Мой любимый псих

      Я почти не спал, все время видел лицо брата, который как-то странно улыбался.       Сегодня спланировал прийти на работу раньше и заскочить к Алле, ведь у меня было много вопросов, и на них кто-то должен был ответить. Вот я не заметил, как зашёл по-хозяйски без стука в кабинет. Женщина подняла на меня удивлённый взгляд. — Что случилось, Саш? — она смотрела на меня, в надежде увидеть причину. — Алл, я пришёл узнать за брата, всю эту палату и за парня, что называет себя Тенью, — её костяшки побелели, она что-то знала.       Не стоит удивляться, что я говорю с ней на равных, ведь по факту это моя больница, то есть больница отца. А она всего лишь его прошлая любовница. Я не владел в данный момент лечебницей лишь оттого, что таково было завещание. Мой отец всегда был расчётливым человеком, и у меня остался год до того момента, когда я смогу взять управление в свои руки. Раньше меня это не интересовало, мне не нравилось это место. Я всегда думал, что лучше уж пускай им занимается отец, а я смогу открыть свою детскую поликлинику, но когда здесь оказался Андрей, мои планы изменились. Теперь о моём положении знает только несколько человек, дабы избежать насмешек и лишних вопросов. Вот женщина привстала: — Извини, Саш, но есть вещи, которые тебе знать не обязательно. Тут у меня челюсть и отпала. Я подошёл к столу и нагло впился в неё взглядом: — Неужели ты уже нашла место, где будешь работать, когда я тебя уволю?       Я не ожидал такого от себя, но женщина призадумалась и, взвесив всё, направилась к закрытому шкафу, где лежали реальные документы. Ведь те, что я нашел, не содержали абсолютно никакой информации, кроме заметок о поступлении. Она принесла несколько папок и уселась на место. — Только, Саш, не делай поспешных выводов… — она посмотрела на бумаги и продолжила: — В ту ночь, когда к нам поступил твой брат, «палата для отчаявшихся» у нас была почти свободна. Ты же знаешь, если человек захочет покончить с собой, то он это непременно сделает. К нам не столь часто поступают выжившие. В ту ночь в той палате находились лишь два человека: одна женщина с паранойей из переполненной палаты и Константин, известный тебе под прозвищем «Тень». Твой отец сам привёз Андрея и приказал, чтобы мы не спускали с него глаз, относились к нему с той же строгостью, что и с остальными пациентами. Мы сделали всё, как подобает: уложили его в койку, пристегнули ремнями. Он кричал, проклинал отца и всех вокруг… Ему здесь было не место, понимаешь, но ваш отец оказался так строг и беспощаден. Мы оставили его на ночь. Крики доносились из палаты почти до утра, а потом он притих. Никто не решался заходить в палату.       Женщина замолчала, подбирая нужные слова, а я приоткрыл от удивления рот и с нетерпением ждал продолжения. — Понимаешь, мы не хотели обнаружить... тело. Ведь после первой ночи мало кто выживал. Утром, когда пришёл ваш отец, мы обнаружили Андрея в кровати с расстёгнутыми ремнями, спокойно спящим в обнимку с Костей. Никто не знает, что произошло той ночью, но, увидев это, ваш отец был в ярости. Признаюсь, я никогда не видела Анатолия Валерьевича таким… С тех пор он своего сына навещал лишь дважды: когда пригласил к нам нового психиатра Смирнова и потом только для того, чтобы увидеть тело вашего брата. Вот его дело и дело Константина, но я бы посоветовала обратиться к Смирнову лично, ведь это его подопечные. Он не станет препятствовать, расскажет всё, о чём я не могу поведать.       Алла поднялась со своего места и протянула мне две папки из крафтовой бумаги. Я взял их из её рук и двинулся к двери. Какое-то время я пребывал в трансе, пока не заметил, что уже сижу в своём небольшом кабинете.       Костя, значит… Почему отец так поступил? Я отказывался понимать, почему для меня отец был хорошим и умным человеком, который поддерживал меня. Граница между мной и братом всегда была четкой, но поступать так и отказываться от своего родного сына… Почему?       Я смотрел отсутствующим взглядом на пустой бланк, но тут меня прервал бодрый голос такого же практиканта, как и я: — Са-а-ань, ты чего? Оглох?! Я тебя уже третий раз окликаю.       Передо мной стоял мой друг Ник, то есть Никита. Его зелёные глаза глядели на меня как-то обеспокоенно, а русые волосы были слегка взъерошены. Веселый товарищ с первых дней старался сдружиться со мной. Мы были примерно одного роста, много веснушек делали его лицо безумно дружелюбным. — Александр, что, чёрт побери, с твоими глазами? — То есть что? — я удивлённо поглядел на него, мне действительно было интересно. — Они у тебя странные…       Странные? О чем это он? Я взял маленькое зеркальце и посмотрел на себя. Глаза как глаза, и тут до меня дошло: я же потерял одну линзу и решил их не носить пока. С утра я даже забыл об этом. — Прости, Ник, но это реально цвет моих глаз от матушки природы.       Я улыбнулся, и он в ответ хохотнул. Ник никогда не задавал лишних вопросов, этим он мне и нравился. Мы обсудили пару рабочих моментов, я записал ночное задание, и мы ещё немного поболтали о своём. Я узнал, что Степан уволился. С чего бы ему увольняться? Ещё вчера все было нормально.       День опять покинул больницу, и заступила ночная смена. Я сразу же записал себе, чтобы не забыть, что нужно лично встретиться со Смирновым и узнать как можно больше. Я не хочу, чтобы мимо меня проходили секреты этого затхлого местечка.       Вот одиннадцать, и я вновь заступаю на свой дозор. Сегодня нужно не только проверить комнаты, но и перебинтовать несколько инвалидов, что умудрились подраться во время обеда. Этим я и занялся, потом пошёл по всем остальным. И в последнюю очередь тринадцатая палата. Сейчас я не крестился, когда решил сюда зайти, но всё же замялся на входе.       Наверное, брат и Костя были очень близки, и этот факт немного тревожил. Я открыл дверь и вошёл, здесь как всегда было темно, словно в могиле, и запах дыма, я уже знал, кто умудрялся курить, сидя на подоконнике.