MetLife Inc.

Париж, 2000 ─ Пап? Винс сидел в гостиной и вырезал у тыквы оскал, корпя над углами зубов, и твердые бока тыквы будто звенели в руках. Он вырезал мякоть, освободив место для свечки. Сам бы он вряд ли праздновал канун Дня всех святых, на завтрашнюю процессию ярых католиков не собирался и украшал дом лишь для Филли. Ей нравилась шумиха, порхающие по улицам ведьмы, скелеты, мерцающие огни свечей и зловещий хохот прохожих. В школе устроили выходные, и с самого утра она ходила в черно-белой пижаме с косточками, поедая сладости ─ их Винс купил в ближайшей пекарне: огромный пирог с рожками, конфетки в виде привидений, зомби-леденцы и вампирские клыки из мармелада. ─ М? ─ откликнулся он, не отрываясь от своего занятия. ─ Я все слышала, ─ она села на диван, подобрав под себя ноги. На коленках Филли устроила миску со сладкими маленькими морковками, аппетитно похрустывая одной из них, что аж за щеками трещало. ─ Ты ей изменил? ─ спросила она напрямую. Стесняться было некого, Глен на весь вечер ушла к друзьям и вернется нескоро. Винс посмотрел на малую, размышляя, не рано ли ей знать. Филли до сих пор требовала сказку на ночь, пересказывая ее позже друзьям в школе. Там были зимние драконы, замораживающие детей, Санта-Клаус, ведьмы, гоблины, говорящие шляпы, дороги на край вселенной, КОВАРНЫЕ ЗЛОДЕИ и ЛЮБОВЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Винс был в этом хорош, у Филли и за сочинение всегда были пятерки. Учительница мадам Леду, конечно же, знала, благодаря кому ее сочинения зачитывали в классе, как показательные. Через эти сказки он ненавязчиво пытался донести до малой, а любовь не что иное, как преданность, уважение, забота и нежность по отношению друг к другу. Возникал вопрос: стоило ли признаваться или врать по второму кругу? Нет, дорогая, у меня нет любовницы, и я не трачу деньги на украшения и не вожу ее по ресторанам. Вчера я засиделся в баре допоздна. Вторую часть, где он снял стриптизершу за шесть сотен, Винс упоминать не стал. Вряд ли Глен примет за объяснение то, что, зная ее довольно консервативные взгляды на их сексуальную жизнь, ради нормального траха без головняков он нашел шлюху на стороне. Чего делать из мухи слона? Раньше стрип-бары и бордели он знал едва ли не лучше собственной квартиры. Стоило ему зайти в «Голдфингер», «Газовый светильник» или «Лэндинг стрип», ему приносили «Кровавую Мэри», выходили его любимые девчонки, и понеслась. Он знал всех барменов в лицо, танцовщиц – на другие части тела, и персонал здоровался с ним, отдавая дань уважения постоянному клиенту. Один раз в месяц сейчас выглядел вполне невинно. ─ Да, ─ наконец, сказал он. ─ Ты ее не любишь? ─ Филли хотела разобраться в вопросе. ─ Смотря, о какой любви идет речь. ─ Ну па-ап. Винс поставил тыкву на стол, отобрал у малой тарелку и подтащил поближе, приобняв и практически спрятав под широкой рукой ее худые плечики. ─ Ладно, слушай сюда. Вот есть два разных понятия: любовь и супружество, ага? ─ Филли кивнула. ─ Любовь ─ это прекрасное, светлое, а главное, бескорыстное чувство. Вот, к примеру, ты меня не слушаешься, часто споришь, капризничаешь и иногда врешь, а я тебя все равно люблю. Хотя никакой пользы, ты, детка, не приносишь. ─ Я мою посуду! ─ возмутилась она. ─ Раз в год. ─ И прибираюсь в своей комнате. И делаю уроки. ─ Уроки кому нужны, мне или тебе? ─ Учительнице, ─ буркнула Филли, вцепившись в его плечо. ─ В общем, ты поняла. И любовь невозможно призвать, вызвать или навязать. Она неуправляема. Нелогична. Она либо есть, либо ее нет, и ничего с этим не поделать. А брак дело другое. Брак ─ осознанный выбор двух взрослых людей. Конечно, в идеале хорошо, чтобы между ними была любовь, но так бывает не всегда. Нам с Глен хорошо вместе, мы живем и заботимся друг о друге, и каждый получил вместе с браком выгоду. Про то, что Глен полностью устраивала безбедная жизнь под крышей его дома, он говорить не стал. Даже Филлис, неродная дочь, служила для Гленды скорее плюсом, чем минусом: тема детей не поднималась у них в принципе. Может, она не могла родить, может, не хотела отказываться от прежнего образа жизни и карьеры ─ он не спрашивал. Заводить общих детей они не собирались по обоюдному согласию. ─ Брак ─ это сделка, ─ заключила Филли. ─ И любишь ты только меня? ─ Выходит, что так. ─ Отлично, ─ успокоившись, кивнула она с детским эгоизмом. Винс прижался к ее макушке губами и хмыкнул. Ну прелесть же. Когда-то он приехал в приют лишь для того, чтобы узнать судьбу ребенка, чьи родители погибли по его вине, и случайно и неожиданно привязался к малой. Слава богу, она об этом не знает, и не узнает никогда. Вплоть до празднования первого дня рождения она подписывала все свои вещи: сумку, одежду, игрушки, даже зубную щетку. Привычка из приюта, где приходилось с боем отвоевывать право на личную собственность. На Винсе тоже долго красовалась надпись фломастером. Они вместе обновляли ее, когда края стирались. Почему нет, если ей было от этого спокойнее? Когда Филли все-таки переборола страх, он одержал одну из самых больших побед в своей жизни. Винс гордился ее успехами так же сильно, как и своими. Гленда не раз замечала, что он, говоря о дочери, использовал «мы»: мы выучили стих Бризе на конкурс, мы получили грамоту, мы перешли в старшую группу. Глен советовала лечиться у психиатра, обвиняя в том, что у Филли мальчишеские замашки из-за какой-то мифической связи собственного Я родителя и ребенка. И где она начитала всей этой пурги? Глен не видела обратную сторону, когда родителям на тебя наплевать с высокой колокольни. Винсу нечего было рассказать Филли о том, как он был на ее месте, потому что не был: его не мыли в ванне с пеной и игрушками, с ним не ходили на карусели, если он бедокурил в школе, родители говорили: «сам разбирайся, выгонят ─ пойдешь стричь газоны». Воспитательные речи выходили у них не очень. ─ Где это ты? ─ он поднял ее запястье, чтобы рассмотреть синяки фиолетового цвета возле локтя. ─ Нигде, ─ Филли вырвала руку и спрятала ему за спину. ─ В смысле? ─ Ну на физкультуре. Что уже удариться нельзя? ─ Можно, ─ согласился Винс. ─ У вас же смешанные занятия с мальчиками начались? Из какой они школы? ─ Шеванье. Мы играли в хоккей на траве, я тебе рассказывала. ─ Это когда ты злая пришла и в меня сумкой с формой запустила? Ага, помню. ─ Я случайно. Это вообще Луи виноват, из-за него Кейт выгнали из команды, и мы остались без вратаря. Придурошный, ─ не закончила Филли и сообразила, ─ ну па-ап, так нечестно! ─ Я просто спросил, ─ Винс спрятал улыбку в ее волосах. ─ Одноклассники видели или под рукавами прячешь? ─ Под рукавами, ─ она прижалась щекой к его груди. ─ Я сама разберусь, не волнуйся. ─ Я и не волнуюсь. Ты же знаешь, если что, я рядом. ─ Да-да, ─ она быстренько сменила тему. ─ Кстати, мы будем вешать гирлянду? ─ Филли говорила о веренице страшных рожиц, скрепленных бумагой, которую они вешали на люстру в прошлом году. ─ А ты ее вырезала? Раскрасила? ─ Нет. ─ Так беги, я пока тыкву закончу. Филлис выбралась из объятий и бросилась в свою комнату. Винс воспользовался моментом и взял трубку телефона с базы. Через два гудка ответил приятный женский голос. ─ Oi. ─ Мадам Леду, добрый вечер, ─ его французский был с сильным акцентом, и она сразу его узнала. ─ Не отвлекаю? ─ Мисье Олив. Нет, мы как раз с детьми собираемся на парад. А вы идете? ─ Нет, у нас домашний праздник. Я лучше спрошу по-быстрому, чтобы вас не задерживать. В параллели с Филли учится некий Луи? На заднем фоне что-то грохнулось, и детские голоса наперебой затараторили на быстром южном диалекте, который Винс вообще не понимал. ─ Наверное, вы про Луи Маноду. Пиппа, немедленно отдай сестре плащ! Немедленно, я сказала! Так о чем это я? Ах, да Маноду. Тяжелый мальчик, весьма. Из-за него мадам Давели сломала руку на прошлой неделе. ─ Как это? ─ Меня в рекреации в тот момент не было, но, как я поняла, Джен сделала ему замечание, и он набросился на нее, толкнул, она упала и чуть не разбила голову об кафель. ─ Ничего себе, ─ заключил Винс, холодея. ─ Директор ничего не сделал? ─ А что он может, мисье? Мальчик утверждает, что это произошло случайно. Он неуравновешен, резок, часто придирается к одноклассникам. Я пыталась говорить с его родителями, бесполезно. Никто из них даже не явился на назначенную встречу. Остальные родители смотрят на инцидент сквозь пальцы, хотя, если бы они подписали заявление, его бы перевели обратно в свою школу. Иду, иду, солнышко. Одень туфельки и завяжи шарфик. А что? Луи что-то сделал Филлис? ─ Нет, все в порядке, ─ быстро сказал Винс, и из коридора донесся голос малой «пап, ты не видел ножниц, а, все, нашла», и надо было поторапливаться. ─ Я уж думал, это ее жених, она хотела пригласить его на день рождения. Хотел узнать, с его родителями можно как-то связаться? ─ На телефон они не отвечают, но я могу продиктовать адрес. Подождете? ─ Буду очень признателен. Винс стоял где-то минуту с ручкой и листом бумаги возле столика и поглядывал в коридор. Трубка снова зашуршала. ─ Записываете? Менильмонтан, 11 Руи Плишон 75011. Его отец алжирец, вспыльчивый человек, будьте с ним аккуратнее. ─ Обязательно. Большое спасибо за помощь. ─ Не за что, мисье Олив. Передавайте привет Филлис. Она у вас отличная девочка. Вы точно не пойдете на парад? Филлис вышла из комнаты, волоча по полу гирлянду и стараясь не запутаться в ней ногами, и Винс произнес на прощанье: ─ Спасибо за приглашение, мадам Леду, мы подумаем. До свидания. ─ Счастья в Хеллоуин вам, мисье. После того как они украсили квартиру, Филли, обнимая его за руку, посмотрела с ним фильм про гремлинов, наелась шоколада, рано легла спать и про сказку даже не вспомнила. На ее туалетном столике всю ночь мерцала свечка из тыквы. Улица Плишон, как и все улицы старого города, была узкой, вымощенной брусчаткой и с небольшим тротуаром для пешеходов. От метро и вдоль тротуара жильцы ближайших домов заставили улицу малолитражками и семейными хетчбеками. На площади для парковок в Европе всегда экономили, многие пересаживались на мотороллеры или мотоциклы, и лично ему было проще проехать пару станций на метро, чем лишний раз возиться с машиной в городе. Винс нашел нужную дверь как раз между закрытыми на ночь лавками с ерундой первой необходимости ─ продуктами, батарейками и одним банкоматом на всю улицу. Район был спокойный и тихий: ни больших магазинов, ни достопримечательностей, скучное местечко для туристов. Он зашел в затхлый, пахнущий мокрым мелом подъезд и поднялся на второй этаж. Позвонил. Без единого вопроса, резко и со скрипом дверь отворил загорелый мальчишка с большими темными глазами в длинной майке и шортах. ─ Вы кто? ─ сразу же напрягся он, смотря на Винса снизу вверх. ─ Добрый вечер. Я бы хотел видеть мистера Маноду, ─ он специально держался подальше от двери с пустыми руками на виду, чтобы не спугнуть. ─ Нет, его еще нет. Он на работе. Винсу достаточно было одного взгляда мальчишке за спину, чтобы узнать, что отец алкаш, а в квартире у них как минимум две собаки: вдоль стены стояли пустые бутылки, а обои были подраны когтями до голого бетона. Не иначе мальчишка попал в колледж по связям. ─ Работает? В магазине, наверное, еще? ─ спросил Винс, будто забыл, и просил, чтобы ему напомнили. ─ Почему в магазине? Защита гражданского населения, ─ гордо ответил мальчик скороговоркой, и Винс хмыкнул. ─ А вы кто? Зачем вам? Он держался хорошо, уверенно, выкатив худую грудь, будто рыбка-еж, надувшаяся в шар при опасности. Не иначе как от собак, руки и ноги у него были сплошь в царапинах. Винс узнал все, что нужно, улыбнулся и, ничего не ответив, пошел вниз по лестнице. Мальчишка окрикнул его пару раз и закрыл дверь. Винс вышел под ночное небо, устроился в тени арки и прислонился к чугунному забору. Он был не прочь подождать. Тихая ночь, пустынная улица, в соседнем дворе мелькнули ребятишки в простынях с мешочками конфет, и их смех эхом отразился от стен. Куда торопиться? В молодости он забивал любую тишину разговорами и несся на всех парах. Бежал и бежал. Куда? Зачем? Погоня за лишней штукой баксов казалась важной. Он даже засыпал под шум телевизора, чтобы не столкнуться со странной, глубокой темнотой за закрытыми глазами. Из этой темноты лезли неповоротливые, необъятные мысли, которые наваливались, как душная лавина. Совесть, стыд, сомнения, страх перед неясным будущим, разбавленные яркими воспоминаниями. Бывало, одна фраза крутилась в голове несколько дней подряд, прямо, как сейчас, хотя сколько уже прошло? Пять? Шесть лет? Если бы не нож, все прошло бы отлично. Он спокойно ушел бы, пропустив бред Гордона мимо ушей. Никого бы этот рыжий бес не тронул. Почему он тогда думал иначе? Винс будто пытался доказать, что Рэй ему совсем ненужен, будто искал повод сжечь мосты, кроме оставшейся дороги к свободе. Так он и сделал, пырнув Гордона в живот. Стоило закрыть глаза, и вот он снова, сидя на полу, трясущимися руками затянул ремень, чтобы остановить кровотечение, запихал первые попавшиеся тряпки во влажную, теплую рану, навсегда запомнив ощущение, когда пальцами задел внутренности. Ужас сковал его как холод и лед ─ чей был обжигающе горячий пульс, его или Рэя? ─ Знаешь, еще никто не был так глубоко во мне, Винни. Гордон лежал спокойно ─ его руки валялись безвольными плетьми ─ он даже не пытался зажать рану и смотрел на Винса. Слова были им совершенно ненужны. Гордон не опускал взгляда все время, пока он перевязывал его, и, несмотря на тишину, сказал все полнее и понятнее, чем когда-либо раньше. Когда Рэй отключился от потери крови, Винс ушел, и его еще долго трясло от отвращения к самому себе. Он думал ─ старая жизнь позади, но тогда что он делает на улице Плишон в полвторого ночи? Конечно, чтобы объяснить мистеру Маноду, что за каждый синяк на теле Филли, он заплатит своим здоровьем лично. В голове Винса эти мысли произнес Рэй, дьявольски смеясь. В переулок завернула крошка Пежо, оранжево-белая с названием службы и выключенными проблесковыми маячками, и Винс вынырнул из воспоминаний. Хозяин припарковал машину возле столба, оказавшись смуглым мужчиной за сорок в оранжевом жилете со светоотражающими полосками. Он вздрогнул, когда Винс внезапно вышел из тени. ─ Сладость или гадость? ─ улыбнулся Винс. ─ Мужик, ты ахренел так подкрадываться?! Я чуть дуба не дал, ─ разозлился он. ─ Иди прикалывайся над другими, больной придурок, или отхуярю, мало не покажется. ─ Значит, гадость. Когда он замахнулся, на его правой руке блеснул кастет.