"Мне не нужна твоя жалость..."

Разъярённые собаки рвутся со своих цепей, смыкавшихся на их шеях. Они были похожи на волков, смешанных с доберманами: длинные сильные тонкие лапы, готовые за секунду домчать этих зверей до несчастной жертвы; острые клыки, способные разорвать даже колючую проволоку; холодные глаза убийц, в которых нет ничего, кроме жажды пролить как можно больше крови. Из их пастей капала пузырящаяся слюна, в воздух от неё вырывался зловонный пар. Шёл настоящий ливень стеной. Старая рваная одежда Дэна промокла насквозь, холод пробирал до костей... В огромных карих глазах читался смертельный ужас загнанного в угол зверька, зрачки резко расширялись и сужались. Он знал только одно: от этих тварей надо бежать и делать это настолько быстро, насколько позволяло его беспомощное тощее тело. Он хотел умчаться, как только звери появились из темноты, но ноги его не слушались—они как будто вросли в землю и стали похожи на два столба из ваты. Собак спустили с цепи. С оглушительным полурыком-полулаем они бросились на Хауэлла. Ноги наконец-то сами сорвались с места. Начиналась гонка за его жизнь, где был лишь один выход: победа или смерть. Дэн мчался по мокрому асфальту улиц Лондона и не узнавал их: это была не его родная Олбани со всеми её перекрёстками. Отовсюду выскакивали тени, у которых не было ничего, кроме пламенеющих глаз и изуродованных оскалов, и перекрывали повороты в безопасные подворотни, в которых можно было спастись. Приходилось бежать только вперёд. Звери настигали парня и громко щёлкали зубами за его спиной, норовя укусить. Казалось, что оторваться от них невозможно. Сердце билось, как бешеное. Его убьют, это неизбежно! Когда Дэну показалось, что он оторвался от собак, его ослепил яркий белый свет. Не успев даже ничего понять, он почувствовал боль, пронзившую всё тело, и отлетел назад. Визг колёс, машину ведёт в сторону, лязг металла, хруст собственных костей... Всё смешивалось в его голове. Дэн лежал поверженным на асфальте. Это оказалась оживлённая дорога. Он больше не поднимется. Собаки его настигнут и убьют. Боль слишком непереносимая. Ног как будто нет. Он кричит, пытаясь сдвинуться. И вот на его лицо шмякаются зловонные капли слюны из пастей животных. Они его настигли. Они хотят его крови. Его сейчас разорвут, как тряпичную куклу. Их трое. Он один. Непродолжительно прорычав, вожак с глазами цвета морской волны раздирает лапами толстовку, вгрызается в тело Дэна и разрывает его живот. Парень не может сказать не слова: вся глотка горит и напрягается в отвратительном вопле, похожем на плач маленького ребёнка. Из глаз вырываются слёзы. Вожак и два других зверя, радужки которых были почти белыми, вытягивают кишку из разорванного живота и швыряют её на асфальт. Кровь водопадом хлещет на одежду и землю. Он чувствует её привкус во рту. Выворачивает наизнанку. Хочется умереть, но Дэну приходится чувствовать, как острые клыки-бритвы вырывают всё новые и новые органы. Он хочет отмахнуться от адских псов, но его руки не слушаются, как будто их прижали к земле. Печень, желудок, почки... Всё летит на дорогу к чёртовой матери с омерзительным резиновым звуком. Как он умудряется не потерять связь с миром? И только когда лапы с длинными когтями ломают его рёбра, а зубы прокусывают аорту, он выключается и отправляется в чёрное бездонное небытие. Дэн подскочил в холодном поту. Вся подушка и простыня были сырыми от его тела и слёз, хлынувших во сне потоками. Он вытер лицо кулаками и ощупал свой живот, поработал пальцами на ногах. Всё на месте: впавший живот цел, ноги не сломаны, он в порядке, он дома, если квартиру Фила можно назвать домом... -Дэн?!-дверь в его комнату широко распахнулась. Обеспокоенный Фил влетел внутрь и едва не растянулся на полу,-Ой-ёй-ёй! Что случилось? Почему ты кричал? -Не твоё дело...-хрипло произнёс Дэниэл, потирая виски указательными пальцами. -Голова болит?-поинтересовался Лестер, сложив руки за спиной. -Нет,-хотя голова настолько гудела, что боль отдавалась в стучащих зубах. -Ты уверен, что всё в порядке?-в глазах радиоведущего появилась обеспокоенность. -Ты уверен, что не хочешь получить подушкой по башке, сволочь?-прошипел Дэн,-Сколько раз мне повторять, чтобы ты сюда не заходил?! -Понятно...-Фил отвёл глаза, хотя заметил, что с Хауэллом было что-то не так... Особенно зацепили внимание воспалённые красные белки глаз и трясущиеся руки. -Слушай, может, ты свалишь наконец-то, а? У тебя, что, работы нет? Или дела получше, чем мельтешить перед глазами? И так тошно, а с тобой—подавно,-раздражённо произнёс бродяга. -Я отпросился с работы на неделю после того, как наркоманы напали...-Лестер потёр повреждённую скулу пальцами. -Что, вместе с рожей повредили эго?-злобно усмехнулся Дэн. -Нет, просто... Неприятно. И трудновато говорить, когда в носу литр засохшей крови,-Филип ещё раз осторожно взглянул на Дэна, стараясь сделать вид, что он рассматривает бинт на плече,-Пойдём, я поменяю повязку... И покормлю тебя наконец-то. -Ладно,-опять сдался Хауэлл, чувствуя, как желудок призывает своего владельца положить в себя хоть что-то. По дороге на кухню Дэн завернул в ванную, принял ледяной душ, чтобы привести свои мысли и чувства в порядок, и сорвал бинт с плеча. Тонкая полоска раны уже затянулась и почти не болела. Если бы бездомный остался на улице, то инфекции было бы не избежать, а заодно и воспалений, нагноений и прочей ерунды, которую ничем не вывести, когда ты живёшь возле помойки. Фил заботливо оставил ему чистую футболку чёрного цвета на дверной ручке. -Ну что?-спросил Лестер, когда они оба оказались на кухне. -Всё с моей рукой нормально,-Дэн поднял рукав. -Что ж, я рад,-Фил кротко улыбнулся,-У меня есть только хлопья—больше не могу ничем завтракать. -Пойдёт...-вздохнул Хауэлл, поправляя чёлку пальцами. Когда перед Дэном оказался его завтрак, Фил сел напротив и, казалось, следил за каждым движением парня. Он думал о том, как бы ему достучаться до Хауэлла, потому как ему хотелось узнать хоть что-нибудь об этом странном бездомном: как он оказался на улице, почему кричит во сне, какой была его жизнь до того, как он начал бродяжничать... Но судя по Дэну, он не собирался ничем делиться с радиоведущим, равно как и узнавать что-то о нём. -Чтоб тебе тошно было... Хватит на меня смотреть!-гортанно произнёс Хауэлл, пытаясь не зарычать. -Прости, я...-Фил подпрыгнул на месте от неожиданности. -Отвернись, идиот!-Дэн скрежетнул зубами. -Да, конечно, извини ещё раз,-Лестер повернулся к окну. Осадки продолжались. Лондон казался серым и осунувшимся, вместо людей по улицам шли куполы зонтов, проезжавшие машины поднимали брызги грязной воды в холодный воздух. Перед глазами Фила всплывали возможные картинки того, как выживает на улице Дэн, сидя на чехле от гитары и растирая потрескавшиеся замёрзшие руки; как струны царапают пальцы, как какой-то болван пинает под парнем чехол, заставляя музыканта свалиться в какую-нибудь лужу; как бродяга материт этого человека... Или стискивает зубы и возвращается на место, проклиная и ненавидя весь род человеческий... -Дэн?-позвал Фил обессилившим голосом. -Что опять?-огрызнулся бродяга. -Скажи, а как ты попал на улицу? Дэн остановился на секунду, сконцентрировавшись на том, как снежинки за спиной Лестера ударяются о стекло и тают, оставляя за собой капли. В его глазах проносились спутанные воспоминания о "жизни" в Лондоне, о холоде, голоде, побоях, грязной ночлежке с наркоманами... -Н-не твоё дело,-произнёс он ломающимся нетвёрдым голосом. -Совсем не хочешь об этом говорить?-Фил повернулся к бездомному лицом. -Я вообще не хочу говорить,-ответил Дэн, отставляя опустошённую миску в сторону,-Зачем ты спрашиваешь об этом? Других дел нет, что ли, чем со мной разговаривать? -Просто... Раз уж мы живём вместе, то хотелось бы узнать друг о друге побольше...-пролепетал Филип. Карие глаза, в которых полыхал яркий огонь, смирили радиоведущего, так что тот почувствовал себя маленьким и жалким. -Моя никчёмная жизнь состоит наполовину из того, о чём я не хочу говорить, и наполовину из того, о чём я не хочу вспоминать,-по сравнению с глазами, голос Хауэлла был спокоен, как никогда. -Правда...? Я не знал, прости,-Фил попытался натянуть извиняющуюся улыбку, но лицо Дэна, на котором окаменело единственное выражение—равнодушие—так и осталось безэмоциональным. -Идиот,-хмыкнул Хауэлл и поставил посуду в посудомойку. -Тогда... Почему ты кричишь во сне?-продолжил ненастойчивым серьёзным голосом Филип, надеясь, что хотя бы на это его новый сожитель ответит хоть что-то вразумительное. -Ты реально такой идиот, Фил?-губы бродяги скривились, когда он развернулся лицом к радиоведущему,-Пожалуй, да, ты полный придурок, Фил... Почему люди кричат во сне? Потому что долбанные ночные кошмары! -Тебе страшно или больно в них?-Лестер смотрел в глаза бездомного, пытаясь уловить хоть какую-то каплю человечности за пылающим свирепствующим огнём. -Слушай, ты не мог бы отвалить от меня, пожалуйста? Благодарю покорнейше!-Дэн шуточно отвесил поклон,-Можно я теперь закроюсь в своём маленьком мирке, в котором нет тебя и твоих идиотских расспросов, а? И ещё раз благодарю покорнейше! Бродяга вылетел из кухни и вновь хлопнул дверью в свою спальню. Гнев долбил в самое сердце, в ушах пульсировала кровь, заглушая все звуки. Как хотелось убить этого Фила Лестера с его тупыми расспросами! Знать бы только, чем... Гитарой, точно! Просто вырубить и свалить! Свалить? Почему Дэн продолжал бороться за свою бродячую жизнь? Он же с ужасом думал о том, что случится, когда Фила достанет его отвратительное поведение... Что он сделает? Укажет на дверь и произнесёт два "заветных" слова, из-за которых внутри Дэна рухнет любая надежда на дальнейшую жизнь? "Пошёл вон!"... Самые отвратительные слова, изобретённые человечеством! Хауэлл слышал их не меньше сотни раз, когда заходил в кафе. Все чувствовали его омерзительный уличный запах нечистот с примесью амбре с помойки, поэтому не хотели, чтобы такой отброс общества оказался в одном помещении с "нормальными" людьми. Они просто прогоняли его обратно, хоть он и не хотел иметь никаких дел с другими, только купить пластиковый стакан с кофе, чтобы хоть как-то отогреть замёрзшее горло, а заодно и пальцы, которые сводило, и он не мог из-за этого продолжать играть. Наверное, нечто озверевшее и дикое как-то взяло верх над всем человеческим и милым, что было в Дэне. Вряд ли это можно было теперь исправить, равно как и разрывавшееся от односторонних каждодневных ссор сердце Фила Лестера. Это "дикое" со всех сил пыталось вырваться на волю, чтобы захватить ещё больше места в голове Дэниэла. Только оно не хотело сознавать, насколько сильно бродяжничество травмировало парня не только в физическом, но и в моральном смысле. Он не доверял больше людям, как бродячая собака, не зная, ударят ли его в следующий момент или приласкают; видел фальшь даже в искренности, с ненавистью и презрением смотрел на прохожих, миновавших его. Но что-то милое...! Оно же заставляло Дэна краснеть, когда он закрывался в комнате и прокручивал сказанное Филу. Оно вцепилось в протянутую соломинку спасения и не хотело, чтобы Дэниэл вновь оказался выброшенным на помойку и продолжил разлагаться душой, как скоропортящийся мусор. Оно жаждало тепла и доброты... И втихомолку ожидало, когда Лестер зайдёт в комнату Дэна после очередного ночного кошмара, чтобы успокоить его.