***
— Поезд до Лонг-Айленда отправляется с платформы Б3 через пять минут, — объявил женский голос. — Не торопись, всё же инвалиды не столь прыткие, — попытался остудить пыл девушки Хэддок, с улыбкой смотря, как она быстро направляется к правильному вагону, отстукивая бодрый ритм каблучками. — Да? — почти искренне удивилась она, — а мне показалось наоборот, когда мы оказались на последнем ряду, — кокетливо добавила она, заставляя парня отвести взгляд. — Господи, говоришь так, будто я Казанова какой-то, — пристыдившись, проворчал Иккинг. — Я уверена, что эти зеленые глаза покорили немало дамских сердец в прошлом, — шутила она под раскат его звонкого смеха. — А завидев мою статную фигуру они сразу падали к моим ногам, — говорил он нарочито важным голосом, выпятив грудь и трогая свой скромный бицепс. Смех их раскрасил шумную платформу, и Иккинг вдруг почувствовал себя живее всех живых. Астрид кинула на него острый влюблённый взгляд, вгоняя в краску и чуть сбивая с ног, но быстрый темп он не потерял, хватая её за руку. Сев в вагон Астрид прислонилась к нему и состроила обиженную мордашку. — А меня не спросишь по поводу отношений в прошлом? — почти осуждающе спросила она, и, если раньше Иккинг бы принял эту эмоцию за настоящую, сейчас он больше на это не покупался, — думаешь, я слишком неказистой была? — добавила она, предвкушая попытки Хэддока выкрутиться из созданного ей положения. Иккинг шутливо ткнул её под бок, а потом замер, подбирая слова, и мягко произнёс: — Не думаю, что эта тема должна меня касаться. Моя обязанность — делать тебя счастливой. Астрид разделила его долгий взгляд, чуть приподнимая уголок губ и заправляя спадающую прядь за покрасневшее ухо. — Отец мне говорил, что в отношениях важно знать о человеке всё. Так легче понять его, а с пониманием приходит и любовь. Она отцепила брошь от своей лёгкой кофточки, сжимая ту в ладони. — Он был мудрым человеком, — мягко произнёс Иккинг, вглядываясь в ее родное лицо и сжимая её аккуратную руку в своей. — И поэтому ты должен знать, что в пятом классе Роджер Паркс пытался носить мой рюкзак, с шестого по девятый мою домашнюю работу делал Юджин Стилс, а Санни Йоргенсон всегда был балбесом, который просто отгонял всех остальных. Рассмеявшись, Хэддок прижал Астрид крепче к себе, и остаток дороги они провели, беседуя обо всем на свете.***
От вокзала они взяли такси и вскоре добрались до поместья, где их встретил необычно обеспокоенный сторож. — Ох Мистер Хэддок, Мисс Хофферсон, как хорошо что Вы приехали, — поприветствовал их сторож. — Мистер Коллинс, что произошло? — беспокойство сторожа передалось и Астрид: она выпрямилась, выпустив руку Иккинга из своей, и мягко потрясла мужчину за плечи. Иккинг замер. Только не сейчас, пронеслось у него в голове, стоило Астрид сорваться с места. Около входа их не встретил индийский слуга, зато в прихожей творился бардак: почти весь пол был покрыт грязными следами от ботинок — те уходил вверх по лестнице и скрывались в коридоре. Следуя за Астрид, Хэддок уже знал, что именно ему предстоит увидеть — он кинул быстрый взгляд на стопку грязных окровавленных полотенец и ускорил шаг. Астрид остановилась у входа в спальню, издав сдавленный вздох — Иккинг поймал её за плечи, стараясь не поддаться страху, комом собирающемуся в горле. Могучий Ральф Хофферсон лежал в своей кровати — он громко закашлялся, вдыхая с громким болезненный хрипом, и сплюнул кровь в стоящий рядом таз. Доктор, до этого сидевший рядом с кроватью встал и, приподняв шляпу, представился: — Питер Оберман. Я сожалею Вашему горю Мисс Хофферсон, — произнёс он — горечь его она не нашла своего отражения в глазах. — Как? — потерянно произнесла Астрид. — Что… что произошло? — У Вашего дядюшки лопнуло несколько сосудов в правом легком, но кровь сворачивается очень медленно. Боюсь, он долго не протянет. Я не уверен, но, кажется, у него начинает отказывать сердце. Астрид пошатнулась, лицом утыкаясь Иккингу в изгиб шеи; её пробрала крупная дрожь, и Иккинг выпрямил спину, стараясь стать опорой, а не бездумно броситься в свои собственный переживания — они здесь ни к чему. — Док, сколько ему осталось? — такие знакомые слова дались Иккингу с трудом. Он наивно полагал, что ему не придётся произнести их вновь, после окончания войны. — Я думаю, что он отойдет на покой сегодня ночью, — лаконично ответил врач и откланялся, попутно раздавая указания медсёстрам, неуклюже столпившимся за дверью и с искренней горечью, хватающимися за сердце. Стоило лишь Оберману скрыться за дверью, Астрид оказалась подле кровати. Ральф, щурясь от тусклого света лампы, посмотрел на свою племянницу и постарался улыбнуться. — Астрид, дорогая, — хрипло прошептал он. Лицо Астрид скривилось, обремененное тихим отчаянием. — Дядя, — прошептала она, судорожно выдыхая и хватая Ральфа с руку. — Прости меня, — просипел Ральф и аккуратно заправил выпавшую светлую прядь ей за ухо, — пришёл мой черед. Астрид не ответила, лицом утыкаясь ему в грудь — плечи её задрожали, и Иккинг сделал шаг назад, оставляя их наедине. Они провели в комнате долгое время, и, когда Астрид наконец решилась оставить дядю, Иккинг кинулся ей на встречу, хватая её за плечи и сжимая в объятиях — она обняла в ответ. — Спасибо, — голос Астрид едва дрогнул, но она осталась стоять, ровная и острая, — он просил тебя зайти. Иккинг проследил за ней взглядом, подождав, пока она скроется в одной из комнат, и, убедившись, что Астрид не станет творить глупостей, вошёл в помещение. — Ральф… — с горечью произнес Иккинг, присев на место доктора. — Не надо, — резко бросил Ральф, но, быстро остыв, спросил: — Иккинг, ты помнишь, о чем мы договорились, верно? — прошептал он, затуманенным взглядом следя за своим подопечным. — Да Ральф, я выполню данное Вам обещание, — и облегчение, судорогой прошедшее по лицу Ральфа, совсем не взялось с острым неприятным чувством, поселившимся у Иккинга в груди. — Ну вот и славно, мальчик мой, — произнёс Ральф; лицо его посветлело, освещённое хитрой улыбкой, будто и не было последних минут, испачканных кровью и стоящей в воздухе скорбью: — У тебя есть мое благословение, — былое веселье эхом отдалось в его голосе, — выше нос, Жизнелюб, соответствуй своей кличке. — задорно бросил он, после чего откинулся на подушку. Иккинг вышел в коридор, взглядом встречаясь с Астрид — злось застыла на её лице, и Иккинг приготовился к худшему. — Ты знал! — прошипела она. — Астрид… — простонал Хэддок, протянув руку к девушке. — Не трогай меня! — вскрикнула она, оттолкнув его руку, — Ты все это время скрывал от меня, что мой самый близкий человек умирает. Ты знал об этом и лишь смотрел со стороны, — ее голос задрожал, и злость пропала из её черт, оставляя лишь непонимание и глубокую обиду, — Что я тебе такого сделала? Чем я заслужила это? Иккинг притянул ее к себе и был удивлен тем, что она не оттолкнула его. — Он так хотел, — прошептал он ей на ухо, чувствуя влагу на тонком воротнике рубашки, — Он оберегал тебя, как умел. Впредь это буду делать я, обещаю. Астрид оттолкнула его: выражение на ее лице — смесь отчаяния и острого упрямства, заставила Иккинга замолчать и самому ощутить, как избито прозвучали его слова. — Вы все так твердите. Выметайся из моего дома, Иккинг Хэддок, — приказала она, собрав всю злобу в кулак и указав рукой на лестницу. — Как пожелаешь, дай мне лишь распроститься с моим другом, — попросил он, чувствуя внезапную обиду — потому что к чёрту, Ральф Хофферсон был ему другом, хорошим другом, и на секунду — всего на секунду, злость взяла его за грудки и хорошенько встряхнула. А потом он вспомнил себя, теряющего на войне друзей, как неразумно он тогда поступал, и каким несправедливым казался мир — Астрид имела полное право на такое поведение, и он был не в праве стоять на своём. Каждому нужно время. — Выметайся, я сказала, — повторила Астрид, избегая его взгляда. Иккинг направился к лестнице. Перед ступенями он замер и оглянулся, встречаясь наконец с ней взглядом и не находя там ничего, кроме вновь воздвигнутой маски. — Не допускай ошибок отца, Астрид. — сказал он прежде, чем спуститься в гостиную. В ту ночь владелец величайшей брокерской конторы «Н Finance», Ральф Хофферсон, скончался от остановки сердца, в то время как два других сердца были разбиты вдребезги.