Мой любимый псих

      Я хотел ему рассказать о том, что было утром, но… Чёрт возьми, любой намёк на это мог вызвать совершенно неизвестную реакцию. Как оказалось, я видел его насквозь, но ни черта не знал его внутреннее Я. Стоило быть осторожней, с любым психом нужно держать ухо в остро. Все мы хуже наркоманов, воткнём нож в спину, а через минуту и не вспомним об этом и, увидев перед собой труп, будем метаться из стороны в сторону, призывая о помощи.       Мы вышли из дома, как только стемнело, пробирались окружными путями по заснеженным улицам, на которых, казалось, наступила ночь. Я нервно озирался, каждый раз оборачиваясь на любой хруст, но на улице было пустынно. Саша взял меня за руку, видимо пытаясь хоть немного успокоить, я лишь сделал вид, будто не заметил этого. У самых ворот психиатрической лечебницы наши дороги разошлись, и я пошёл в обход ветхого здания, вспоминая, в какой его части находится ординаторская.       Ждать пришлось дольше, чем я планировал, видимо Сашу задержали на входе. Но вот в одном из окон первого этажа загорелся свет, а затем распахнулось окно. Я быстро подобрался к нему, протаптывая дорожку по сугробам, а Саша подал руку и помог забраться внутрь. — Всё оказалось куда проще, чем я думал. — Верно. В здании всё спокойно, скоро заступит ночная, и можно будет приступать. Я попросил меня не беспокоить, значит здесь ты в безопасности, но придётся подождать какое-то время. Может, чаю? — Было бы неплохо, я немного замёрз, — пробормотал я, располагаясь в его царском кресле и наблюдая за тем, как он наливает в кружки воду из автомата с бутылью.       Когда в дверь постучали, Саша тут же отправил меня за ширму и всучил мне кружку с моим чаем, чтобы не осталось никаких явных улик. После щелчка он распахнул дверь. На пороге стоял Смирнов с широким пластырем на шее и безумным взглядом, он выглядел не лучшим образом. Мой соучастник предложил ему войти внутрь и присесть, а сам учтиво предложил кружечку чая.       Я стоял за заслонкой, как можно тише попивая свой чаёк, и слушал. Саша завёл разговор об опытах Смирнова, а тот его с интересом поддержал, восторженно отзываясь о выделенной ему лаборатории и подопытных. Я чуть было не подавился чаем, когда он с сожалением вспомнил о провалившемся опыте надо мной. Оба тут же замолчали.       Кажется, Смирнов повернулся в мою сторону, а я теперь еле сдерживался, чтобы не раскашляться. Чай уже должен был подействовать. Вот скрипнул стул, кто-то поднялся, и тень двинулась в мою сторону. Я затаил дыхание, крепко зажимая рот рукой. Ещё один шаг, и я буду раскрыт. Я уже видел Дока сквозь щель ширмы, как вдруг он опёрся на неё рукой и повалился на пол без сознания.       Когда я выскочил из-за ширмы, над ним стоял Саша со светильником. Я тут же звонко раскашлялся, а придя в себя, удивлённо посмотрел на своего друга: — Какого чёрта ты его ударил?       Он лишь пожал плечами: — Да брось, из-за препарата он всё равно этого не вспомнит. Мы можем приступать.       Мы перетащили Дока обратно в лабораторию, Ник в то время уже увёз оттуда всех психов. Мы расположили Дока на одной из перевозных кушеток, а я с наслаждением пристегнул его руки и ноги. Саша тем временем намалёвывал на стенах кетчупом ужасающие надписи, а Ник настраивал свет, чтобы часть комнаты, где располагалась дверь, оказалась в полумраке. Он был крайне недоволен и что-то бубнил себе под нос. Ещё бы! Под утро, когда Смирнов отрубится, ему придётся оттирать все эти стены от кетчупа.       Занимаясь последними приготовлениями, я кинул быстрый взгляд в сторону Саши. Кажется, он немного увлёкся, стены были не только исписаны, но и размалёваны ужасными рисунками человека с явным психическим расстройством. Он стоял и зачарованно смотрел на свои руки, испачканный в псевдо-крови из кетчупа. Что это с ним? У меня не было времени выяснять, но краем глаза я заметил, как он, словно в трансе, двинулся к медицинскому столу, а в руке блеснуло что-то металлическое.       Скальпель? Зачем ему это?       Сообразив, что к чему, я тут же кинулся в его сторону, но было уже поздно, на запястье появились два глубоких свежих пореза, а глаза его как-то недобро блестели. Я тут же схватил его за руку, отшвырнув нож в сторону, и залепил хорошую пощёчину, чтобы привести в чувства. — Никит! — позвал я, таща Сашу за шиворот из лаборатории. Санитар тут же подскочил ко мне, помогая с моей нелёгкой ношей, а наш общий друг тем временем как-то безумно улыбался и вглядывался в тёмный дверной проём. — Что с ним? Опять порез? — поинтересовался Ник, останавливаясь у двери ординаторской. — Нужно перебинтовать. — Сходи, пожалуйста, и проверь больных, которых развёз по палатам, — приказал я ему, приставив Сашу к стене и запуская руку в карман его халата, чтобы нашарить ключи от его кабинета.       Нам необходимо было остаться наедине, но Никита не отставал, задавая столь глупые и не нужные сейчас вопросы: — Ты ведь знаешь, что делать? Моя помощь нужна? Он ведь опять не принимал таблетки, верно? — Ник! — я резко развернулся к нему, и мы чуть было не столкнулись лбами. — Послушай, всё хорошо. Я сам. Я отдаю отчёт своим действиям.       Он улыбнулся и покачал головой: — Никогда раньше не видел тебя таким… — Таким нормальным? — перебил его я. — Забавно, да? Все мы безумцы в какой-то степени. Я всё ещё могу перегрызть тебе глотку.       Я изобразил свою привычную ухмылку, а Ник немного отстранился и нахмурился. Кивнув, он развернулся и отправился исполнять мой приказ, а я попытался отпереть замок, чувствуя, как Саша наваливается на меня и обнимает. — Отвали!       Я еле выпутался и стал беспорядочно тыкать различными ключами в замок, чувствуя, как его руки снова обвивают мой торс. Мы чуть ли не ввалились в его кабинет, тогда я наконец-то смог перевести дух и повернулся к Саше. Схватив его за порезанное запястье, я поднял руку вверх и грозно спросил у него:  — Что это такое?! — То есть? Что такое? — он даже не понимал, лишь смотрел на свою руку и невинно хлопал глазами. — А что с ней не так? — Ты что не соображаешь, когда режешь себя? — Что за глупость, я никогда себя не резал… — пожал он плечами, будто ничего и не было. — Слушай, я серьёзно никогда и не думал резать себя. Зачем мне это? Ты что-то видишь на моей руке, чего не вижу я?       Я тяжело вздохнул, с трудом подавляя злобу, и закрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок.