We've got nothing to lose

На следующее утро Луи просыпается с раскалывающейся головой, все его тело болит так, словно его сбил автобус, и о боже, это был не автобус, а Гарри Стайлс. Луи резко открывает глаза, осознав это, хотя он уже чувствует тяжелую руку, лежащую у него на груди, и теплое дыхание, щекочущее шею, в которую Гарри уткнулся лицом. Как они умудрились поместиться на односпальной кровати остается загадкой, хотя Гарри закинул одну ногу на бедро Луи, так что, наверное, догадаться не так уж и сложно. Луи чувствует, как у него начинает сжиматься грудь, и становится тяжело дышать. Что же он наделал? Почему он такой идиот? Он трахнул Гарри Стайлса — несколько раз и в разных позах, если ему не изменяет память — еще и напившись в ночь перед игрой, и теперь у него похмелье, и он испортит все свои шансы на золотую медаль, гребанный бог, да пошло оно все к черту. Гарри ворочается, и Луи замирает, но тот просто еще сильнее прижимается к его шее с довольным вздохом. Он похож на ангела, правда, и утренний свет так красиво отбрасывает тени на его лицо. И в этот момент Луи охватывает совершенно другие чувства. Нежность. Привязанность. Животный страх. Луи медленно выпутывается из конечностей Гарри, осторожно приподнимая мускулистую руку со своей груди и медленно отодвигая длинную ногу, прежде чем выскальзывает из кровати и кидает подушку на пустое место, чтобы Гарри обнял ее. Он находит первые попавшиеся пару спортивных штанов и танк-топ, одевает их и, схватив заранее собранную спортивную сумку, тихо выскальзывает из комнаты, выходит из дома и без оглядки уходит из Олимпийской деревни. Он вспоминает, что нужно переложить мобильный и кошелек из джинсов с прошлой ночи, и видит, что время все еще раннее, около восьми утра. Автобус до Кардиффа уезжает в полдень, а игра против Уругвая начнется в восемь вечера. У него достаточно времени. Он садится в метро, которое довезет его до стадиона “Эмирейтс”. Безопасного, знакомого, родного. Ему нужно очистить разум. Забить пару штрафных. И ему очень нужно смыть с тела засохшую сперму Гарри. *** — Дружище, какого хрена? — приветствует его Зейн, плюхаясь в кресло рядом с Луи в командном автобусе. — И тебе доброе утро, дорогой Зейн, — невозмутимо отвечает Луи. У него только утихла головная боль, и ему совсем не хочется снова ее терпеть. — Поверить не могу, что ты взял и сбежал сегодня утром. Оставив смущенного Гарри одного в своей постели. Мне пришлось выдумать какую-то хрень об утренней тренировке, что было не совсем правдоподобно, поскольку меня на ней уж точно не было. К счастью, он купился, но ты мне должен. — Я не просил тебя оправдываться за меня, — бормочет Луи, натягивая рукава спортивной куртки на руки. — Ты же шутишь, да? В чем дело? Гарри - отличный парень, и вы двое явно поладили. Он не просто один из твоих парней на ночь, не будь придурком. Зейн закатывает глаза. — Насколько я помню, не ты принимаешь решения о моей сексуальной жизни, да? Просто забей. — Послушай, Лу. Я просто… Я думаю, что у вас двоих действительно могло бы что-то выйти, понимаешь? Лиам тоже так думает. И Найл. Просто… Ты столько времени провел, скрывая самого себя, Гарри мог бы стать тем, кто стоит каминг-аута, понимаешь? Так как он уже был в подобной ситуации, и раскрылся, и… О боже, они не будут об этом разговаривать. Только не это. — Знаешь что, спасибо Зейн, и Лиаму, и Найлу впрочем тоже за ваш вклад. Это просто отлично. Но почему бы вам не перестать пытаться наладить мою личную жизнь, пока вы не разберетесь со своей, а? Насколько я помню, у Лиама Пейна была девушка в команде по конному спорту, и ему не нужен был грязный секретик вроде тебя. Зейн перестает дышать, и Луи знает, что зашел слишком далеко. Но у него дерьмовое настроение, и у Зейна есть привычка все упрощать, когда на самом деле, все действительно ужасно сложно. Они сидят в тишине все оставшиеся два с половиной часа поездки. *** У них ничья. С Уругваем. 1-1. Они бы совсем проиграли, если бы Том чудесным образом не обошел защитника и не забил гол за три минуты до конца матча. А Луи играет ужасно. Он никак не может сосредоточиться, хоть убейте. Он по несколько раз обдумывает каждую свою атаку, каждый сделанный им пасс. Не говоря уже о том, что с обороной все совсем было глухо, поскольку Зейн все еще играет с ним в молчанку. Люди не выигрывают золотые медали с ничьей. Луи первым оказывается в раздевалке, старается как можно быстрее помыться и, набросив шорты и свитшот, вылетает со стадиона через заднюю дверь, готовый дуться в задней части автобуса, включив на полную в наушниках Адель на все два с половиной часа дороги домой. Но тут он замечает долговязую фигуру, прислонившуюся к командному автобусу, его кудрявые волосы убраны с лица тем же самым шарфом с британским флагом. — Что ты здесь делаешь? — невозмутимо спрашивает Луи, прежде чем Гарри удается его поприветствовать. Луи бросает свою сумку в багажное отделение под автобусом. — Приехал посмотреть, как ты играешь. Кстати, у Найла встреча с “Вест Хэмом”, а у Лиама отборочные соревнования. Поэтому здесь только я, — Гарри наклоняется, пытаясь поцеловать Луи в щеку. Луи твердо кладет руку на его грудь, отклоняясь. — Что ты делаешь? — Эм, я не видел тебя с прошлой ночи. Я просто хотел… увидеть тебя, — Гарри выглядит слишком смущенным. — Гарри, мы посреди улицы, не забыл? Моя команда может прийти в любой момент. Они не должны видеть, что ты целуешь меня. — Точно, прости, — Гарри нервно поправляет свой шарф. — Эй, слушай, тебе обязательно нужно возвращаться на автобусе? Может, мы поужинаем где-нибудь, и я отвезу тебя обратно? Луи срывается. Сначала Гарри. Потом Зейн. Следом игра. Затем снова Гарри. Это уже перебор. — Ты серьезно зовешь меня на свидание прямо сейчас? Какую часть в “Я скрываю, что я гей” ты не понял? — язвит Луи. — Я только что сыграл худшую игру, наверное, за всю свою жизнь. Потому что я не смог сосредоточиться. Потому как, вместо того, чтобы думать об игре, и об Олимпиаде, и гребаной золотой медали, я думал о тебе! Ты это понимаешь? Гарри прикусывает нижнюю губу. — Но все остальные команды в вашей группе проигрывали как минимум раз. Вы все еще непобедимы, вы без проблем попадете в плей-офф. — Не в этом дело! Проблема в том, что я говорил, что не буду заниматься этим во время самой большой возможности в моей жизни, и я облажался. Я просто… Я не могу разбираться с этим сейчас, Гарри. Ты может и будешь рад, просто выйдя в четверть финал, но у меня есть реальный шанс. От поникшего лица Гарри он чувствует, как в груди появляется чувство вины. Луи хочет взять свои слова обратно. Но это правда. Он должен быть решительным, если хочет золотую медаль. Даже если от обиды Гарри у него разрывается сердце. — Ну, ладно, тогда я просто оставлю тебя здесь, — бормочет Гарри и поворачивается, чтобы уйти. Но прежде чем совсем отойти, Гарри разворачивается. — А вообще, позволь мне кое-что тебе сказать. Я может и не божий дар в футболе, но у меня точно такие же хорошие шансы на медаль как и у тебя. Разница лишь в том, что я понимаю, что действительно важно в жизни, да? И я знаю, что блестящий кусок металла надолго меня не осчастливит. Гарри снова поворачивается и исчезает за углом. И если Луи проливает несколько слез в одиночестве в самом конце автобуса, притворяясь спящим, и слушает Someone Like You, ну, никто не должен об этом узнать.