Искаженные

3262 год Второй Эпохи, «Агларрема», флагманский корабль Государя Ар-Фаразона Великий Западный Океан — Государь! — подошедший капитан смотрел прямо и вместо поклона приложил кулак к сердцу — предпочел воинский салют. Условия допускали. — Да, Нуфарат, — сказал Фаразон, поворачиваясь от борта. — Государь желает лично принять командование флагманом? — напряженно спросил капитан. Фаразон покачал головой. Убрал с глаз мокрые пряди — дождь усиливался. Вопрос смутно удивил его. — Тогда я нижайше прошу государя покинуть верхнюю палубу! Шторм близко! Фаразон выпростал руку из-под простого черного корабельного плаща — трое остававшихся при нем на верхней палубе порученцев щеголяли точь-в-точь в таких же. Указал в сторону неба и сгущающейся темноты. Капитан Нуфарат склонился ниже — волны били в борт с немалым шумом, а натянутый такелаж гудел на ветру. — Твой прогноз, капитан? — спросил Фаразон, повысив голос. — Два звона или четыре? Нуфарат скользнул взглядом по небу и поежился. Фаразон знал — Нуфарат боится не только и не столько шторма. Это было первое настоящее плавание «Агларремы». От Острова до восточных берегов и обратно. И вставший на смену Хортумару Нуфарат не боялся боя, но… вот, пожалуй, нервничал перед теми, кого его пятирядная драгоценная «Агларрема» несет на себе. Нелишне было напомнить капитану Нуфарату, что командующий Фаразон и сам не так давно водил корабли. — Думаю, времени у нас больше, — решительно ответил Нуфарат. — А шторм будет хуже, чем кажется. Вряд ли страшен нашему флоту, Государь, но, прошу… Фаразон кивнул и, оттолкнувшись рукой от одного из канатов, пошел к каютам, привычно подстраиваясь под качку. Порученцы последовали за ним. Фаразону не хватало моря — там, в Замке Королей. Но он опасался, что это последний раз, когда он вышел в настоящее плавание. Немногочисленные свитские, ожидавшие во внутренних помещениях, расступились беззвучно. Король, которого уже не называли — новым, с первого дня показал, что не терпит суеты и лишних людей. Приняв от слуги чашу с горячим вином и сбросив мокрый плащ, Фаразон скользнул взглядом по заваленному бумагами столу и поморщился. Владыка Мордора и личный вассалитет… м-да, подбросил же он задачку хранителям законов. Идея изящна, как утренний свет и безумна как Государь Палантир в лучшие годы, цинично подумал Фаразон. Каюта слегка качнулась, Фаразон нахмурился. Какой силы была эта волна? В дверь осторожно постучали. Учитывая, что он разрешил беспокоить себя ровно по двум поводам, и на корабль пока никто не нападал… — Да! — повысил Фаразон голос. — Впустите его! Вошедший воин был из личной стражи короля, из тех, кого Фаразон забрал с собой, навсегда покидая флот. И прямо сейчас он должен был находиться на третьей палубе, как и еще десяток особо доверенных гвардейцев, если только… — Пленник говорит, — торопливо сказал гвардеец, — что эта буря — колдовская. Он просит разрешения подняться на палубу или хотя бы — переговорить с тобой лично, мой командующий. Говорит, что корабль в опасности. — Занятно, — сказал Фаразон. — Что еще говорит пленник? — Да больше и ничего, мой командующий… мой Государь! Но он был — настойчив. Фаразон кивнул. — Спокойно, Адулат. Ты выполнил ровно то, что я вам приказывал — доложил о словах. А теперь возвращайся, возьми еще двоих и приведите мне его. Пока что сюда. После этого оставайтесь стеречь у наружной двери. — Да, Государь, — отозвался гвардеец. Глаза его блеснули — Король помнил его по имени! — Прощу прощения у короля, — покаянно выдохнул Саурон, влетев в каюту вместе с очередным ударом волны о борт. Чудовищный пируэт и неловкий взмах скованными руками спасли его от падения, но едва-едва. — Твой слуга глуп, неуклюж и давно не был в море. Фаразон сделал пометку — выяснить, кто из гвардейцев, не Адулат, питает к пленному не просто нелюбовь, а опасную своей глупостью мелочную неприязнь. Тычок в спину на пороге был почти незаметным. Если не знать, куда смотреть. А если не знать, как именно слушать, можно было подумать, что Саурон говорит о себе. Но он не сказал, который именно слуга. — Я, конечно, ждал, что именно ты придумаешь, — с холодным любопытством сказал Фаразон и смерил взглядом стоящего перед ним. — Но буря? Саурон оглядел каюту. Задумчиво лязгнул оковами на руках. Переступил босыми ногами по ковру. Возможно, ножные кандалы и впрямь были проявлением той самой мелочной неприязни. Фаразон потер давно зажившую царапину на шее и проигнорировал намек. — Не мой это шторм, — сказал Саурон наконец. Поднял на короля тихий сосредоточенный взгляд, без веселья, без тревоги. — Не позабыл ли ты об иных берегах океана? Треск дерева и стон железа стали ему ответом. Буря пришла — и пришла много раньше, чем ждали. Волна хлестнула прямо в стекла. Верхней каюты пятирядного корабля. Темнота сгустилась почти мгновенно. Фаразон поднялся из кресла раньше, чем сам понял, что делает. Ох и тяжело было принять, что ты больше не капитан, не мореход, что с кораблем справятся без тебя, а тебе осталась доля больше и тяжелей. Саурон на мгновение прикрыл глаза и во вспышке молнии за окном сам показался тенью, плоским силуэтом на фоне мира вокруг. — Из чего только вы построили этот корабль! — сказал он внезапно. — Ничего не разобрать. Дай мне подняться на воздух, король. Может, я смогу что-то сделать… конечно, — он чуть опустил голову в том, что сошло бы за кивок, но никак не за поклон, — если ты позволишь. Фаразон сунул руку в рукав и достал небольшой резной ключ. Железо простых кандалов еще в Умбаре сменила лучшая сталь королевских кузниц, и браслеты не заковывались наглухо, а запирались хитрыми замками, ключ от которых был только один. — Вот ключ, — начал было Фаразон. Саурон вскинул брови и просто шагнул из кандалов. Поднял руки, развел в стороны, будто не было короткой цепи между браслетами. — Оставить браслеты? — спросил он ровно. — На будущее? — Зачем? — удивился Фаразон. — Понадобится – найдутся. Снимай. — В самом деле… — пробормотал Саурон. — Зачем. Он тряхнул головой и положил разомкнутые оковы на стол. Облака неслись быстрее птиц, темные, грозные. Грохот волн был такой, что Фаразон не услышал сам себя, когда крикнул остальным — назад! — махнул рукой, и, схватив страховочный линь, кинулся на палубу сам — за колдуном. Особо отметив тех, кто не послушался, кто сам рванулся за королем в шторм. Ливень шел со всех сторон, так непредсказуемо менялся ветер. Фаразон промок мгновенно, насквозь — это было неважно. Саурон обернулся на бегу, что-то крикнул сам. Фаразон показал на ухо, глаза Саурона осветились пониманием и холодный, чистый голос прозвучал совсем близко, заглушая ветер и волны. — Оставайся внутри! — Не указывай мне! — мгновенно огрызнулся Фаразон. — Не твой корабль и не твои люди! — Опасно, опасно… — протянул Саурон, замолкая. — Я запомню. Он подтянулся, перескочил на одну из лестниц, пробежал до самого борта, и замер так, высматривая что-то в воде. Фаразон повернулся и увидел — гигантскую, непредставимую волну, летящую на его замечательный флагман. Саурон вскинул голову, прижал обе ладони к горлу и крикнул, голосом низким настолько, что показалось — отдается в костях черепа. Имя. Призыв. Внимание. Оссе… — эхом. Чудовищная волна, грозившая захлестнуть корабль, дрогнула и осыпалась ледяным крошевом. Тут же воздвиглась еще одна — ниже, плеснула о борт. Капитан у рулевого колеса не растерялся, Агларрема разворачивалась — медленно, но не теряя управления. Тишина упала пологом. Ливень и рев бури остались за кормой. Здесь — было тихо. Сквозь тучи пробивались отдельные лучи солнца. — Око шторма, — потрясенно сказал кто-то за спиной. Фаразон взбежал на капитанский мостик. Нуфарат глянул на него страшно, но не выпустил центральный штурвал. Темная фигура на фоне волн. Голос, как гул пламени в большом очаге. Длящийся разговор, не желающий складываться во внятные человеческому уху слова. Вопрос. Зачем… люди — корабли — зачем?.. В волнах соткалось лицо и тут же исчезло под зыбью. Второй голос, сам как морской прибой, грохочущий, гневный. Ответ. Неправильно. Не так. Не должно быть. Снова. И снова. Отказ. Повеление… …благодарность? Фаразон нахмурился. Ему показалось — стоит протянуть руку, сосредоточиться — и он поймет больше, чище, сможет отделить оттенки от базовых тонов... Саурон оглянулся. В глазах полыхнуло солнце — и Фаразон провалился глубже. …нет людей, нет кораблей, нет цепей — только шторм, только осколки, щепа, все пойдет на дно, идем, идем со мной, я приведу тебя обратно, Артано, к твоим берегам, никто не посмеет — больше, не будет — суда Великих, не придут молчаливые, прячущие лица, в багровых одеждах, не подхватят тело, не унесут… …молчание… …идем, идем, никто не поверит, что я — помню, что я — еще я, что могу желать, могу сделать, уже почти — только море, только ярость, только шторм, но идем же, я помню — я не решился тогда — я помогу — сейчас… …нет. Моя воля. Иду — сам. Один. Уходи. Благодарность — но оставь людей, оставь корабли. Уходи! И с шелестом отступает волна. Скоро — развеивается водная пелена вокруг, расходятся стены шторма, вот видны на водной глади — другие корабли, потрепанные, побитые бурей. Из-за туч выступает солнце — а к людям возвращается дар речи. — А! — выдохнул капитан Нуфарат восхищенно. — Зигур! Колдун, ну колдун! «Ничего никогда не бывает просто», — мрачно подумал Фаразон, глядя на то, как Саурон отворачивается от моря и сходит по натянутому канату вниз, на их уровень палубы. Так быстрее, ближе — и да, зрелищнее, и тишина плывет вокруг корабля, пока колдун идет по канату, темным силуэтом на фоне солнца, будто забыв об ожидающих его зрителях, доходит до конца и спрыгивает вниз на два человеческих роста. Саурон на мгновение коснулся ладонью палубы и тут же выпрямился, отбросил назад волосы. Улыбнулся. И Фаразон заметил, как невольно дернулись те из команды и стражей, кто поддался, кто захотел — улыбнуться в ответ. Те, кто еще месяц назад на одно упоминание Темной Земли кривились, как от кислого винограда или делали отвращающий знак. — Доволен ли король? — спросил Саурон хрипло и склонил голову в том, что, видимо, все-таки представлял себе как поклон. «А может, надо было послушать эльфов?», — спросил сам себя Фаразон. Вздохнул мысленно. — Да, — сказал король и кивнул. — Какую награду тебе пожаловать… слуга? Впервые — назвав на людях. Впервые — обозначив статус. — Вина бы горячего, — легкомысленно ответил Саурон и закашлялся. — Голос сорвал. Ненавижу этот язык.