***
Осталось не так и много времени до полуночи. Да уж, как-то всё спонтанно вышло, но оно и к лучшему. Я словно вскрыл гнойный нарыв, больше не было нужды хитрить и обманывать, словно гора с плеч свалилась. Наверное, именно так и следует вступать в кельтский новый год. В крови, словно пузырьки шампанского, бурлил какой-то азарт. Казалось, мне сейчас всё по плечу, но единственное, чего я действительно желал — это оказаться в кругу своей семьи, тех людей и нелюдей, которым я могу безоговорочно доверять, которых могу любить, не боясь быть преданным. Это настоящее богатство и самая большая ценность. Более не скрываясь и не таясь, я открыто шёл туда, куда вело меня моё сердце, в подземелье. Правда, людей было не так чтоб много, всё же время позднее. Врываюсь в наши комнаты и взглядом быстро нахожу любимого: он сидит за столом и что-то черкает в очередном пергаменте. Острый взгляд полночных глаз, я нервно выдыхаю и на всех парах лечу к нему. Мужчина быстро поднимается и заключает меня в объятия, ограждая от всей этой мерзости и даря такую необходимую мне поддержку. Как же я люблю его. — Сев… — еле слышно шепчу я. — Да, мой хороший? — сколько заботы и тепла в волнующем голосе. — Они все такие придурки, — вдыхаю родной запах, который так чудесно помогает мне успокоиться и забыть все те неприятности, что постоянно преследуют меня. — Знаю, — чувствую, как он улыбается мне в макушку, а руки нежно поглаживают мою напряжённую спину. — Я их послал и немного просветил на тему того, что я думаю о всех моих долгах и обязательствах. — Мадам Помфри вызвать? — Нет, я вёл себя довольно сдержанно. — И?.. — Я наложил на эту гриффиндорскую свору Запрет. — И?.. — Миона, — я сильней прижался к нему. — Вот оно что. Не тревожься, она поймёт, обдумает всё и поймёт. — Просто я должен был ей сказать это не так. — Зато теперь ты узнаешь, действительно ли она тот человек, — приподнимаю голову и всматриваюсь в лицо человека, который стал для меня «тем», стал моим миром, моим смыслом, а всё остальное… Да, мне будет больно и обидно, только решение всё равно за ней. — Люблю тебя. — Правильно делаешь, — улыбнулся этот невозможный маг. — Пора, Гарри, — я закивал, соглашаясь, но как же не хотелось отрываться от него, только мой змей как всегда прав, время… — Кричер, — негромко позвал я Хранителя. — Да, любимый хозяин Гарольд, уже всё готово. Я могу вас перенести? — Угу, и спасибо тебе… Надеюсь, ты присоединишься к нам? — Вы желаете видеть меня у Священного огня? — и столько неверия, чего это он так удивляется? Для меня он давно стал членом семьи. Ну подумаешь, уж больно она разнообразна, зато моя. — Кричер, я хочу, чтоб ты уяснил раз и навсегда: для меня ты неотъемлемая часть моей семьи, а следовательно, да, я очень хочу, чтобы ты составил нам компанию и возблагодарил Великую за её щедрость, и смог вместе с нами чествовать ЕЁ и наших предков. — О-о-о-о! Я… Мне… О, Великая! Для меня это честь, ещё никогда прежде Кричеру не позволялось участвовать в столь великом таинстве. — Эльф пытался ещё что-то сказать, но я остановил его, затем опустил левую руку ему на голову и проговорил: — Кричер, Хранитель рода Блэк, я приглашаю тебя к Священному костру в ночь Самхэйна, как близкого друга, который не единожды доказал свою преданность и добрую волю. Мы все рады тебе, друг мой, — и, опустившись на колени, обнял трясущееся от всхлипов тело этого достойного создания магии, прижал его к себе и постарался поделиться своими эмоциями, которые вызывает во мне мой верный Хранитель. Хрустальная слезинка сорвалась с длинных ресниц и упала на пол со звонким звуком. Я сначала не придал значения этому, мало ли, но вот эльф выскользнул из моих рук, склонился к полу, что-то там высматривая, а потом быстро поднял и зашептал, торопливо и тихо. Мгновение — и мне в руку опустилась подвеска с удивительно чистой и прекрасной сапфировой капелькой. — Примите мой дар, любимый хозяин. Слеза души… Теперь, как только придёт время, я отправлюсь вслед за вами. Отныне моя сила и мой свет навечно ваши, — и он сжал мои пальцы, будто укрывая в них своё подношение. — Но… — я хотел возразить, ведь это нечестно по отношению к самому Кричеру, теперь он привязан ко мне так, что и не разорвать. Отчаянный взгляд бездонных синих глаз и предостерегающее «Гарри» от Северуса заставили меня заткнуться, чтоб не натворить чего. — Я принимаю твой дар, друг мой Кричер, но ты не забывай: на твоих плечах забота о тёмном и великом роде Блэк. — Я помню, но у меня достаточно времени, чтоб подыскать достойную замену, не тревожьтесь. — Не буду, Кричер, я верю тебе и безмерно признателен за столь щедрый подарок, — на что маленькое создание с достоинством кивнуло мне и протянуло руку, предлагая воспользоваться его помощью для перемещения. Крепко хватаюсь за крохотную ручку, а потом и Северус присоединился к нам. Что ж, в путь… Мгновенное перемещение — и вот мы на опушке, вдали от людей и их мирских забот. Именно сейчас, стоя в ночном лесу, который встретил нас шелестом осенней листвы и порывами холодного ветра, я наконец осознал, как устал от всей этой суеты. Тучи, что скитались по тёмному небу, то открывая, то вновь скрывая от нас небесное полотно, украшенное замысловатым звёздным узором. Убывающая луна и иные планиды, несмотря ни на что, щедро одаривали своей красотой и светом утомлённую Землю в этот торжественный момент. Величие, сила, бесконечность… Моих родичей ещё не было, ну, если не считать Зара и Рика — теперь они всегда рядом со мной. Я нетерпеливо дотронулся до медальона, который прятался у меня на груди, почувствовал знакомый отклик, и вот появились они, мои родители. Они счастливо улыбались нам, а Годрик вдобавок подмигнул. Но вот Основатели сделались невидимыми, только я всё так же чувствовал их. — Чтобы не отвлекать, — шепнул мне Зар на ухо, я улыбнулся его предусмотрительности, ведь честно предупредил о нездоровой заинтересованности Тома. — Кричер, пора перенести остальных. — Да, Лорд, — и Хранитель исчез, а я пока решил осмотреться. Поляна довольно большая, четыре кострища, расположенных симметрично, а в центре один общий алтарь с изображением всех четырёх гербов наших родов. На нём установили ритуальный кубок, большое золотое блюдо и четыре поменьше, с подношениями для духов: разнообразные фрукты и караваи праздничного хлеба. Украшали всё это великолепие цветы и яркие, разноцветные листья. Пламени ещё не было, но магические светильники, вплетённые в красивые осенние гирлянды, что декорировали всю поляну, наполняли её мягким, приглушённым золотистым светом. Первыми появились Рем и Белла, а через мгновение и Том. Белла всё хорошела, а главное — она, казалось, смогла примириться с собой. Больше не было этой нервозности и порывистости, само достоинство и величие, а ещё забота. Она всё свободное время не отходила от Ремуса, чем его безмерно смущала, но и дарила необходимую поддержку, помогла пережить определённые волнующие моменты, которые в другой ситуации он мог бы разделить со своим супругом: недомогания, эмоциональные срывы, приступы одиночества. В моём присутствии такого практически не случалось, но бывает, что я просто не в состоянии находиться рядом, и тогда Беллатрикс превращалась в заботливую тётушку. Это что-то немыслимое, но определённо необходимое, что ей, что ему. Меня не могло не радовать это, они нашли точки соприкосновения. А вот Тома после ритуала я пока не видел. Мы иногда списывались, делились новостями, но и только. Сегодня же мне предстояло познакомиться с ним заново. Что ж… — Сев, — тихо окликнул я мужа и крепче сжал его руку. — Что скажешь? — кивком головы указываю ему на родственника, который напряжённо замер в нескольких шагах от нас. Тётушка определённо хотела метнуться к нему, но не решилась оставить оборотня, да и моего дозволения она ещё не получала. Каким бы это ни казалось странным, но именно сейчас все эти взрослые маги с ожиданием взирали на меня. Дед выглядел довольно внушительно и величаво: высокий, красивый и практически человек (красные блики нет-нет да и мерцали в глубине его глаз), слегка волнистые волосы уложены в аккуратную и стильную прическу, а фибула с гербом рода Мракс украшала его чёрную мантию. — Время покажет, Гарри, — шёпотом ответил любимый, я кивнул ему — что ж, он прав, время всё расставит по местам. Обвёл собравшихся серьёзным взглядом и улыбнулся. Семья, моя семья! Я так долго шёл к этому, как подумаю, что всего этого и всех их могло не быть в моей жизни, аж до дрожи… Но они есть, слава Мерлину, и я приложу максимум усилий, чтоб так оставалось и впредь. — Доброй всем ночи, мои родные. Сегодня мы собрались вместе для чествования Великой, прощения и смирения… На исходе ещё один год, но уже скоро грядет рождение нового. Так давайте вступим в него без обид, страхов и долгов. Впереди нас ждёт многое: и хорошее, и плохое, но мы есть друг у друга, мы семья! Я знаю, что для большинства из нас — это что-то новое и незнакомое, но, поверьте, сейчас мы сильны, как никогда. У каждого из нас свои мечты и цели, и это прекрасно, но теперь мы должны действовать с оглядкой друг на друга, не забывая о том, что просить поддержки у близкого человека — это не стыдно, так же как и протянуть руку помощи. Для каждого из вас я и мой супруг сделаем всё, что будет в наших силах; знаю, и вы сделаете то же при необходимости, — внимательно всматриваюсь в лицо деда, все прочие были для меня понятны и созвучны. Я видел и понимал: для Северуса, Ремуса и Беллатрикс наша семья так же важна, как и для меня, а вот что мне на это скажет дед? Я чувствовал и его, но в тоже время ощущал и его сомнения, прекрасно осознавая, что человек, проживший такую трудную судьбу, не может довериться так сразу, не может перечеркнуть весь свой жизненный опыт. И если бы не наша связь, то, возможно, он бы и слушать меня не стал. — Том, мы семья? — и я заглянул ему прямо в глаза, а потом… Не знаю, как это получилось, но я провалился в его сознание. Темнота, холод, завывание сквозняков и скрип старых половиц… Мрак, что кажется ещё глубже из-за тусклого света, который прорывается в щель не до конца прикрытой двери, и тихий скулёж раненого детёныша. Он почти не слышный, но такой отчаянный. В самом дальнем и тёмном углу, на пыльном и давно немытом полу, в куче тряпья лежало маленькое тельце и сотрясалось от холода и безнадёжности. Затравленный вой ребенка прерывался заглушёнными всхлипами и неразборчивым шёпотом. — Мамочка, родненькая, забери меня к себе… Я так замёрз, мамочка. Я так устал… Мамочка, я хочу к тебе… — и снова этот душераздирающий скулёж, мне кажется, я услышу, как он скребёт ногтями пол. Какой же он маленький, от силы лет пять… — Мы семья, Гарри? — тихий мужской голос за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу Тёмного Лорда, такого, каким он был прежде: змеелицый недонаг, с маниакальным блеском в глазах и злым оскалом, но в глубине этого алого пламени теплится надежда. Я чувствую её всеми фибрами своей души и понимаю: он нуждается во мне так же сильно, как и тот мальчик. Оборачиваюсь к ребёнку, подхожу и опускаюсь возле него на колени. — Да… Мы семья! — и провожу рукой по дрожащему плечу. Знаю, он не почувствует моего прикосновения, знаю, это уже свершилось и ничего изменить нельзя, но можно постараться создать новое, сильное, чистое, и я хочу этого, действительно хочу. Поднимаюсь и подхожу к нему, беру за холодную длиннопалую ладонь, и смотрю в бездонные и такие печальные глаза. — Дед, я знаю каково это… И я молил судьбу о милости, и я ждал, очень долго ждал, только никто так и не пришёл. Но теперь у меня есть всё то, о чём раньше я мог только мечтать, и даже больше… Позволь и себе узнать каково это, когда тебя любят. Позволь мне узнать каково это, когда у тебя есть дед. Я очень этого хочу, а ты? — образ Тома стал меняться, да и место тоже. Мы стояли в большой и светлой комнате, ветер развевал воздушные занавеси на окнах, а более ничего и не было здесь. Мужчина вглядывался в меня требовательно и жадно, а я ждал его ответа. — И я хочу знать каково это, когда у тебя есть внук. — Больше не медля, шагнул к нему и обнял этого могущественного, но такого одинокого мага. Не знаю сколько мы так простояли, но голос мужа заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Мы с дедом одновременно обернулись и удивлённо посмотрели на моего змея, который невозмутимо стоял у окна, прежде нами незамеченный. — Я очень рад, что вы всё же определились, но время не ждёт. Гарри, пора, осталась пара минут. Идём, — улыбаюсь ему и шагаю к любимому, правда, руку деда так и не выпускаю из своей. Мы замерли, все втроём, впитывая эмоции друг друга: надежду, затаённую радость, опасения, сомнение и тревогу. — Не доверяешь? — тихий вопрос от старшего мага. — Ещё нет… — от моего черноглазого змея. — Возможно, со временем… — Думаю, так и будет… Только не жди, что я всё забуду, я — не Гарри. — Да… Таких, как он, мне ещё не доводилось встречать. — Вы не забыли, что я всё ещё здесь, да и мы вроде как опаздываем? — на меня взглянули две пары родных глаз, две скупых улыбки, и вот мы уже вновь на поляне. — Змеёныш, пора… — Зар появился прямо перед нами в своём змеином обличии, улыбаясь мне тепло и искренне, а потом перевёл взгляд на дедулю и вскользь кивнул ему. Том вначале замер, растерянно моргнув, но сотворил низкий церемониальный поклон и счастливая (нет, действительно счастливая!) улыбка озарила его суровое лицо. Вот бы он так внуку радовался, гад слизеринский! Ну что же… Я обвёл взглядом всех собравшихся здесь в этот полночный час, улыбнулся своим мыслям и протянул руку мужу. Мы первые ступили в защитный круг, который отделял приготовленное к ритуалу пространство. Сильный запах розмарина и полыни. Они входят в смесь на основе чёрной соли, которой и был очерчен защитный контур, ведь духи бывают разные. Все последовали за нами. — Защити… — и контур вспыхнул еле уловимым голубоватым пламенем, более никто со злыми помыслами: ни призрак, ни живое существо не сможет проникнуть к нам, пока не завершится наше семейное торжество. Я и Северус подходим к алтарю, теперь основное действо… Ритуальный нож, которым Сев делает небольшой надрез в центре моей ладони, и красная жидкость, наполненная моей силой, тонкими струями стекает в кубок, что подал нам Хранитель, а потом я проделал то же самое, и муж так же наполнил его и своей кровью. Кричер торжественно вручает нам золотую чашу. Удерживая её, одновременно мы заговорили слова обряда: — Зажигаем это пламя, чтобы изменить то, что мучает нас… — начинаю я. — Чтобы повернуть силы вспять… — подхватывает мой змей. — От ненависти к любви! — я с улыбкой вглядываюсь в космос его глаз. — От бед к счастью! — отвечает он мне. — От смерти к жизни! — я протягиваю ему вторую руку. — Таково наше желание… — он бережно сплетает наши пальцы. — Такова наша воля… — За шаг до тёмной половины года — не оглянуться. Пусть всё то, что отжило, сгорит на кострах Самхэйна! — Да будет так! — наши голоса сливаются воедино, как и сила. Мы отпускаем её, позволяя творить древнюю магию, позволяя раскрыться полностью. Я чувствую, как происходит мой оборот, как с Северуса спадают все его мороки и ограничения, которые он добровольно наложил на себя, чтоб не открылась правда раньше времени. На секунду прикрываю глаза и желаю, чтоб наша кровь в кубке превратилась в Священный огонь — огонь жизни, смерти, прощения и любви. Мгновение ожидания, и над кубком вздымается магическое пламя. От него веет силой и покоем. Потом мы подходим к каждому из кострищ и зажигаем его, вливая жидкий огонь, который с небывалым рвением начинает поглощать заготовленное для него угощение. Саму чашу, что так и пылала Священным пламенем, мы вернули на алтарь. Все замерли, склонив головы и зашептали обращение к Магии, каждый просил о своём, но заканчивали прошения все одинаково: — Благослови и сохрани, Великая, мою семью… После, когда все молитвы были прочитаны, а взоры присутствующих обратились на нас с мужем, мы продолжили. Вернувшись к алтарю, взяли в руки по два сухих осенних листа. Первым заговорил я: — Вижу свою семью в свете любви и зрелой мудрости, они ценят друг друга и становятся ближе день за днём, искупая взаимопомощью и дружбой все другие слабости и получая радость от взаимной любви, — приподняв один лист на ладони, дую на него и, приправив сей порыв небольшим посылом магии, отправляю в северный костёр — костёр рода Поттеров. Лист, описав по дуге небольшой круг, спланировал прямо в центр пламени, от чего оно вспыхнуло красными искрами. — С этим умирающим листом я изгоняю из своей семьи злобу, соперничество, недоразумения и ссоры, — продолжил Северус и направил свой лист к западному кострищу. Когда языки пламени поглотили этот символ отжившего себя прошлого, то чёрные искорки возвестили: повеление лорда Принца было услышано и принято его родом. Следующий лист я передал в руки Тома, он Наследник своего рода, на нём так же ответственность за его сохранность и благополучие. — С этим умирающим листом я изгоняю все внешние дурные намерения, вмешательства в нашу жизнь и сплетни, которые могут ранить любого члена нашей семьи и угрожать нашему единству, — пламя ответило на его слова россыпью зелёных искр, подтверждая искренность намерений деда, род Мраксов рад своему выходу из тени. Четвёртый осенний лист Сев передал Белле, она леди рода Блэк, и ей так же надлежит заботиться о его благоденствии. Направляя листочек порывом своей магии в огонь, ведьма проговорила: — С этим умирающим листом я изгоняю все несправедливые действия, слова и конфликты между членами нашей семьи, которые могут угрожать нашим семейным связям, — россыпь золотых искр… Нас услышали и ответили благосклонностью. Взглянул с улыбкой на мужа, меня переполняли столь сильные эмоции, что хотелось петь, но ритуал был ещё не окончен, поэтому я лишь прикрыл глаза и отпустил свою радость по всем своим связям, и моментально получил отклик. Счастье, благожелательность, покой, вера, надежда и любовь… Обернувшись к алтарю, беру в руки последний лист и подношу его к пылающему кубку: — С этим умирающим листом я изгоняю все собственнические чувства и ревность, так, чтобы каждый чувствовал себя защищённым и уверенным в поддержке своей семьи. Да будет так! — яркая вспышка и сноп искр, что взмыл ввысь, а потом осыпался на поляну, расцвечивая нас разноцветными бликами и благословляя на новые свершения. И тут над поляной полился чистый и сильный голос. Беллатрикс… Она запела старинную кельтскую песнь и обходя всех нас по кругу, одаривала своим благословением. Над её ладонью, одна за одной, появлялись огненные руны и летели к тому, кому предназначались. Руна силы — Уруз, единства — Гебо, защиты — Альгиз, руна рождения и возрождения — Беркана, целостности — Соулу, радости — Вуньо… И словно вторя её действиям, голос рассказывал историю возрождения-возвращения, историю о дороге, которая всех нас привела домой, друг к другу… — Убегает дорога вперёд и вперёд, По камням, под деревьями в горы, По пещерам, которым неведом восход, Вдоль потоков, не знающих моря, По едва проходимым глубоким снегам, По зелёным лужайкам в июле, Меж цветов, по траве и опять по камням, То при солнце, то ночью безлунной. В небе тучи уходят, сияет звезда, И несут нас усталые ноги, Наконец-то домой, возвращаясь туда, Где конец и начало дороги. И глаза, что видали огонь и клинки, Холод каменных подземелий, Снова смотрят, как в солнце летят мотыльки Над холмами в знакомых деревьях. Мы все слушали, затаив дыхание. Я и не подозревал, что тётушка обладает столь удивительным даром. Её голос рождал сказочные образы, словно наяву виделись леса и поля, о которых поведала нам Белла, морские просторы, тёмные, сырые пещеры, и шум океанских волн… И вот всё стихло, а мы так и стояли, очарованные и взволнованные. Женщина подошла ко мне, обняла и прошептала: — Так мама делала на каждый Самхэйн… — Спасибо, тётушка. Это было изумительно. — Тебе спасибо, племянник, — и она поцеловала меня в щёку, а потом отошла обратно к Рему, который стоял в стороне и слегка поглаживал отяжелевший живот. — Думаю, змеёныш, самое время воздать Великой и воззвать к нашим предкам, — Зар ласково мне улыбнулся и протянул руку, приглашая к центру поляны, где было достаточно места для нас. Рик присел немного в отдалении, с улыбкой наблюдая за нами. К нему присоединились остальные, в то время как Кричер устроил их всех с удобством, материализовав ковры и множество маленьких мягких подушечек. В ночной тиши раздались первые ноты восточного напева, который звал нас с собой, заставляя забыть о времени, месте и заботах. Только наши инстинкты, только наша природа, только наша сила, что вторила спокойному и незыблемому зову мантры… и наша признательность за милость, за возрождение и будущее… Плавные скользящие движения, лёгкие, призрачные касания рук, тел. Неспешно, плавно, пластично… Немного извиваясь, приподнимаясь на хвостах, впитывая силу друг друга, объединяя и делая возможным всё это… Тело Салазара вновь начало наполнятся жизнью и красками. И вот я чувствую его касание, ощущаю шелковистую прохладу его хвоста и силу рук. Никаких резких движений и бросков, мы словно языки пламени, то сплетаемся, то вновь расползаемся, для того, чтобы свиться опять. Столько нежности и любви во всём этом действе… Я чувствую, как моя сила и сила моего родителя начинает концентрироваться и немного убыстряю темп, следуя за ним. Яркая вспышка, ощущение родства и полной завершённости… Я вижу огни душ всех моих прародителей-нагов, их свет согревает меня, меня и моих малышей, которые сейчас так же, как и я, откликнулись на зов предков. Мгновение вечности — и мы вновь на поляне, а рядом наши горячо любимые и необходимые люди и нелюди. А потом была праздничная трапеза… Вначале мы уважили Мать Магию, преломив каравай и насытив его молодым вином, после жертвенные чаши с угощением для духов были отправлены в огонь и только тогда настал наш черед. Огромное золотое блюдо, наполненное разнообразными плодами и выпечкой, кубки с молодым вином, неспешная беседа и единение. А ещё возможность встречи с дорогими умершими… Белла практически сразу отломила краюху от общего праздничного хлеба, разделила на несколько частей и положила на край своей тарелки, тихо шепнула имена и застыла в ожидании. То же проделал и Рем, и вот из пламени выступили три фигуры: красивая пожилая женщина под руку с черноволосым мужчиной и крёстный. Сердце гулко встрепенулось в груди, но я заставил себя усидеть на месте. Их ждут другие, возможно, чуть позже… Том вёл неспешную беседу с Заром и Риком, думается мне, более ему никто и не был нужен. Сев так же не спешил встречаться с кем-то из своих предков, а я… Был один человек, которого я действительно хотел увидеть. Отламываю кусочек ритуального хлеба и кладу на край тарелки. Муж испытующе смотрит мне в глаза, но я лишь пожимаю плечами и шепчу: — Мама… — треск поленьев, неясные тени, что мелькают в пламени и… Женский силуэт, неуверенный шаг, и вот перед нами до боли знакомый по фотографиям и видениям образ. Лили… Подойдя ближе, она присела возле меня и взяла угощение с моей тарелки. — Здравствуй, сынок, — тихий, мелодичный голос, потом она посмотрела на моего мужа, склонила голову набок и улыбнулась: — Северус… Мой змей лишь кивнул ей, но взгляда не отвел, а взял меня за руку и демонстративно сплёл наши пальцы, на что ведьма улыбнулась: — Я же говорила, что ты меня не любил. — Любил, Лили, но, оказалось, не так… — Ну и славно, вы чудесная пара. — Спасибо тебе. — Тебе спасибо, что не оставил его, не отвернулся, принял… — Сев кивнул и больше не проронил ни слова. — Мам? — Да, родной? — она отламывала буквально по крошке от горбушки — пока она вкушала дар, до тех пор и была возможность общаться с ней. — Прости… — За что, милый? — За то, что ты так рано умерла. — О, Великая, даже не смей о подобном думать! Просто пришло моё время и я рада, что моя жертва не была напрасна. Теперь ты знаешь, кто виновен, вот он и понесёт кару, а ты… Ты — то, ради чего я появилась на свет, и я не имею в виду замысел Дамблдора, нет! Я рада, что я — твоя мать, и горжусь тобой, как и отец, как и весь твой род… рода… — она улыбнулась немного печально, но так тепло, что у меня защемило в груди. — На твоих плечах большая ответственность, и ты справишься со всем, я знаю. Жаль, я не могу разделить эти тяготы с тобой, но теперь ты не один. Ты столь необычен и прекрасен, ты чудо! И я люблю тебя, сынок! — она всё же обняла меня и я почти смог почувствовать её. — И ещё, Гарри, мы знаем о твоём желании вызвать Альбуса на Суд Магии, только, милый, тебе не будет позволено выступить против него. — Но… Как же так? Ведь он виновен, такого отъявленного мерзавца ещё поискать надо. — Этого не могло быть! — Никто и не спорит, но ты носишь под сердцем новые жизни, Магия не позволит рисковать столь драгоценным даром. Да и есть кому взыскать долги. Ты выступишь в роли обвинителя, а Том сможет свершить суд. Ему это нужно, — Лили перевела пронзительно-зелёный взгляд на своего отца и кивнула ему. Дедуля молчал, смотрел на дух своей давно почившей дочери и молчал, ничего нельзя было прочесть по его лицу, но от него шли потоки боли и раскаяния. — Ты не виноват… — прошептала одними губами мама и улыбнулась ему. А потом над поляной полился глубокий женский голос, к которому присоединился столь похожий — Друэлла Блэк и Белла… И вновь образы оживали и вставали перед нами, даря сказку и веру в будущее. Возможно, мы ещё много раз сможем вот так же встречать и провожать, вспоминать, радоваться сквозь слёзы и печалиться с улыбкой на устах, согревать теплом своего сердца и дарить освобождение и прощение. — Отдохни, волшебник, пока гаснет огонь в очаге, Гаснет край небес, и всё Пропадает за солнцем вслед. Довольствуйся малой искрой угольев в очаге И дыханием мороза за порогом. Отдохни, волшебник, пока догорает огонь, Здесь твой дом, и давно здесь знаком тебе каждый предмет, Кружка мёда, кувшин, арфа в старом чехле — Дотронься, она запоёт о музыке… Отдохни, волшебник, пока догорает огонь, Ещё один вздох, ещё мановение ока — Ты увидишь свой прежний сон: журчащий ручей и горящий огонь, Меч, юный король и белая лошадь. В тёмной дали ночи дуют мощные ветры… Это приходит заря, это наступает рассвет. Замри в ожидании дня. Замри и слушай музыку арфы… Они уходили тихо и без слов… Тени прошлого… Чета Блэков, мама, Сириус. Крёстный всё так же по-мальчишески задорно улыбался мне, даже смерть не изменила его. А мы остались ждать рассвета нового дня…***
— Сев? — я уже практически уснул, но вдруг вспомнил, что хотел уточнить о дальнейшей судьбе светлейшего, как-то совсем не до него было. — Спи уж, чудо… Всё потом… Ночь была длинной, — Северус тесней прижал меня к себе. Ну и ладно, потом так потом. Немного повозившись, устраиваюсь поудобней (последнее время это «поудобней» отыскивалось всё сложней), поглубже вдыхаю столь необходимый аромат моего змея и проваливаюсь в сладостный сон…