводя пальцем по небольшой гематоме. Руки у нее невообразимо пахнут свежестью и морозом, только вот почему-то при всем этом сочетании серьезности и холода вспоминается совсем другой человек. Валера недовольно скривился, чувствуя как спирт саднил края свежего пореза, а лопатки врезались в деревянную спинку стула. А потом выдохнул, когда кожу немного сковывало прохладой от чужого дыхания. — Я даже извиняюсь, — без капли раскаяния заверила сидевшая на обеденном столе и закинувшая ногу на ногу Лиза, и Валера довольно усмехнулся, ощущая прикосновение губ к ране. Она отстранилась, и он не лишил себя возможности посмотреть на нее. Немного неряшливо заплетенная коса, пряди из которой Лиза почти постоянно заправляла за ухо, рубашка с мужского плеча, в которой Валера с легкостью узнал свою собственную, и лукавая улыбка — все это настолько отдавало задирством, что он просто не мог сдержать хриплого смешка. Лиза ловко завинтила крышку бутылька с этиловым спиртом и, перехватив взгляд, развела руками: — Увы, доктор из меня не очень. — Да ты и никогда не пыталась на него походить, — философски заметил Валера, глядя за тем, как спрыгнувшая на пол Лиза аккуратно складывала в деревянный ящик кухонного стола медикаменты. Он прекрасно знал, что ящиком выше лежат столовые приборы, подавляющее большинство из которых составляли ножи, а ящиком ниже хранились несколько бутылок не самого плохого вина. — Да и зачем? — Абсолютно незачем, — согласно подтвердил Валера, вставая с места. Он подошел к стоявшей у стола и глядевшей в окно Лизе и перевел тему: — И что ты теперь будешь делать? — Жить, — просто и абсолютно серьезно решила она, а из ее голоса пропало все веселье. И обернулась на него: — А разве есть альтернативы? — Только не для тебя, — Лиза самодовольно прищурилась от такого ответа и вновь повернулась к окну, не глядя поднимая руку и запуская пальцы в волосы обнявшего ее со спины Валеры. За окном протяжно завывала метель, занося дорогу и путаясь в ветвях растущего в заброшенном саду в окружении сливовых деревьев ясеня. — Ну все, — вдруг раздается голос Жени. Она неспешно клеит пластырь Валере на рану и констатирует: — А дальше медицина в моем лице бессильна. — Спасибо, — рассеянно благодарит он, проводя пальцами по квадратному лейкопластырю и все еще чувствуя холод на коже. Дети за спиной Жени тут же разводят суету и тащат их на кухню, пытаясь выведать у нее подробности приключений на долгом пути от Хогвартс-экспресса до дома на площади Гриммо. Валера неспешно идет за ними следом, убеждаясь в мысли, что ему стоит переговорить с Лизой.