Утверждают, что и после последнего страшного извержения Везувия люди пекли яйца в горячем пепле. Маленькая компенсация за большое несчастье
В жизни бывают такие моменты, после которых слово «вчера» утрачивает свой привычный смысл, а то, что было «до», кажется каким-то незначительным и пустым. Точки обнуления. Фраза «несколько часов назад» приравнивается к давным-давно. Это могут быть новые знакомства или неожиданные случайности. К таким вещам нельзя быть готовым и порой единственное, что может подсказать нам о том, что жизнь делает резкий поворот, — это предчувствие. Но, у бледной белокурой девушки такого «спасительно-подготовительного» предчувствия не было. Обычная, в сущности, жизнь, приправленная обыденными горестями и разочарованиями, вроде сломанного телефона или потерянного кошелька, в один момент круто изменилась. Вероника лежала на больничной койке в медицинском кабинете и пыталась переварить свалившуюся на неё информацию. Об обычной жизни можно было теперь забыть, ведь она, по словам директрисы, стоявшей в данный момент у приоткрытого окна, на самом деле не среднестатистический подросток, а так называемый «элементар». Человек, который обладает способностью управлять стихией. В её случае — огнём. Девушка прекрасно понимала, что это не бредни пожилой дамы в розовом костюме. Нет. Она помнила, что произошло в классной комнате несколько часов назад. «Попытаться осознать? Запросто. Но понять? Как такое вообще можно понять?» — Ты должна усвоить, что такие способности, как у тебя, — это большая редкость, — госпожа Шермански по-прежнему продолжала смотреть в окно, наслаждаясь вечерним городом и, казалось, говорила всё это не девушке, а самой себе. — То, что ты устроила в кабинете истории, доказывает, что у тебя огромный потенциал. Тебе просто нужно научиться владеть своим даром. Научиться управлять им. Девушка спрятала кисти рук поглубже под одеяло, боясь даже посмотреть на них. Во мраке своих закрытых глаз она видела яркие вспышки пламени, которые с такой легкостью держала несколько часов назад в руках. — И как мы могли проглядеть это?.. — директриса резко развернулась и, нахмурившись, посмотрела куда-то глубь комнаты. В предзакатных лучах уходящего солнца возрастные изменения в виде морщинок ещё отчётливее проступали на её лице, костюм отливал красным стальным оттенком, что, несомненно, придавало ей и всему, что она говорила, какой-то более весомый смысл. — Что вы имеете в виду? — это было первым, что сказала Вероника за последние пару часов, и в этот момент её собственный голос опять показался ей чужим. — Обычно мы знаем, что следует ожидать от учеников, которые к нам поступают. В твоём случае, всё получилось довольно… — она на секунду запнулась. — довольно неожиданно. Учитель Фарэз не почувствовал ничего необычного. Ты казалась простым подростком. — Учитель Фарэз…он… — Вероника пыталась быть невозмутимой и хладнокровной, но самообладание и умение контролировать свои эмоции — это то, что всегда удавалось ей хуже всего, наряду с пением и вязанием. — Он менталист, — директриса улыбнулась кончиками губ. — Он умеет различать «особенных», а также сдерживать их способности. Именно по этой причине студенты нашего учебного заведения не могут пользоваться своим даром, находясь в его стенах. — Но то, что произошло со мной… Я ведь… — её голос задрожал, а руки начали трястись. — Тебе каким-то образом удалось обойти защитный барьер, который он выстроил. Признаюсь честно, за все 45 лет, на протяжении которых я являюсь директорам школы, — это первый подобный случай, — пожилая женщина поправила очки, сползшие на кончик носа, и захлопнула верхнюю форточку, которая пропускала свежий вечерний воздух. — Что ещё раз доказывает огромный потенциал, который заложен в тебе. — Для чего всё это? Я не совсем понимаю, — девушка в очередной раз запнулась. Ей на секунду показалось, что ещё чуть-чуть и голова взорвётся от нахлынувшего потока мыслей и вопросов. — Мир, в котором мы живём, не единственный. Существует ещё одна альтернативная реальность, где живут только одаренные люди, и туда могут попасть лишь единицы. После окончания этой школы тебе либо присылают приглашение туда, либо… — директриса слегка понизила голос. — забирают способности. — Я не понимаю… То есть, нам дают способности для того, чтобы потом их забрать? — Вероника, ты… — неожиданный стук в дверь заставил госпожу Шермански едва заметно улыбнуться и добавить уже более спокойным тоном: — Он говорил, что на тебя следует обратить внимание, но ведь так сложно воспринимать серьезно слова человека, который постоянно доставляет одни лишь проблемы. Дверь со скрипом отворивались и через несколько секунд у кровати девушки стоял красноволосый юноша. Кастиэль смотрел на её бледное лицо и не мог понять, почему чувствует себя таким взволнованным при одном лишь взгляде на неё. Обычные густые светлые волосы ниже лопаток. Обычные карие глаза, которые в минуты гнева казались чуть красными, пусть и чрезвычайно большие. Пухлые губы и родинка над самым уголком рта слева. Вероника, безусловно, была очень красивой, но молодой человек отказывался признавать это. Он твердил себе, что взгляд у неё по-детски наивный и, в сущности, она ещё ребенок. Он убеждал себя в том, что испытывает к ней чисто дружеские чувства. Любовь порой играет в прятки. Она подобно болезни, проникает в тело человека, но проявляет себя не сразу. Упрямое сердце может долго не замечать этой «инфекции», но игнорировать её постоянно даже оно не состоянии. — Пожалуй, поговорим об этом позже. Сейчас тебе нужно отдохнуть и восстановить силы, — директриса наклонилась над постелью девушки и аккуратно, боясь причинить боль, погладила её по плечу. — Все вопросы с твоими родителями мы уладили. Переночуешь здесь, — мягко улыбнувшись, пожилая женщина поспешила покинуть медицинский кабинет. Молодой человек всё это время взволнованно смотрел на подругу и, казалось, пытался подобрать нужные слова, но, как назло, в голову лезли одни лишь банальности. — Почему ты ничего мне не сказал? — девушка первая нарушила молчание, воцарившиеся в комнате и, отбросив назад густую прядь волос, нахмурила брови. — А как я должен был сказать тебе это? — в недоумении посмотрел он на бледное, закаменевшее лицо, и тут же отвёл взгляд в сторону. — «Привет, Вероника, как дела? Погода сегодня не ахти, ах да, кстати, ты обладаешь необычными способностями. Не хочешь выпить по чашечке капучино?» — пробормотал он хриплым голосом. — Ты мог найти нужные слова, при желании! Но ты молчал! Ты обманывал меня! — девушка все это время пыталась поймать взгляд Кастиэля, но он смотрел куда угодно, только не на неё. — Признайся честно, ты вообще считал меня своим другом? Или все это было только частью слежки за мной? — сейчас озарённая последними лучами угасающего солнца Вероника была больше похожа на статую. — Почему ты молчишь? Язык проглотил? Отвечай! Я требую объяснений! — её голос был пронизан раздражением, которое было так свойственно её тону при общении с другими людьми, но только не с красноволосым. — Ты — предатель! Как же я тебя ненавижу! — её слова ударяли в него, словно мягкие стрелы; эти стрелы причиняли боль. — Вероника, никакой слежки за тобой не было. Я общался с тобой, потому что ты была мне близка, как человек, — он хотел подойти к ней, хотел попросить прощения. Несмотря на тон, от которого сквозило холодом, она казалась сейчас очень хрупкой и растерянной, её хотелось пожалеть и обнять. От тех эмоций, которые переполняли его душу, парень в очередной раз выругался про себя. Испытывать подобные чувства к особи противоположного пола для него было равнозначно проявлению самой низкой слабости. — Я вообще не понимаю, за что оправдываюсь сейчас перед тобой! Не говорил, потому что не обязан был! Дружил, потому что так было нужно! — Кому так было нужно? Директрисе? Ты мне противен! — девушка соврала, но голос не дрогнул. Она чувствовала себя обманутой и преданной. И в душе отчаянно корила себя за то, что позволила себя так сильно привязаться к нему. Она не понимала, как такое вообще могло произойти. Пуленепробиваемая Вероника Воурэн дала слабину? Броня не выдержала натиска. — Пошел вон! — схватив подушку, которая до этого препятствовала соприкосновению её спины с резной спинкой кровати, она с силой запустила её в друга. — Идиотка! — перехватив «снаряд», Кастиэль отшвырнул его в сторону. — Малолетка тупая! — его брови были сдвинуты и составляли теперь одну прямую линию. Уверенной походкой он направился к выходу из комнаты и с силой захлопнул дверь. Сердце Вероники перестало биться. С минуты она ничего не чувствовала, кроме тяжкого гула крови, которая, казалось, разорвет сейчас грудь; потом она отхлынула и щекочущей горячей волной разлилась по всему телу. «Ненавижу! Врун! Подлый, мерзкий врун! — сердце бешено колотилось и норовило вырваться из груди. — Это не тахикардия. Это заболевание называется иначе. Правда, Вероника? Дура, — она застонала и стиснула руками голову, которая раскалывалась не то от похмелья после услышанной правды, не то от очередного разочарования. — Я больше никогда не смогу ему доверять. Не смогу с ним общаться. Я своими руками только что поставила жирную точку, „ — переведя взгляд на зеркало, девушка ужаснулась. Белая футболка была местами порвана, волосы были спутаны и завязаны в растрепавшийся хвостик, лицо было чрезвычайно бледным с почти прозрачной кожей, под которой были видны капилляры, некогда ярко-алые глаза теперь казались практически чёрными. Сейчас она больше походила на привидение, нежели на обычную девушку. — ‚Тем лучше. Я забуду. Всё забуду. Его больше для меня нет, ‚ — с головой завернувшись в одеяло и поудобнее усевшись на постель, блондинка начала раскачиваться из стороны в сторону, тем самым пытаясь успокоиться. ‚Я, наверно, всё-таки перегнула палку‘***
Молодой человек стоял у входа в школу и смотрел на окно медицинского кабинета. Хотел ли он увидеть знакомый силуэт? Да. Отдавал ли он себе в это отчёт? Нет. Его переполняли отрицательные эмоции, основной из которых был гнев. В душе поселилось какое-то мерзкое чувство, от которого ему никак не удавалось избавиться. Это было чувство вины. Парень понимал, что предал близкого ему человека, но снова пойти туда, к ней, и в очередной раз выслушивать упреки в собственный адрес он не желал. Твёрдой походкой он направился к выходу со школьной территории. ‚Я поступал так, как считал нужным. Чёрт! Почему я не могу поверить в это? Эта белобрысая действительно мне дорога. А не успел ли я?..‘ — Ко-о-оти-и-ик! — до боли знакомый голос остановил его у самой калитки. — Я так долго тебя искала! — тонкие смуглые руки обхватили его шею. — И наконец-то нашла, — влажные пухлые губы жадно впились в его рот и задушили родившиеся в его голове мысли, не дав им стать словами.