Судьба Локи

В голове Локи начал зреть план. Смертников обычно содержали в светлых камерах, там же, где и обычных преступников. Считалось, что выйти из-за стекла, поглощающего магию, невозможно, поэтому около темниц стоял скорее почетный, чем боевой караул, в чьи обязанности входило патрулирование преступников. Проникнуть в темницы ничего не стоит, но сперва надо сбежать от вездесущей стражи Фенсалира через один из многочисленных тайных выходов. Куда прятать Фулу — более сложный вопрос, но ответить на него вполне могла крепость союзников. Собирались же они как-то прятать самого царевича, за которым охотится Один, пусть спрячут сперва его тётю, которая втянула их в это дело. Локи заговорил с матерью, успокоил, насколько это было возможно, уверил, что заночует сегодня у неё. Они проговорили до глубокой ночи, и в конце концов царица заснула чуть ли не на его коленях. Локи еще несколько минут задумчиво перебирал её волосы, обдумывая план действий. Зря он что ли умел обращаться в любое живое существо? Заботливо укрыв мать шкурами, он выскользнул из Фенсалира, меняя личину на стражника. Любой маг раскусит обман, но скрываться от магов Локи научился превосходно. Гладсхейм спал, вход в подземелье свободен. Локи с такой уверенностью прошел через несколько кордонов стражи, бросив дежурные приветствия, что никто ни в чём его не заподозрил. Остановился около подземелий, выждал. Камер там было много и располагались они с двух сторон от узкого прохода. Стражникам требовалось несколько минут на то, чтобы обойти всех преступников. Приглушая шаги, Локи спустился по последней лестнице. Фула обнаружилась в ближайшей к выходу камере. И в самом деле: зачем запирать вдали ту, которая уже завтра взойдет на эшафот? Локи неслышно подошел к той стене клетки, где горели запирающие символы. Отпирала клетку определенная последовательность отпирающих символов. Ее знали только главные стражники, но коды не меняли столетиями и, если приглядеться, то потёртость выдавала четыре нужных символа. Осталось только методом перебора открыть камеру, пока стража скучает в другом конце коридора. Локи вполне мог не только оглушить, но даже убить обоих вояк, но предпочел бы не поднимать лишнего шума. Повезло, что Фула спала и не задавала лишних вопросов. Локи попробовал одну комбинацию, вторую, третью, четвертую — всё без толку. Потянулся к пятой, но его руку перехватили. Царевич мгновенно материализовал кинжал и атаковал, целясь в горло неизвестному... Неизвестным оказался Один. Локи едва успел остановить руку, готовую лишить Всеотца жизни. - Ошибёшься в пятый раз — сгоришь, - чересчур буднично произнёс отец. - Неугомонный. И тут Локи почувствовал, что мир вокруг изменяется, а его охватывают потоки чужой, сильной магии. Зрение отказывало, руки ослабевали. Трансформация. Насильственная. Не та иллюзия, которую Локи мог наложить и на себя, и на другого, а истинная трансформация, смещающая кости и органы. Это было неприятно, хотя и не больно. Царевич почувствовал, что его отпустили, потом — что пол и потолок поменялись местами. Сознание плыло. На грани слышимости он различил голоса. Должно быть, отец приветствовал стражников. Локи чувствовал, что его куда-то тащат. Но не за руку: руки стали чересчур маленькими. Вокруг была темнота и неприятно бьющий в нос запах пота. Пока царевич пытался сориентироваться, движение прекратилось, темнота резко пропала — Один отнял руку. - Не уберегла ты своего неугомонного любимца, - послышался громоподобный, неприятный бас отца. Локи снова очутился в Фенсалире, но все вещи увеличились в разы, а сам он стоял на ладони отца. - Локи? - послышался не менее жутко бьющий по ушам голос матери. - Какой он теперь... милый! Локи попытался протянуть руку, но понял, что суставы гнутся по-другому. Осмотрел себя, насколько это было возможно. О да, он действительно стал очень милым... Воробьём. Досада и обида поднялись в душе, он собирался высказать отцу всё, что о нём думает, но из горла вырвалось только глупое чириканье. Попытался клюнуть, и это ему удалось. - Осторожнее с ним, - сказал Один, и Локи пожалел, что не может крыльями заткнуть уши, - твой ребёнок только внешне милый, а клюётся знатно. - Меня он не тронет, ведь правда, милый? - лицо матери было таким умилительным, на нём горело такое обожание, какого Локи никогда не видел, пока был большим. - Иди ко мне. Локи ничего не оставалось, кроме как перелететь на плечо матери. Хорошо хоть, что навыки полёта передались вместе с новым телом. Он с ненавистью посмотрел на отца и нахохлился — никак иначе своего презрения выразить не мог. - Какой раздувшийся шарик! - усмехнулся Один. - Да, ты права. В таком облике он действительно очень мил. - Ну просто прелесть! - мать аккуратно сняла Локи с плеча и поцеловала в клюв. Локи опешил от такой вольности. Это было в нос или в губы? - Надеюсь, теперь вы поладите, — произнес Один чуть тише. - Не забудь насыпать ему зерна или хлебных крошек. Говорить он не может, но язык жестов, думаю, вы легко освоите. О, посмотри, сдулся. Локи мстительно распушил перья. - Надулся, — отец откровенно потешался. - Он всё понимает, но не говорит. - Он просто прелесть, - повторила мать и осторожно погладила Локи по мягкой спинке. - Теперь единственная проблема, какую он может тебе принести, это клюнуть, - предупредил Всеотец, направляясь к дверям. - Поручительство за воробья гораздо выгоднее, чем за неугомонного полуаса. - Ты, как всегда, мудр, Всеотец. Локи никак не мог понять, издевается мать или нет. Она смотрела на него с такой любовью и нежностью, будто всю жизнь только и мечтала о воробьях, но не имела возможности их разводить. Локи очень хотел узнать, собираются ли его расколдовывать, и если да, то когда, но понятия не имел, как выразить жестами такую сложную мысль.