Преступление по де Саду

Несмотря на достаточно подробный рассказ Микко, у Тилля появилось много вопросов, ответы на которые он безуспешно пытался найти самостоятельно, в то время как напарник уже крепко спал. Линдеманн пробовал подобрать наиболее правдоподобную версию, выстроить в уме логическую цепочку. Но только он, казалось бы, подходил к концу, обязательно появлялась какая-нибудь загвоздка, деталь, которая рушила его историю, словно карточный домик. Приходилось вновь и вновь возвращаться к началу. Что особенно поразило мужчину, так это то, что Вилле остался жив. Нет, то, что парень не скончался на месте от полученных травм и потери крови — безусловно, чудо, но все же такое редко, но происходит: взять хотя бы ту же Фриду Кало*. Тилля очень удивило другое, а именно тот факт, что за все полтора года, проведенные юношей в клинике, на него даже не совершалось покушение. По крайней мере, Микко ничего про это не говорил. А ведь такой ход со стороны преступника был бы более чем логичен! Вилле — единственный выживший, следовательно, единственный свидетель, который чисто теоретически мог бы дать показания против всей банды и главаря в том числе, ведь наверняка тот появлялся в доме. Тем более на тот момент к подростку легко можно было кого-нибудь подослать, приплатив охране и начальству больницы. Того же киллера, переодетого медработником, со смертельный инъекцией, например. Причем именно тогда смерть Вилле ни у кого не вызвала бы никаких вопросов — помяли его все-таки знатно. Жизнь мальчика висела на волоске, врачи каждый день готовили родню к самому худшему, и если бы «самое худшее» произошло, это бы абсолютно никого не удивило. Неужели бандит рассчитывал на грядущую инвалидность или недееспособность юноши? Или на то, что он испугается и не пойдет в полицию? На амнезию, с которой все-таки не прогадал? На естественную смерть, в конце концов? Тилль посчитал слишком легкомысленным для преступника такого ранга и статуса надеяться на «авось», подвергая себя риску. Или все-таки и тут есть какой-то умысел? Но вот только какой?.. Внезапно проснувшиеся человечность и жалость к подростку детектив отмел сразу. Линдеманн вдруг подумал, что жизнь Вилле по сей день может находиться в опасности. И что он обязан защитить своего секретаря любой ценой. Что он во что бы то ни стало не должен допустить, чтобы весь тот кошмар десятилетней давности заново повторился с человеком, которого он за такой короткий срок… Полюбил?! К тому же, анализируя и сопоставляя «Особняк де Сада» с расследованием исчезновения Лийсы Виртанен, которым агентство занято на сегодняшний день, Тилль все больше соглашался с Микко Паананеном, считающим, что дела определенно имеют связь, причем самую прямую. Тилль понял, что заснуть у него уже не получится, потому поднялся с дивана и тихо, чтобы не разбудить Микко, мирно сопящего на кушетке, вышел из холла и отправился на кухню. ***  — Марьюкка, скажи, когда ты в последний раз видела свою подругу Лийсу? — Рыжеволосая, несимпатичная, тощая девчонка начала оглядываться по сторонам, затем опустила глаза в пол, будто боялась кого-то, так ничего и не ответив. Шнайдер вздохнул, посмотрел на нее с неким сочувствием и вновь обратился к девочке: — Послушай, от твоих ответов может зависеть жизнь человека, возможно, даже не одного. За твои показания никто не будет тебя ругать, тем более они — конфиденциальны. Марьюкка еще раз оглянулась и начала тихо, несмело говорить:  — Десять дней назад, вечером.  — Ее мама — госпожа Виртанен — сказала, что она должна была остаться в тот день у тебя с ночевкой, верно?  — Да, но… — девочка вновь запнулась. — Короче, я прикрыла ее перед родителями! — быстро протараторила Марьюкка, вновь опустив глаза.  — То есть? — переспросил Крис.  — То есть она не ночевала у нас, — пояснила девчонка. — Лийса говорила мне о парне, с которым познакомилась в этом своем агентстве модельном, типа встречаться начали… Он ее лет на пять старше, симпатичный такой — модель, что сказать? Вот, она меня попросила выгородить ее перед госпожой Виртанен, сказать, что вроде как она у меня осталась, потому что они с Айко собирались провести время вместе, поехать к нему. Ну, господин Шнайдер, вы же понимаете, что такое родителям напрямую не расскажешь в четырнадцать лет, верно? Вот я и решила помочь… Я же не знала, что все так обернется! — оправдывалась Марьюкка.  — Айко — это как раз тот самый манекенщик? — переспросил Кристоф.  — Да, — подтвердила Марьюкка.  — А мама Лийсы не звонила твоим родителям, чтобы наверняка убедиться, что дочь у тебя? — вновь задал вопрос Шнайдер.  — Нет. У Ли с матерью очень доверительные отношения. Не то что у меня со своей, — с некой обидой произнесла последнюю фразу девочка, фыркнув.  — А ты с ним общалась?  — С Айко?  — Да, — кивнул детектив.  — Ну, как сказать. Он у меня, конечно, есть на «Фейсбуке» в друзьях и в «Инстаграме» я на него подписана, как-то гуляли все вместе, то есть я, Лийса и он — вот и все общение.  — Понятно. А сейчас у тебя есть возможность выйти в интернет и показать его?  — Вроде да, — пожала плечами Марьюкка, доставая из рюкзака смартфон. Шнайдер переписал ссылки на страницы, поблагодарил девочку, сказав ей перед тем, как отправиться к себе в бюро:  — Ты нам очень и очень помогла, и тебе не за что себя винить, кто же знал, что все так случится? И еще, не злись на своих, они контролируют тебя только потому, что любят. Как отец говорю, — улыбнулся мужчина, выходя из класса. Марьюкка улыбнулась в ответ. У парадной двери школы Криса уже ждал Рихард, который должен был поставить «жучки».  — Ну что, установил? — спросил Шнайдер друга, усаживаясь на переднее сиденье автомобиля.  — Конечно, а у тебя что? — отозвался Круспе, пристегиваясь.  — Там еще и вербовщики есть, получается! — заключил Шнайдер. — Едем быстрее.