Преступление по де Саду

— Вы понимаете… что м-м-моя жизнь будет закончена, если это придадут огласке?! — небольшого роста мужчина в момент сгорбился, вжавшись в кресло. Его глаза нервно забегали по сторонам, будто в его собственной квартире кроме него самого и Линдеманна мог быть кто-то еще.  — Да, я прекрасно понимаю, господин Паатеро, — подтвердил детектив. — Так же отчетливо, как и то, что вы — больной ублюдок и похотливая мразь, — с такой же невозмутимой интонацией добавил немец.  — Ну поймите вы… Я не знал… Я ничего не знал тогда… А теперь у меня работа, семья, дочь… — начал сокрушаться мужчина. Он опустил голову и от досады хлопнул обеими ладонями по своей блестящей лысине. Тилль, не обращая никакого внимания на невнятные оправдания собеседника, достал из кейса, принесенного на встречу, детские фотографии, и начал раскладывать их на столе перед оппонентом.  — Матти Корхорен — двенадцать лет. Айно Мякинен — четырнадцать лет. Хельми Лайне — двенадцать лет. Вилле Вало — шестнадцать. — Линдеманн с таким же леденящим и одновременно пугающим спокойствием поочередно называл имена, фамилии и возраст некогда счастливых детей, представших на фото: кто в обнимку с новой бас-гитарой, кто, не обращая внимания на объектив камеры, непринужденно играл с щенком, кто просто улыбался во все тридцать два в кругу семьи. — Вы знаете, а у них ведь тоже могли бы быть сейчас дети и хорошая работа. У каждого из них были планы на будущее. Вот сколько лет вашей дочери? — вдруг задал неожиданный вопрос Тилль. Паатеро опешил, недоумевая, зачем детективу вообще могла понадобиться эта информация. Но, еще раз взглянув на него, он понял, что лучше ответить.  — Семнадцать… Она должна прийти скоро из школы, — непонятно зачем добавил он. После непродолжительной паузы последовал следующий вопрос, который подействовал на мужчину как оплеуха или ведро ледяной воды с утра. Он окончательно выбил его из колеи, обескуражил.  — Ты бы трахнул ее?  — Что, простите?..  — Паатеро, ты бы засунул в нее свой хуй?! Как пихал его в Вилле, например, или в Хельми?! Или ты предпочитаешь помладше? Отвечай! — Линдеманн начинал выходить из себя. Немец еле сдерживался, чтобы не ударить негодяя по лицу.  — Я что, документы у них проверял?! Я не знал, что они несовершеннолетние! Тилль лишь громко выдохнул. Перед его глазами вновь появился Вилле. Его Вилле, бесшумно расплакавшийся у него на кухне вчера. Его беззащитный трудный подросток в мешковатых нелепых штанах, которому, оказывается, всего-то и нужно было, что показать паспорт, дабы его тело не превратилось в лоскутный плед. Но поскольку никаких документов у него, как и у остальных ребят, не было, то случилось то, что случилось. ***  — Герр Линдеманн, мы не могли бы встретиться у вас после работы? — Рабочий день должен начаться только через полчаса, но Микко Паананен стоял у дверей уже довольно долго. Сегодня была не его очередь открывать.  — Если это так важно, то разумеется, — детектив сразу же согласился. Он интуитивно догадывался, что информация, которой располагает Микко, непосредственно по делу. К тому же она наверняка сможет помочь в деле семьи Виртанен, по коему катастрофически не хватает фактов и улик.  — Я буду в восемь, — отрезал Паананен, не дав Тиллю возможности предложить сразу поехать вместе. День выдался без особых происшествий. Сведения, полученные от де Лорж, оказались совершенно бесполезными. По словам Сессилии, она сама не в курсе, где может находиться ее якобы племянник Айко Хаокинен, а всей представленной ею информацией агентство уже располагало. Но все же Линдеманн поручил проследить за ней Шнайдеру и Круспе. Рихарду предстояло каким-то образом втереться к женщине в доверие и поставить ее дом на прослушку. Вилле был таким же, как прежде: холодным, немногословным, исполнительным. Даже, наверное, сам Тилль готов был принять за сон или мираж его вчерашние слезы и как никогда крепкие объятия, горячие просьбы остаться рядом и обнять, будто бы защищая от всего мира. Да, детектив зауважал своего помощника еще больше за это его категорическое нежелание быть жертвой, но с другой стороны — ему стало немного не по себе, ведь после такого нельзя не стать ближе! А финн, казалось, наоборот стал еще неприступнее. *** Часы показывали уже двадцать минут девятого, а Паананена все еще не было. Тилль забеспокоился: ведь опаздывать для Микко — черта абсолютно несвойственная. Несмотря на некоторую безалаберность, он отличался маниакальной пунктуальностью. Наконец раздался звонок. Мужчины прошли на второй этаж, в холл. Тилль предложил подчиненному выпить, но тот отказался.  — Вы должны взять Вилле и залечь на дно. Чем скорее, тем лучше, — сухо произнес Паананен. Это прозвучало как приказ. — Круспе может временно взять управление на себя.  — Пааненен, я, конечно, уважаю тебя и всегда считаюсь с твоим мнением, но давай я сам разберусь, кого и куда ставить и…  — Я убил Флаке Лоренца. Тилль впал в полнейший ступор. Он был не в состоянии что-то возразить, сказать, даже элементарно шевельнуться — его тело будто стало ватным. В доме воцарилась тишина.