Мой любимый псих

      Я лежал в своей койке и задумчиво смотрел в пустоту. Эти несколько дней после инцидента показались мне весьма и весьма мучительными. В правой руке неприятно кольнуло, тогда я обхватил чуть выше запястья левой и надавил до хруста. Импульс резкой терзающей боли пробежал по всему телу, а я громко выругался и отпустил несчастную ладонь. Первые разы всегда трудно вправлять большой палец на место. Потом привыкну…       Откуда-то сбоку послышалась тихая возня, я повернул голову и посмотрел на мальчишку, который лежал, свернувшись в комок, и пялился на меня своими большими голубыми глазками из-под одеяла. Нас оставили в палате вдвоём, но ему не было страшно со мной наедине. — Эй, Тюльпанчик, — позвал я парня чуть ласковей, чем обычно, — как твоё настоящее имя?       И на что я надеялся? Он никогда не отвечал. Боялся меня. Боялся окружающих. Это место было для него чужим. Он не произнёс ни слова с тех пор, как поступил сюда. Я уже было отвернулся и тяжело вздохнул, как вдруг послышался детский тоненький тихий голосок, произнёсший по слогам лишь одно слово: — Ро-ма…       Я улыбнулся против воли. Хоть я и дьявол в этом аду, но они почему-то мне верят. Верят все, без исключения. Боятся, но тянутся ко мне. Я полежал ещё немного, пока с его койки не стало доноситься тихое равномерное сопение. Как-то я совсем потерялся во времени. Сколько прошло с тех пор, как нас уложили спать и отключили свет? Казалось, вечность. Видимо, он побоялся прийти.       А ведь я уже приготовился: даже в душ ради этого с утра сходил, а сейчас отстегнул себя от кровати, выкурил две или три сигареты…       Я повернулся на бок и нащупал под подушкой пластмассовую ручку канцелярского ножа. Так было спокойней. Ожидание было таким мучительным. Я уже отчаялся и перестал надеяться, прикрывая глаза, как вдруг в двери тихонько зашкрябал ключ.       Послышались тихие мягкие шаги, и свет из коридора заслонила тень, а я прикрыл глаза и задышал размеренно через нос. Он знал, что я притворяюсь спящим, потому как в комнате было слишком накурено, но всё равно подошёл вплотную и склонился ко мне. Я тут же выхватил нож из-под подушки и приставил холодное лезвие к его горлу. — Эй, неужели настал мой час? — произнёс он бесстрашно, глядя мне в глаза и улыбаясь.       Я не чувствовал его страха, и рывком принял сидячее положение, всё ещё держа нож наготове. Почему-то он вынуждает меня быть спокойным. Вынуждает включить свой разум и остатки здравого смысла, которыми я не пользовался уже несколько месяцев. Это всё из-за того, что нам перестали давать те таблетки, от которых я становился сам не свой. Сейчас я мыслил уже более ясно, хотя ещё был падок на резкие перепады настроения. — Как много я могу себе позволить сегодня? — прошептал он более уверенно, касаясь пальцами моей руки с оружием. — Чуть больше, чем обычно.       Пришлось убрать лезвие, на которое он практически не обращал внимания. Я смотрел на него возвышенно, как-то сверху. Вот так я всегда смотрю почти на всех своих жертв, свысока. Он не должен стать одной из них, но всё зависело от него самого. Ведь я всё ещё был непредсказуем, и не мог предугадать, какие чувства он у меня вызовет тем или иным действием.       Ощетинившись, я зашипел, как только он потянулся рукой к моему лицу, заставляя его отдёрнуть пальцы, и поглядел на него хмуро, вновь пряча нож под подушку. — Кажется, ты забыл, кто я? Я — дикий зверь, а зверей нужно приручать не спеша…       Тяжело вздохнув, я чуть отвернулся от него, подставляя открытую шею, демонстрируя, что незащищён и сейчас самое время для броска, если он того хочет.