Искаженные

3262 год Второй Эпохи, Тай-арн Орэ — И высадился в Умбаре. — С какими силами? — деловито спросил Хонахт и обернулся к книжным полкам. Чуть не столкнулся с Сайтой у гигантской карты западного побережья. Они кивнули друг другу, и, подхватив тяжелый рулон, в четыре руки толкнули на стол. Флот Нуменора ждали. Невозможно скрыть приготовления к большому походу, как ни старайся. Равно как и скрыть перемещения войск и вспомогательных флотов колоний. За последние десять лет в Тай-арн Орэ перебывало больше людей из окружающего мира, чем за столетие до того. И каждого вела тревога — пахло большой войной. Над картой тут же склонился Дэнна, а Первый продолжил угрюмо сверлить взглядом переплет ближнего окна. Ему к этому моменту никакая карта уже не требовалась. От Умбара его тошнило. Он брал Умбар для нуменорцев, брал Умбар для ханаттцев, защищал, укреплял, сжигал и сдавал врагу, а в этом веке не вылезал из боев на побережье вот уже двадцать с лишним лет и бывал в Ночной Обители исключительно наездами. Умбарские укрепления и береговая линия не оставляли его даже в невозможно детальных, цветных, редких снах. Кэран, Вестник Копейного Холма, оперся рукой на подлокотник предложенного кресла и без улыбки сказал: — Мудры и могущественны Девять!.. Но я должен видеть Солнечного Посланника и с ним говорить об этом. Хэлкар медленно повернул голову от окна. — Настолько плохо? — без выражения спросил он. В старческих глазах князя Кэрана, старшего в посольстве, плескалась тоска. Хэлкар помнил его восторженным спутником и оруженосцем короля Инахара, мальчишкой, впервые вошедшим под звенящие древней магией своды Обители — как он смотрел на встретившего их седого воина в темных одеждах, воина-легенду, Хэлкара-Предателя, Аргора-Защитника! Помнил в буре на плоскогорье Амарну, с отрядом вылетевшего во фланг нуменорцам прямо по свеженанесенным барханам, сквозь сдирающий кожу ветер. В один момент решив судьбу кампании, нарушив все приказы, пустив прахом детальный — и оказавшийся совершенно бесполезным — план. Кэран стоял на одном колене, тяжело опершись на копье, и смотрел как ему навстречу идет бешеный Хэлкар, от которого шарахались равно люди и буря. Да, Хэлкар помнил тот ошеломленный, безумный взгляд, когда он вздернул Кэрана вверх и обнял. Помнил злым и внимательным стражем, дотошно выспрашивавшим у Хэлкара, что за бродягу он тащит с собой на закрытый совет, пока Саурон не рассмеялся и не откинул капюшон. Помнил стратегом и придворным, почетным гостем Обители и командиром гвардии Копейного Холма, воспитателем юной царицы… Что же, теперь он мог помнить Кэрана испуганным до прозрачного стеклянного блеска глаз стариком. И больше ничего — только то, как бережно тот держит кубок, как вымеряет слова, касаясь камней ожерелья... — Я позову его, — Хэлкар встал и вышел в галерею. Трое братьев проводили его укоризненными взглядами. Первый был — как всегда. Тай-арн Орэ никогда не оставалась неизменной. Всякий раз после долгого отсутствия ему казалось — он возвращается в иную крепость. Всегда был лишь скальный уступ и узкая, с истертыми ступенями, лестница вниз, к переходу в башни. Хэлкар шел верхними коридорами и впервые думал о том, как много в Обители стало людей. Больше комнат, мастерских и подсобных помещений, выше и шире стены. Когда-то… мысли ведь были совершенно о другом. Он положил на стену руку и бездумно пошел вперед, позволяя теплому гладкому камню вести себя. Полированный обсидиан пел под его пальцами, как лютня под рукой менестреля, незаметно, за пределом человеческого слуха пел о ветре над башнями и об огне далеких нижних пещер, где Хэлкар за все время бывал от силы раза два. — Друг мой, — сказали ему прямо в ухо, цепко ухватив за плечо холодной ладонью. — Если бы я был тобой, я бы остановился, открыл глаза и крепко подумал. Кстати, не замечал за тобой лунатизма, Король. Хочешь, порекомендую, какие травы заваривать? — Хочешь, порекомендую, в каком отряде нам пригодился бы человек с такими навыками скрадывания врага? — ответил Хэлкар, оборачиваясь без тени улыбки. — Эрион! Виданное ли дело, почтенный целитель! Неужто пациенты боятся тебя настолько, что приходится подкарауливать их в коридоре? — Как всегда, друг мой, как всегда… — высокий сухощавый нуменорец выступил из незаметной ниши в стене. Улыбка на лице не пропала, но темные глаза на миг стали серьезными. — Не тебя я тут сторожил. — Кого же? — спросил Хэлкар, и сам же нашел ответ на собственный вопрос. Обитель ведь вела его именно сюда. — Он опять в южной башне? Эрион только рукой махнул. — Они повздорили. И не смотри так укоризненно, я поспел только к самому концу. — М-да, — сказал Первый. — Удачно выбрали время, что и говорить. Кого мы лишились? — Элвир, — вздохнул целитель. — Схватил крылана и был таков. Надеюсь, через пару дней мы его увидим. — Или пару лет. — Или пару лет, — согласился Эрион, поправляя обшлаг рукава. — Ах да, и Моро, как обычно… — Я запрещу ему говорить, — мрачно пообещал Первый. — Вообще. Лет на десять. — Не вздумай! Он и так все время боится сказать что-нибудь не то и из-за этого каждый раз хуже предыдущего. Бедняга теперь рот не решится открыть даже на вопрос о том, как ему сегодняшний обед. — Что на этот раз? — Не побоюсь этих слов, Король, Древние Дни. Хэлкар одним взглядом оценил расстояние до дверей в башню. Невозмутимо оперся плечом о стену. Эрион скосил глаза в конец коридора и слегка повысил голос. — Наш брат Элвир… м-м-м… очень высокого мнения о своем прежнем наставнике, Наурэ из Первых. Учитель же на исходе второго часа беседы о Земле-у-Моря намекнул Элвиру, что, хм, у разных людей бывают разные мнения о разного рода поступках… Элвир же вспылил и с немалой искусностью развернул беседу в сторону деяний самого… — Эрион, — укоризненно сказал Хэлкар. — Говори по-человечески. Довольно того, что я сегодня четыре часа отвечал на переписку. Целитель вздохнул. — Кажется, там мелькало понятие храбрости. И глупости. Тусклые бело-голубые огни в нишах качнулись, на миг сжались до точки и вновь вспыхнули, ярче и злее. — А, — мягко сказал Эрион, прикрывая глаза рукой. — Вот и Учитель. Праведный гнев и оскорбленная, хм-м-м, невинность, явление второе. — Эрион, Шестой из проклятых королей! — донеслось от распахнувшихся дверей. — Король сплетников! В ярком сиянии, залившем коридор, не осталось места для красок, только белый и черный, темный камень и свет. Саурон шел среди огней, все ускоряя шаг. С мгновенным опозданием за спиной идущего светильники гасли и казалось, собственная тень, не поспевая, летит за ним высокой черной волной. Увидев Первого, Саурон остановился в трех шагах. Начал беседу, подчеркнуто не глядя на Эриона, сердечно и ровно, будто и не было оскорбленного крика минуту назад. — Хэлкар. Хорошо, что ты здесь. Скоро должны прибыть ханаттцы… — Уже, Повелитель. — Почему меня не известили? Эрион безмолвно возвел глаза к потолку. — Полагаю, — сказал Хэлкар сухо, — что наш целитель занял пост на стратегической позиции и предотвращал подобные попытки. Не могу назвать его опасения беспочвенными. — Разве могу оставить в беде кого-то, кому нужна моя помощь? — несколько пафосно вопросил Эрион. — Разве заслужил я такие оскорбления… такую черную неблагодарность?.. Глаза Саурона сузились. — Разве могу не разнести по всей цитадели?.. — неожиданно передразнил его Саурон. Остановился на полуслове и провел по лицу рукой, отбрасывая назад волосы. Дернул уголком губ. — Все, Эрион, довольно. Я понял. Меня опять занесло. Иди, спасай других жертв нашего Воина Слова. Да передай Моро мои извинения, я найду его позже. Хэлкар обернулся уже на выходе из коридора. Целитель стоял и смотрел им вслед. Первому показалось — с тревогой. — Семь лет, — возвысил голос Саурон и обеими руками толкнул тяжелые кованые двери в Зал Карт. Одним взглядом оценил открытые окна, кувшин с водой, посла Ханатты, троих из Девятки — уже не спорящих, молчащих каждый о своем. Кувшину уделил внимания больше всего. — Семь лет назад я сказал вам, что новый король Острова начал готовить флот. Семь лет — тремя годами промедления из этих семи вы обязаны мне! И вы удивлены? Чего же вы ждали, Дети Солнца? Да, будет новая война. И воевать в ней, в первую очередь, вам. Чего вы хотите? Чтобы я вышел против армии Нуменора со всей своей могучей свитой — со всеми девятью — и обратил войско в бегство одним своим видом?! Князь Кэран молча, страшно глянул на разгневанного Посланника Солнца. И повалился ему в ноги. Седая коса змеей скользнула по темному камню. — Восемьдесят тысяч солдат, по меньшей мере, — сказал он глухо, глядя в пол. — Два флота. Каждый больше, чем тот, тридцать лет назад. Четырехпалубные фрегаты. Сам Золотой Капитан ведет их — и корабли несут дикий огонь. Саурон одним движением склонился над ханаттцем и мягко потянул того вверх. Кэран вздрогнул всем телом от прикосновения и плотнее прижал ладони к полу. Выдохнул — отчаянно, закрыв глаза. — Золотой Капитан стоит в неделе от Умбара и… ждет тебя, Посланник. Он обещал засеять Ханатту и Край Ночи солью до восточных гор! Если ты не придешь к нему сам и не покоришься его воле… Хэлкар увидел только, как закаменела спина Саурона. Трое у стола смотрели на лицо — на секунду остановившийся взгляд, почти незаметное промедление… Саурон выпрямился, поднял старого князя, усадил в кресло и аккуратно пододвинул кувшин. Молча, бездумно, скользнул рукой по запястью человека — нет, теперь не умрет. Так же молча подошел к высокому окну и застыл, сцепив руки за спиной. Закат над дальними горами был сегодня особенно ярок. — Повелитель, — холодно сказал Хэлкар, — рассуди здраво. Это ловушка. Саурон молчал. — Конечно, ловушка, — отозвался Сайта потерянно. — Восемьдесят тысяч… Зачем им еще о чем-то договариваться. — Одинокого странника и сотня тысяч может искать безуспешно, — заметил Хонахт. — Уходи, айанто. Это — уже — было. Уходи. Растечемся и мы туманом, выскользнем из-под загонных флажков, разошлем вестников, спрячем людей. Кого будет ловить наш Золотой Король? Не станет же из-за одного — и впрямь жечь две страны? Дэнна, не поднимая головы, молча разжал ладонь над картой. Фигурки со стуком покатились по пергаменту, мешаясь в пестрый мусор. Князь Кэран выпрямился и рукавом отер лицо, косясь на Дэнну. Последний солнечный король его народа когда-то собственной кровью платил за вырванные у нуменорцев десять лет для Ханатты, а потом продал и смерть, тому единственному, кто согласился принять такую плату. Саурианна, Посланник Солнца, стоял на страже Юга вторую тысячу лет. Армию обычно брал какая находилась и препоручал нужным людям, но всегда оставалась — нечеловеческая мудрость, острый разум, воля и слово, к которому прислушивались цари всех окрестных племен и духи песков и гор. — Уходи, Посланник, — тихо, прерываясь почти после каждого слова, сказал Кэран. — Царица говорит: нет веры нуменорцам. Царица говорит — мы будем воевать, а если придется — склонимся притворно перед завоевателями, но не предадим тебя. Ханатта помнит добро. Я… испугался, Посланник. Прости глупого старика, забывшего, как это — быть воином. Нет трусости в том, чтобы уйти, когда должен… уйти — и вернуться. — Трусость? — сказал Саурон и повернул голову. Он улыбался. Тени из-под длинных ресниц придавали улыбке мечтательный оттенок. — Конечно. Не волнуйся, князь. Я понимаю, в чем мой долг. Трое у стола облегченно выдохнули. Хонахт начал было говорить что-то рассудительное. Хэлкар стиснул зубы и отшатнулся к дверям, положив руку на меч. — Дорогу, — сказал Саурон, всем телом поворачиваясь от окна. — Нет, — сказал Хэлкар. И повторил, для надежности. — Нет. Это глупость. Безумие. Ты останешься здесь. Ты… Саурон вскинул брови, не переставая улыбаться. Застывшей, черной улыбкой. А потом скользнул вперед. «Ты лучше меня и решительнее… ученик. Но уже поднявши меч на друга — не медли пустить его в ход». Мысль темного майа была тяжелее кулака. Хэлкар пришел в себя от мерзкого запаха и знакомой холодной ладони на плече. — Касание чужой фэа способно вернуть к жизни умирающего… — грустно сказал Эрион. — Но нашатырь — нашатырь омерзителен даже бессмертным. Поздравляю, Король. Он вышиб тобой кованую железом дверь. Кто-нибудь расскажет мне, куда он потом направился? — Что, — спросил Хэлкар хрипло, мгновенно — и слишком поздно — восстанавливая в памяти сегодняшний день — Что… вы ему наговорили сегодня утром?! Он не глядя схватил протянутую руку и тяжело поднялся, опираясь на стену. Лица, люди, голоса и закатный, умирающий свет — все заплясало хороводом у него перед глазами. — Чем… посмели — попрекнуть?! И не понял, почему Моро отшатнулся, почему с тревогой подался вперед Эрион. Казалось, с лица осыпается гипсом погребальная маска, так жгло и тянуло кожу. — Говори, провидец! — Король, ты… — Говори! — Хэлкар! — это крик Целителя. — Не смей! Не смей так с ним! Моро внезапно выпрямился и отнял руки от лица. Показалось — он выше Хэлкара, выше и старше. Глаза — непроглядная ночь, зрачки — во всю радужку. Не был он ни хрупким, ни слабым, ни робким, вернувшийся из-за грани, Седьмой из Девяти, тот самый Моро. Оттого еще страшнее звучала жалость в его голосе. — Так оживает его суть, — сказал он на языке ушедших и мир вокруг замер, прислушиваясь. — Так завершается цикл, замыкается круг. Беспокойся о тех, кто рядом, Хэлкар, и о том, что еще можно спасти, об Ортхэннэре же не беспокойся, потому что ни помочь, ни помешать… ни спасти его ты уже не можешь. Отсюда — и до самого неба — ему идти одному.