Let's Kill Tonight

Действия человека говорят громче, чем его слова.

***

В безлюдной комнате стояли одни стулья. Я вздохнула, сидя на неудобной мебели. Кирпичная стена комнаты была покрашена в белый цвет, и только две стеклянные двери да четыре окна хоть как-то ее украшали. Где-то в углу стояло искусственное растение, но даже оно не могло ослабить ту тяжелую атмосферу, что стояла между двумя дверьми. Эти двери отделяли свободу от неволи в маленьком полицейском участке. Два офицера стояли за ними, проверяли бумаги и отвечали на телефонные звонки. Оба были слишком заняты своими делами и не замечали моего присутствия. Однако все было иначе, когда я платила им за освобождение Дэна. Теперь же я старалась не смотреть в их сторону. Все, что мне оставалось делать сейчас — терпеливо сидеть и ждать в этой конуре. Тиканье часов действовало на нервы: я провела здесь уже больше часа, и мне хотелось уйти отсюда поскорее. Я отбивала пальцами неизвестный ритм по ткани моих джинсов. Как можно так долго освобождать его? Нет, я не хотела его увидеть поскорее, единственным моим желанием было известить его о том, что наша нынешняя «попытка» отношений закончилась. Он разрушил все мои надежды одним движением, и я собиралась сдержать свое слово. Я его предупреждала, но он, конечно же, должен был испортить все. Я все еще не знала, что он сделал, меня держали в неведении. Может быть, это к лучшему. Я начинала нервничать: недостаток сна брал свое, и мне не хватало терпения. Я угрюмо скрестила руки на груди и громко вздохнула. Как долго мне еще сидеть здесь? Не было ничего нового, на что можно было бы смотреть, а время по-настоящему ползло. И почему-то именно я оказалась в этой ситуации. Я все еще сомневалась в том, что мне не показался тот взгляд офицера, когда я сказала, что пришла внести залог за Дэна Хауэлла. Он начал смеяться, заставляя меня чувствовать себя неудобно и неловко. Но заметив, что я не присоединилась к его взрыву хохота, смеяться он перестал. И тут же сказал, что ему жаль, что лучше бы я была с другим парнем. Стало ясно, что Дэн далеко не в первый раз проводил ночь в заключении. И зная его, я могла сказать, что далеко не в последний. Либо наркотики, либо насилие, а может быть, все сразу послужило причиной его ареста. Ничего более обычного не приходило в голову девушки, которую через шесть часов ждали занятия и школа. Клянусь, весь город мог бы услышать сарказм в моей голове, если бы умел читать мысли… — Дэниэл Хауэлл, на выход, — сказал офицер, с которым я говорила ранее, снова привлекая мое внимание. Я заметила его жалостливый взгляд в мою сторону, но проигнорировала его. Сев прямо на стуле, я услышала, как открываются большие железные двери с другой стороны комнаты. Я пожалела, что ждала на этом стуле так долго, как только двери открылись достаточно широко: сейчас я видела ту самую знаменитую ухмылку, которая всегда была на его лице. Парень, названный Дэном, уверенно шествовал по проходу, засунув свою левую руку в карман, а правой придерживая закинутую на плечо кожаную куртку. Увидев, что его рука была забинтована, я задумалась и о других увечьях, что он мог получить. Он прошел мимо дверей так, словно был в супермаркете или в любом другом совершенно обычном для него месте. Его темные волосы, то ли прямые, то ли кудрявые, были в полном беспорядке, он наклонил голову, чтобы убрать со лба то, что осталось от его челки. Когда он выпрямился, я смогла увидеть все его повреждения полностью. Он торжествующе посмотрел на меня, и я заметила под его левым глазом синяк, который ранее скрывала челка. Я опустила взгляд ниже и поняла, что все его лицо было покрыто маленькими порезами. Самый заметный был у него на переносице и тянулся на правую щеку. И это было лишь малой частью того, что я могла рассмотреть. Около его носа было немного засохшей крови: меньшее, что он мог сделать здесь — это умыться. Ему нравилось то, как пристально я его разглядывала, и скоро его рот изогнулся в нахальную ухмылку, которая тут же заставила его поморщиться от боли из-за огромной трещины на его губах. — Держись подальше от неприятностей, малыш-Дэнни, в следующий раз милая девчушка тебя не вытащит! — предупредил полицейский выходившего парня. Эта кличка, которую, без понятных для меня причин, знали все, вызвала шутливую реакцию Дэна. — Думаю, я счастливчик, — я четко и ясно слышала самоуверенность в его тоне и тут же пожалела о том, что подняла трубку этой ночью. Он направился прямо к столу, на котором лежал пакет со всеми его вещами. Офицер, протягивая Дэну вещи, посмотрел на него с самой большой неприязнью, которую я когда-либо видела. Он посмотрел на Дэна так, как никогда не получалось у меня за все это время. — Не спешите подбрасывать в воздух свои панталоны, офицер, я точно еще вернусь сюда, — я наблюдала за тем, как Дэн игриво подмигнул ошарашенному полицейскому, наверняка сытому по горло дебилами, терроризировавшими улицы. Мне было противно оттого, как уверенно шел ко мне он, доводя меня, невинного человека, до белого каления. Я питала отвращение к его эгоизму, а он, будучи слишком гордым собой, даже не собирался признавать, что именно я была той, кто вытащил его из заключения. Довольный собой, он, ухмыляясь, шел ко мне, ни во что не ставя мое раздражение. Но тем, что злило меня больше всего, было то, как ужасно хорошо выглядел он в своих порванных черных джинсах и измятой белой футболке. Меня передернуло, когда он встал рядом со мной. Он знал, что мне не оставалось ничего, кроме борьбы, закончить которую должна была именно я. Оттолкнувшись руками от стула, я медленно поднялась, вставая прямо перед ним. Пришло время столкновения. Постукивание его тяжелых ботинок по голому полу совпадало с биением моего сердца, которое он, конечно же, слышал. Я чувствовала, что он смотрит на меня в упор. Его взгляд всегда был тем, что я замечала лишь тогда, когда этого хотел он. — Нравятся мои боевые шрамы, детка? — он широко улыбнулся, и я удивилась, что даже сейчас я заметила насмешку и хрип в его голосе. Собрав все оставшиеся в себе силы, я взглянула на него, стоявшего передо мной, в моем настроении не было и капли удовольствия. Он не был в лучшей форме: нельзя было не заметить щетину на его подбородке, синяки и порезы по всему лицу. Его осанка уже не была такой прямой, а в глазах была усталость после бессонной ночи. Я могла лишь догадываться о том, как именно он провел время, будучи за решеткой. Но я хранила безучастный вид, пытаясь не чувствовать и малейшего признака симпатии к этому парню. Я не ждала многого — талант, который пришел ко мне после всего времени, проведенного с Хауэллом. Я могла лишь надеяться хотя бы на малейшую благодарность, хоть на толику понимания. Ведь я должна была уйти из дома ранним утром, сесть на автобус, который отвез бы меня в окрестности, назвать которые можно было не иначе как «Убийство. Насилие. Заключение»; и заплатить большую сумму по причине, которую мне даже не потрудились объяснить. Все еще блуждая глазами по его телу, я заметила серебряный брелок, висевший вокруг его шеи. То, что я приметила такую тяжелую штуку на этом парне впервые, лишь укрепило ухмылку на его лице. Судя по увиденному, я поняла, что это не было чем-то особенным: круглая подвеска была похожа на жетон для собачьего ошейника. На нем было что-то нацарапано, казалось, что-то религиозное, но я не могла рассмотреть толком из-за помутневшего от недостатка сна зрения. — Что это за цепочка? — спросила я, не желая отвечать на его фразу чем-то провокационным, чем-то, что могло бы зажечь в нем интерес к началу нового спора. У меня не было ни малейшего желания развлекать его. — Эта? — он склонил свою голову к груди, его длинные пальцы потянулись к серебряному медальону. Он показался крошечным между его указательным и большим пальцами и засиял от яркого освещения в комнате. — Мой сосед по решетке дал мне это, когда меня вызвали сюда. Парень сказал, что он принесет мне удачу, и я взял его, подумав, что оно действительно пригодится для нас обоих, — его голова все еще была наклонена, но даже так он нашел способ взглянуть на меня, его челка снова упала на глаза, скрывая синяк. Слабая улыбка появилась на его лице, совсем не похожая на дерзкую ухмылку, что обычно всегда была на его губах. «Нас». Звук «с», соскользнувший с его губ, был похож на шипение серпантина, и это тут же заставило мурашки забегать по моей коже. Мысль отдавалась в моей голове снова и снова, не оставляя в покое вину, которая медленно заполняла каждую клеточку моего тела. Мне пора прекратить эту чепуху, перестать нарушать свои же обещания и делать все так, как было запланировано. Скорее всего, он заметил мое сомнение. Блеск в глазах погас, как только он выпрямился, выпуская из рук медальон, который тут же упал обратно ему на грудь. — Г-г-говоря о нас… — я не поднимала на него глаз, зная, как он разочаруется. Сделала нерешительный шаг назад, чтобы твердо стоять на земле и разрешить все происходящее. Я начала говорить, и теперь пути назад не было. Я собиралась сказать ему, что устала от всего его дерьма, что он разрушил все, а ведь только начало налаживаться. Сейчас мне нужна была сила, я собирала смелость по крупинкам, чтобы сказать ему, что все кончено, что «нас» больше нет и никогда не будет. Мы были полными противоположностями, ненависть опустошила бы нас. Поэтому намного лучше было бы разрушить то, что еще не успело вырасти. Невольно закачав головой, я открыла рот, чтобы дать волю словам, но так и не смогла ничего выговорить. Я запаниковала: из всех сценариев, что я проигрывала в своей голове, этот не был тем, что я собиралась сделать. Я выдавила слова на одном дыхании, освобождая себя от внутренней боли. Теперь боль чувствовал только Дэн. — Я не думаю, что из этого что-то выйдет, — я смотрела только на пол, чувствуя, что глаза наливаются тяжестью не только из-за изнурения, но и из-за непрошенных слез. Не самое время для того, чтобы чувствовать хоть что-нибудь. Я должна была стоять за себя, но сейчас я почти сдалась. — Что? Но я думал… — в его голосе звучала настоящая грусть, но я, не давая ему времени закончить свою фразу, быстро направилась к выходу из полицейского участка. Я прошла мимо автоматических дверей, не оборачиваясь. Дэн за мной не пошел. Атмосфера резко изменилась, как только я оказалась снаружи: свет погас, температура спала, а печаль, наоборот, росла с каждым моим шагом. Я скрестила руки на груди, дыхание стало частым и неспокойным. Холодный утренний воздух, казалось, кусал сквозь тонкий материал моей одежды. — Детка, подожди! — услышала я, как он звал меня. Его шаги раздавались по улице и тут ускорились в попытке догнать меня. Я даже не подумала оборачиваться и не изменила своего спокойного шага. Он должен понять, что я не была девушкой, способной легко забыть такое поведение. Я не знала, что послужило причиной его ареста, но догадаться не было сложным делом. Я подняла глаза к темному небу, на котором через несколько часов должно было появиться солнце. Это натолкнуло меня на мысль о том, сколько времени я потратила на него впустую, пытаясь изменить его и его поведение. Я была ужасно тупой, и теперь я жалела о каждом моменте, проведенном с ним, несмотря на то, приятными они были или нет. — Подожди… — он догнал меня, что было легким делом для человека, который был выше меня, и, который, к тому же решил бежать. Я могла сказать, что ему было очень больно бегать вот так, его грудь поднималась и опускалась, пока он пытался успокоить свое дыхание, двигаясь медленнее, чем обычно. Но с меня хватит, все, что я хотела сделать сейчас — это попасть домой и забыть обо всем, хотя мой счет в банке жестко напомнил бы мне об этом инциденте. Я остановилась, медленно повернулась и посмотрела на него так, словно хотела убить. — Назови мне хотя бы одну причину, почему я должна подумать над этим, — жестко бросила я. Окружение не было ясным по сравнению с тем, когда мы стояли под лампами в участке. Его черты потемнели, напоминая мне о всем том жизненном багаже, что он нес на своих плечах. — Хорошей причины… Ее у меня нет… Я могу только объяснить. И предлагаю тебе выслушать перед тем, как ты вычеркнешь меня из своей жизни. Просто послушай, и я обещаю, что больше не подойду к тебе, если услышанное окажется не тем, что ты хотела бы услышать. Что еще я могла сделать? Это было последним, что я могла бы достичь перед закрытием главы об этом парне и его бедах. После всех многочисленных проблем, что мы разделили, эта не была главной. Конечно, он должен был объяснить мне многое. Несмотря на то, что это снова поставило бы меня на эту дорожку, я была готова слушать его, если он хотел говорить. Я была готова снова погрузиться в его беды. Глубоко вдохнув, я снова посмотрела в его глаза, которые были полны сожаления, и поняла, что это мог бы быть последний раз, когда я смотрела на него, разговаривала с ним. Или же вообще стояла рядом с ним. Мы шли в никуда. И мне это нравилось.