Мой любимый псих

      Я почувствовал, что дрожу всем телом, и сильнее вцепился в обнимающие меня руки. Голова кружилась, мне было так плохо. Лучше бы он вовсе не приезжал. — Кость, — позвал меня брат, пытаясь привлечь мои мысли и моё внимание к себе, но его слова с трудом пробивались через ласковый шёпот голосов. — Кость, вы оба больны, вы не проживёте и месяца! — Я нормальный! Нормальный! Почему ты опять хочешь разрушить моё счастье?!       По щекам потекли слёзы. Я смотрел на него с такой ненавистью и отчаянием, уже не чувствуя ничего, кроме боли, пульсирующей по венам. Тогда я вновь поднёс испещрённое тысячами ран запястье ко рту и грызанул, что было силы. Кровь тут же брызнула мне на лицо, а затем стала стекать на пол, к ботинкам брата. Саша тут же схватил меня за руку, не позволяя сделать ещё один укус и развернул к себе. Он с какой-то неподдельной болью смотрел на моё лицо, по которому стекала кровь, собираясь у подбородка и капая на белоснежный халат, а затем притянул за затылок и чувственно впился в мои губы.       Влад отскочил к противоположной стенке и ошарашено смотрел, как я прижимаюсь к Алексу, а он с каким-то остервенением стягивает с меня халат.       Он оторвался лишь на миг, чтобы злобно посмотреть на Влада и кивнуть ему подбородком на выход. Брат сделал и сказал слишком многое, чтобы сейчас не воспользоваться предложением и смыться. Он понял это и с грустным выражением вышел из ординаторской.       Я снова впился в Сашины губы, чувствуя, как он прижимает меня к стенке, а замок на двери защёлкивается. Нам не нужны зрители.       Он смотрел на меня с диким желанием, подняв мою израненную руку, по которой текла кровь, Саша припал к ране губами, словно вампир, но не кусая её, а целуя, облизывая.       Я лишь смотрел куда-то в пустоту сквозь него, но дрожь в теле постепенно утихла. Алекс стал перевязывать моё запястье, а я даже не понял, как оказался под ним на диване почти без одежды, а он с жаром стал целовать мою шею, грудь и плечи. Я лишь вплёл пальцы в его волосы, чуть потянув от себя. — Я люблю тебя больше всех живых, — урчал он в мои губы, вырывая из плена плохих мыслей. — Ал, стой… — я надавил ладонью ему на грудь и чуть отстранил от себя, отворачивая голову и глядя в сторону.       Он лишь с недоумением поднял взгляд и продолжил. — Пожалуйста… — прошептал я одними губами, чувствуя, как он уже расстёгивает мои джинсы.       Он удивлённо приподнялся и попытался заглянуть в мои глаза. Я выполз из-под него и скатился вниз на пол, сворачиваясь в маленький жалкий комок и утыкаясь носом в коленки.       Кровь почти остановилась, но я чувствовал её липкую горечь на руках, на лице и на шее. Она ощущалась сильнее, чем его поцелуи, обжигала, как никогда. Где-то внизу живота пульсировал комок страха, в голове стучало сердце вперемешку с дурным предчувствием. Я почувствовал, как его рука ласково касается моих волос, и чуть приподнял голову, глядя в янтарные глаза и умоляюще хрипя: — Таблетки. Дай мне их. Вколи что-нибудь.       Но он отрицательно покачал головой и уселся рядом со мной на пол, успокаивающе прикасаясь губами к виску. — Амилнитрит. У тебя есть, я знаю. Заодно сможешь меня трахнуть… — взмолил я.       Я улыбнулся и взял его крепко за руку. — За кого ты меня держишь, может я и псих, но не животное. Хотя может и животное, но не в этой ситуации. — Он смотрел на меня так ласково, что я поёжился от этого взгляда.— Чего ты боишься, если я рядом? Всё, что мы можем — только умереть. Это наш максимум.       Он взял мои руки в свои ладони и произнёс фразу, запомнившуюся мне надолго: — Если больно тебе, больно и мне. Видишь?       На его руках были точно такие же шрамы, как на моих. — Хочешь, прокурим это помещение? Или давай разобьем окно, или… — Я ничего не хочу… Я не хочу умирать… — я взял его за руку, крепко стиснув. — Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня. Не хочу, чтобы ты любил меня, ведь я принесу тебе только боль, как когда-то ему… Андрею…       Почувствовав горечь в голосе, я умолк. Остатками здравого смысла я осознавал, что мне не стоило об этом говорить. Не стоило напоминать… Я медленно завалился на бок, устраивая голову у него на коленках и всё ещё держа его руку в своих, и стал размазывать кровь по запястью, выводя пальцем своё имя. Он не проронил ни слова, но я чувствовал, что он тоже обеспокоен моими словами. Когда я развернулся, чтобы поглядеть на его лицо, то так и замер. В глазах читалась отрешённость и злоба. Я сглотнул ком в горле и протянул руки вверх к его лицу. — Ал, не отдавай меня ему… Я только твой. Твой домашний питомец. Ты приручил тень, и она теперь следует за тобой до конца твоих дней. Поборись за неё… Ведь она… — я запнулся, тяжело вздохнул и выдавил из себя последние слова: — Ведь она любит тебя…