Альфа и омега

Организация защиты Нассау от возможного нападения английского флота требовала от Флинта полного напряжения всех сил. Душевных и физических. И это было хорошо. Поток текущих дел захлестнул его с головой, не оставляя ни секунды на размышления о том, чего он лишился со смертью Миранды. Он просыпался с первыми лучами солнца и укладывался в кровать далеко за полночь, проводя дни в походах по городу, рассматривая планы размещения орудий, проверяя готовность боевых отрядов, сформированных из пиратских команд по его распоряжению, изучая пути подхода кораблей с моря и возможные направления атаки британских солдат с суши. Его бесценный двойной опыт лейтенанта флота Ее Величества и капитана пиратов позволял ему видеть то, что могли просмотреть его товарищи по пиратскому братству. Поэтому он был нужен везде – и на берегу, и в форте, и в таверне, где новые союзники по старой памяти организовали свой штаб. А когда после всех криков, споров, уловок и угроз, к которым ему приходилось регулярно прибегать, чтобы удержать разрозненную толпу капитанов пиратских кораблей в подчинении, он возвращался в свою комнату, то просто валился с ног и засыпал, как только голова его касалась подушки. При таком режиме у него не было даже секунды, чтобы остановиться и подумать о Миранде. Миранда Гамильтон была для него последней ниточкой, связывающей ту его часть, которая все еще оставалась Джеймсом МакГроу, с цивилизацией. С ее смертью капитан Флинт одержал над лейтенантом королевского флота полную победу. И можно было со стопроцентной уверенностью сказать, теперь шансов на то, что Флинт отступит и уйдет со своего пьедестала, оставит пиратство и начнет выращивать брюкву в глубине острова Нью-Провиденс, практически не осталось. Он мог лишь продолжать двигаться по течению событий, стараться хоть чем-то помочь этой колонии, в память о Томасе, в память о Миранде, в память о том, кто когда-то был им самим. Вернувшись этой ночью в свою берлогу и валясь с ног от усталости, Флинт не сразу заметил крупный конверт, лежавший среди разбросанных бумаг, карт и книг. Только скинув сапоги, налив себе почти полный стакан рому и разложив на столе длинный отчет квартирмейстера, он обратил внимание на желтоватый пухлый пакет, которого, он мог поклясться, еще утром здесь не было. Он поднял конверт и внимательно рассмотрел аккуратные буквы, старательно выведенные юной рукой: «Капитану Флинту, Нассау». Флинт знал этот почерк. Так писала Эбигейл Эш, поверяя своему дневнику мрачные мысли о пиратах, их жизни и мотивах, пытаясь избавиться от страха по дороге в Чарльзтаун, к отцу – лорду Эшу. Другу семьи Гамильтон Питеру Эшу. Предателю Питеру Эшу, продавшему Томаса Гамильтона, Миранду и его самого за власть над колонией Каролина. Вскрывая пакет, он заметил, что его левая щека снова начала подрагивать. Впервые после смерти Миранды из мрачных глубин его души на поверхность пробивался Джеймс МакГроу, словно ожидая чуда от выпавшего из конверта клочка белой бумаги. Напрасные надежды, горько усмехнулся он сам себе. Для лейтенанта здесь больше нет места. Кончено. «Дорогой капитан Флинт», говорилось в этой короткой записке, «Я знаю, что вы считаете моего отца злодеем, и не могу винить вас за это. Разбирая бумаги после его похорон, я нашла это письмо. Думаю, вам стоит его прочесть. Простите и прощайте». И подпись – Эбигэйл Эш. Рука его дрогнула. «Дорогой капитан Флинт»… Не МакГроу, не лейтенант, а именно капитан Флинт – еще одно подтверждение его окончательной победы над собой прежним. Доброе дитя, простодушное и смелое. Обращаться к убийце отца, разрушителю твоего спокойствия и просить у него прощения. На это требовалась огромная сила духа и подлинная добродетельность. Однако, возможно, не такое уж и наивное это дитя, внезапно пришла мысль. Только это имя могло послужить гарантией того, что письмо не будет вскрыто и прочитано посторонними. Мало сегодня найдется смельчаков, готовых рискнуть головой и попытаться сунуть свой нос в дела самого опасного пирата Карибского региона. А значит было что-то особо важное в этом послании. Бумагу, исписанную другим, твердым убористым почерком, Джеймс узнал сразу. То была гербовая бумага четвертого графа Эшборна, владельца колонии Каролина и Багамских островов, лорда-собственника Альфреда Гамильтона. Именно на такой бумаге Томас получал от отца распоряжения, приказы и ультиматумы касательно проекта реформирования Нассау, над которым Томас Гамильтон и лейтенант Джеймс МакГроу вместе работали несколько лет. И часто, после прочтения писем графа, Томас долго ходил сам не свой. Кровь бросилась Джеймсу в голову, застучала в висках. Казненный им негодяй даже из могилы сумел дотянуться до него своими цепкими пальцами. Он развернул послание с такой осторожностью, словно боялся, что из него выскочит скорпион и ударит его своим ядовитым хвостом. «Мой дорогой Эш, Надеюсь, вы уже приняли решение относительно нашего последнего обсуждения. Пиратство должно быть выкорчевано с корнем. И рука нашего нового губернатора Каролины должна безжалостно карать любого, кто так или иначе замаран сотрудничеством с этими отбросами общества, независимо от того, участвуют ли они в налетах, укрывают или перепродают краденое. Всех их должно решительно вешать, дабы отбить прочим жителям колонии саму мысль о выгодности подобных предприятий. Касательно вашего вопроса отвечаю, ваша дочь в полной безопасности. За ней хорошо присматривают. Надеюсь, через год она достаточно окрепнет и сможет перенести переезд через океан, чтобы воссоединиться с вами на земле Каролины, как вы того и хотели. Пока же у меня есть к вам одна личная просьба. Поскольку вы продолжаете письменное общение с женой моего сына, прошу вас сообщить ей о его смерти в Бетлемской лечебнице от нервного истощения. Зная, что вы близко к сердцу принимаете его судьбу, спешу вас успокоить. Томас жив, хотя и чувствует себя не слишком хорошо. И поскольку он понял всю бессмысленность своего молчаливого мне противостояния, я решил забрать его из лечебного заведения и перевезти в наше поместье в Лестершире. Место там уединенное, и сохранить его инкогнито будет не трудно. Тем не менее, слух о его смерти необходимо пустить по Новому Свету. Для всех, кто имеет отношение к его прошлой жизни, он должен умереть. Это, как я надеюсь, вызовет совершенно определенную реакцию в душе небезызвестного вам человека, что со временем даст вам отличную возможность повесить его как пирата без всяких сомнений и жалости. Надеюсь, вы понимаете всю важность этой просьбы и исполните ее незамедлительно. Ваш Альфред Гамильтон». Громкое рычание раненного тигра разнеслось по комнате, отразилось от стен и вернулось к нему, сбивая с ног. Капитан Флинт… лейтенант Джеймс МакГроу задохнулся, сминая в кулаке послание мертвеца. Его мир снова перевернулся, как три года назад, когда Миранда, обливаясь слезами, сообщила ему о гибели мужа. Тогда он едва собрал себя по частям и поклялся сделать все, чтобы мечта Томаса осуществилась, пусть и после его смерти. Чтобы свободный и процветающий порт Нассау стал памятником лучшей душе, какую только рождала Англия – Томасу Гамильтону – вдохновителю и покровителю, другу и любовнику, альфе и омеге лейтенанта Джеймса МакГроу, грозного капитана Флинта… С тех самых пор Джеймс жил только этой идеей. Лгал, изворачивался, манипулировал врагами и друзьями, убивал, двигаясь к ней сквозь любые препятствия. Но сегодня все изменилось. Сегодня у него появилась совершенно иная цель. Цель, ради которой он готов был не только лгать, убивать и изворачиваться. Ради нее он готов был пойти на виселицу, если придется. Лейтенант Джеймс МакГроу одним духом допил остатки рома, задул свечу и улегся на жесткую кровать. Нет, спать он не собирался. Ему срочно нужен был новый план.