***
Гостиная Гриффиндора встретила меня непривычной тишиной и пустотой. Быстро поднявшись в спальню для мальчиков, застал там пару парней, но никто даже не поприветствовал меня. Резкий разворот головы, узнавание во взгляде, и всё — сплошной игнор. Ой, я не могу с них, они бы мне ещё бойкот объявили, можно подумать… — Кричер! — вызвал я своего верного Хранителя. — Любимый хозяин звал меня? — а явился он именно в образе Хранителя, не только я решил покончить с маскировкой. — Кричер, перенеси, пожалуйста, все мои вещи в наши покои, а то, что не пригодится мне в ближайшее время, можно переправить в Гнездо, в Хранилище. Кто знает, что понадобится в будущем. — Будет исполнено, Лорд, что-то ещё? — и столько радости в его лучистых глазах, чувствует, что скоро этот цирк подойдёт к своему логическому окончанию. — Нет, спасибо, — он так и исчез, даже без характерного хлопка, но я знаю — стоит только подумать и он явится, как по мановению палочки. Что ж… На прощание окидываю взглядом просторное помещение, уставленное кроватями. Когда-то оно казалось мне верхом совершенства, но сейчас обилие красного очень раздражало, запахи, что витали в закрытой комнате (резкие ароматы от парней, переживающих гормональную революцию, ещё и не всегда озадачивающихся своей гигиеной), постоянное наблюдение и отсутствие возможности уединиться, да и прочие радости совместного проживания — это угнетало. Благо, я здесь в последний раз! Кивнул своим мыслям и покинул спальню, на этом всё! Подхожу к девичьим опочивальням, вдыхаю поглубже и стучу в дверь спальни для старост. Дверь сама отворилась, когда я уже занёс руку для повторного удара. И стоило мне войти в комнату, как из неё выскочил завывающий огненный вихрь… — Мерзавец! — Это единственное, что мне удалось разобрать из непрерывного потока брани. Уизли иначе не умеют: пылко, страстно и от всей души. Хотя в этот раз особо и не надеялся на понимание со стороны Джинни, она и так продемонстрировала чудеса всепрощения, возможно, чуть позже остынет и посмотрит на случившееся под другим углом? Буду надеяться, что это не последняя наша встреча, хотя всё же вздохнул с облегчением, когда за ней с неимоверной силой захлопнулась дверь. В комнате царил полумрак, Герми сидела за столом над пергаментом, видно что-то писала, но перо она отложила в сторону и перевела на меня взгляд печальных карих глаз. Бледная, растрёпанная, с тёмными кругами под глазами. Эта ночь для неё прошла довольно непросто, но ведь и не обещалось иного. Я пришёл сюда не за сожалениями и причитаниями, я не раскаиваюсь ни в чем, я не считаю себя должником ни перед кем, как и она никому ничего не должна. Я пришёл узнать, есть ли у меня ещё подруга, или мне пора и эту связь вырвать из своего сердца. — Гермиона? — Гарри? — Для друзей… — А для недругов? — Гарольд Поттер, Лорд Поттер, Лорд Блэк, Лорд Мракс. — Это всё ты устроил, Гарольд? — понятно, но от чего так ноет в груди и сложно сделать вдох? Почему хочется выбежать из комнаты или, хотя бы, по-детски просто закрыть уши руками и начать бубнить какую-то мелодию, только бы не слышать этих жестоких слов? Но я давно уже не ребёнок, и от того лишь выше поднимаю голову и вглядываюсь в такие родные, но холодные глаза. — Нет, но всё случилось очень даже кстати, и я благодарен Зару и Рику за такой исход ситуации, всё к этому шло. — Ты совершенно ни в чем не раскаиваешься? — Нет, мне не в чем, как бы это самодовольно ни звучало. Каждый получит по заслугам. — Каждый? — Да, каждый, кто посмел преступить Законы Магии. Гермиона, всё это не пустые слова. Многие забыли, что над нами стоит Великая, что нам держать перед ней ответ, но Она ничего не забывает и всё видит. — Не много ли ты на себя берёшь, лорд? — и столько злой иронии в её словах, зачем же ты так? Ведь я всё тот же, неужели ты не видишь? — В самый раз, мисс Грейнджер. — Девушка дёрнулась, как от пощёчины, но сдержалась и не отвела взгляд. Неправильно, не вовремя, искажённо… — Когда человек ставит себя выше закона, выше правды, когда ему наплевать на жертвы и жизни других людей, то рано или поздно наступает время и ему приходится платить по счетам, по всем счетам. — Ты стал таким жестоким и самоуверенным. А если человек оступился, совершил ошибку неосознанно или по незнанию? — Поверь, это не тот случай. А незнание никогда не освобождало от ответственности. — Ты не прав, лорд. — Прав, и ты скоро в этом убедишься, но к тому времени уже ничего нельзя будет вернуть и как прежде уже ничего не будет. Сегодня я пришёл к тебе в надежде, что годы нашей дружбы не сгорят в пламени твоего гнева и непонимания. Я всё тот же Гарри для тебя и остальных моих друзей, просто сейчас ты встала перед выбором: поверить мне или досужим суждениям и сплетням. Ты так же, как и прежде, мне дорога, потому я сейчас стою здесь и прошу об одном: поверь мне. — Как после всего я могу тебе верить, как?! Ты же меня предал, солгал. Ты… Да ты вообще неизвестно кто, я даже не могу быть уверена: Гарри Поттер передо мной или нет! И после этого ты ещё смеешь у меня что-то требовать?! — Девушка в раздражении вскочила со своего места, неосторожным движением зацепила чернильницу, отчего чёрная жидкость практически полностью залила её недописанный пергамент, но она этого даже не заметила. Гнев ослеплял и толкал к необдуманным поступкам. Возможно, мне стоило дать ей больше времени? Только не осталось его уже. — Нет, я всего лишь прошу не судить сгоряча, не получив полной информации, и просто поверить мне, принять меня так же, как и я принял тебя. Ни больше ни меньше! — Я тоже имею право на обычные человеческие порывы, ну и что, что я уже больше не являюсь человеком, но я чувствую и переживаю, я люблю и тоскую. Мне нужны дорогие мне люди. Эта девочка всегда была рядом со мной на протяжении последних лет, она была моей опорой в сложных жизненных ситуациях, она всегда приходила на помощь, она была Гермионой. А теперь я теряю всё это. — Прости, но я не могу… Вот так вот, без доказательств и аргументов. — Миона, — я уже почти умолял, почему я ей не говорю всей правды? Да потому, что она всё равно ничего не даст. В данный момент решается — будет ли она частью моей семьи или просто чужим человеком, который на какое-то время задержался в моей жизни и покинул её в определённый срок. Я раньше придерживался мнения, что лучше поверить человеку и обмануться, чем оттолкнуть от себя действительно достойного и обидеть своим недоверием. Но теперь я не один, и такая философия претит всем моим инстинктам, вот только для Герми я готов был сделать исключение, но она для меня — нет. — Простите, Лорд Поттер-Блэк, да ещё и Мракс! Но ты сейчас являешься олицетворением всего того, с чем мы так долго боролись. Не пройдёт и месяца, как ты начнёшь сторониться меня, а через полгода будешь звать грязнокровкой! — Ты действительно веришь в то, что говоришь? — голос мой был тих, и сложно было заподозрить, как мне хотелось подскочить к ней, схватить за плечи и трясти до тех пор, пока все глупости не выветрятся из её хорошенькой головы, но я сдержал себя. Мне необходимо верить человеку, чтобы довериться ему, впустить его в свою семью, но без взаимности такое невозможно, так что просто придётся отпустить и её. О Великая, я так устал! «Гарри?» — встревоженный родной голос у меня в голове. «Да, любимый?» «Ты чем так расстроен? Грейнджер? — а я просто промолчал, о чём говорить, если и так всё ясно. — Я сейчас наплюю на всё и вся, ворвусь в Гриффиндорскую башню, устрою выволочку этой заучке, сниму пару сотен баллов с гриффов на прощание и уволоку тебя оттуда на глазах у всей ало-золотой компании, хочешь?» — вот же змей, единственный и неповторимый, он ведь действительно может, и это будет феерично, но всё-таки лишним. «Не надо, Сев, уже иду к тебе. Для себя я всё решил…» — как же это потрясающе знать, что на свете есть человек, которому наплевать на мнение общества, на сильных мира сего, на всё — кроме меня и наших малышей! Это ли не чудо, это ли не главное в жизни, а Гермиона... она сделала свой выбор. «Не заставляй меня воплощать свою угрозу в жизнь. Жду тебя!» — меня ждут, а всё остальное — это мишура. Я выше вскинул голову, ровнее выпрямил спину и взглянул на девушку столь же холодно, как и она на меня. — Знаете, мисс Грейнджер, попроси вы меня о подобном — и я бы рискнул, несмотря ни на что, я бы поверил вам, не требуя доказательств. Просто принял бы вашу сторону, и всё. Но больше я не вижу надобности в подобном. За сим прошу простить меня, но я должен откланяться. — Опускаю голову в прощальном поклоне, потом в последний раз вглядываюсь в дорогое лицо, запоминая и прощаясь со своими привязанностями, чувствами и тоской. Этот человек останется в прошлом для меня, в моём будущем больше нет для неё места. — Всего доброго, юная леди. Прошу больше не искать со мной встречи, это будет напрасно, — её глаза расширились в удивлении, но вот злой огонёк вновь мелькнул на дне этих чайных очей, и недобрая ухмылка искривила мягкие уста. — Что и следовало доказать, лорд! — и, тряхнув отросшей копной своих шикарных волос, она резко развернулась, поворачиваясь ко мне спиной, складывая при этом руки на груди в защитном жесте. — Прощай, Миона, — и я покинул комнату, тихо прикрывая за собой дверь, дверь в моё прошлое. Я буду вспоминать эту молодую ведьму с теплотой и сожалением, но больше никогда не открою ей своего сердца.***
В покои мужа я шёл медленно, не торопясь, мог конечно воспользоваться переходом, но мне нужно было время, чтоб успокоиться и привести свои мысли в порядок. Вот и ещё один человек покинул меня; нет, я не начал считать её врагом, и если Гермионе будет нужна помощь, то с радостью окажу её — только как простой знакомой, девушке, с которой я рос и пережил многое, но не более. Так, наверное, правильней и честней, чем теряться в догадках и предположениях. Открывая двери в наши комнаты, я уже был практически в норме, но не стал отказываться от протянутого кубка с Успокоительным, лишь благодарно взглянул в растревоженные глаза Северуса. Нет ничего важней нашей семьи, наших детей и любви. Вместе мы сможем всё. Меня бережно обняли и прижали к себе, а я выдохнул с облегчением, чувствуя, как отпускает напряжение. — Хороший мой, я с тобой. — Спасибо тебе за это. — Всегда пожалуйста, глупыш. Возможно, тебе не стоит сегодня встречаться с Альбусом? Скажу, что не смог отыскать тебя, хотя, конечно, лучше бы увидеться с ним до Уизли, уж они-то постараются донести ситуацию во всех красках и расставить ударения в нужных им местах. Я думаю, что тебе вообще не стоит с ним сталкиваться. Это может быть опасно, — и меня крепче стиснули в надёжных руках, но беспокойство, что проступало сквозь бархат его голоса, грело мне душу; да, вот такой я эгоист. — Нет, Сев, мы должны быть в курсе его замысла. Тебе он уже не доверяет, коли скатился до банальных угроз, а глупому мальчишке может чего лишнего и сболтнёт. И ты прав, мы должны быть первыми. Да и успокоился я уже, а ты будешь рядом. Всё будет хорошо, любимый. — И кто кого здесь должен успокаивать? — Конечно я тебя, так как ответственен за большую часть глупых выходок, которые, в силу своих заблуждений, раньше называл приключениями, но благодаря твоему благотворному влиянию, меня озарило понимание и раскаяние, и… я больше так не буду, честно, — и обнял его в ответ, сплетая свои пальцы у него за спиной. — Какой же в сущности ты ещё ребёнок, Гарри, а я — извращенец, потому что посмел покуситься на тебя. Но… Даже осознавая всю глубину моего падения, я ни в чем не раскаиваюсь! Ты мой! Только мой! — Да что за чёрт, снова-здорово, мы ведь всё это давно обсудили, но видно кто-то недостаточно бессовестен и циничен, как желает казаться. — Не говори глупостей, всё совершенно не так, и не такой уж я и ребёнок, просто у меня бывают минуты слабости, у кого их нет? Я не хочу больше подобного слышать! Ты — моё чудо и моё счастье, а всякие надуманные нормы к нам не применимы, ведь и мы с тобой не вполне нормальны, — поднял голову и утонул в бескрайней глубине космоса его глаз, и так мне хорошо стало, так спокойно, разве возможно чтобы всё это было неправильным или перековерканным? Нет! Нет ничего более настоящего и гармоничного, желанного и закономерного, истинного и вечного. С точки зрения Магии у нас всё так, как и должно быть, а ей видней, в отличие от каких-то закостенелых и узколобых людишек, которые только и способны, что завидовать и разрушать. Наш союз — основополагающая моего существования, а всё досужее — глупые догмы и правила, призванные не упорядочить жизнь людей, а навязать общепринятую систему поведения и восприятия жизни, угодную кому-то. — Всё, хватит хмуриться. Я всё осознал, — меня поцеловали в нос и смахнули с глаз чёлку. — Тогда нам пора. Я кивнул, действительно пора. Но перед нашим походом в Министерство мне была споена ещё и порция Укрепляющего, продиагностировано состояние моего здоровья и взято с меня клятвенное обещание в том, что я не влезу, куда голова не влазит, и если что — то сразу вызываю Кричера. Ну, а через десять минут, с помощью всё того же Хранителя, мы переправились в место не столь отдалённое, но насквозь пропитанное ложью и обманом. Казалось, здесь сам воздух был наполнен огромным количеством низменных желаний и стремлений многих поколений властолюбцев, и отравлял своим зловонием окружающих… Мерзость. Я словно задыхался и увязал в этом проклятом многими несчастными месте, но крепкая рука на моём плече спасала, даруя силу и веру в завершение всей этой эпопеи, которая знатно меня успела утомить. Шли мы неизвестными мне коридорами. Мимо нас проносились, спешили, суетились мелкие чинуши, подобострастно кланявшиеся мне и Севу, а проплывающие мимо высокопоставленные шишки важно кивали и благосклонно улыбались, одаривая нас своим драгоценнейшим вниманием. Знали бы они, как смешны и жалки, и как нам с мужем совершенно безразличны их потуги и кривляние, но они не ведали, а оттого продолжали свой авантажный путь в океане мирских забот, будучи полностью убеждёнными, что их практически божественный снобизм — вершина мечтаний каждого смертного, да и вообще, даже Солнце каждое утро оборачивает свой лик к Земле, только для того, чтоб лицезреть их. О Великая! И это маги?! Они ослеплены гордыней, самомнением, жаждой наживы, как и простые магглы, которых так презирают, хотя озадачь их вопросом: «Зачем?», и ни один не сможет правдиво ответить для чего ему всё это. Пусть, у каждого свой путь и каждый должен пройти его до конца, а вот когда придёт время предстать перед непредвзятым и вечным судьёй — всё встанет на свои места. И вот, мы остановились перед дверью №113. Северус постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл, ну а я следом за ним. Перед нами предстала вполне жилая комната, смесь кабинета с гостиной. Интерьер был выдержан в светло-бежевых и кофейных тонах, в противовес всей той кричащей помпезности и бахвальству, которые чётко прослеживались во всём оформлении этого государственного учреждения, хотя какая-то мрачность, или скорее угнетающая подавленность, была присуща и этому пристанищу света. Гнетущая атмосфера, смрад властолюбия, ожидание и опасность. Словно в логово паука угодили, который затаился в центре своей паутины и ждёт необходимого момента, чтоб потянуть за нужную нить и поймать, спровоцировать, запутать и… съесть! И мои ощущения подтвердил сам светоч, которого мы имели возможность наконец лицезреть. Вся комната была ярко освещена, очень хотелось прижмуриться или прикрыть глаза рукой. Бежевые стены, слепящий свет, тёмные предметы обстановки: огромный рабочий стол, довольно внушительный диван с уютными подушками и кресло у камина, всё смотрелось очень гармонично и стильно, словно иллюстрация из глянцевого журнала. А в центре — сам великий и светлейший, весь в белом с неизменными звёздочками, вышитыми серебром, и колокольчиками, как в длинной белоснежной бороде, так и на нелепом колпаке. Вот он — истинный борец со злом (куда там маггловским Супермену и Бэтмену!), вот оно — средоточие всего светлого, хорошего и доброго, что есть в нашем мире. Ну просто Мерлин! Я оху… Быстрый взгляд в сторону любимого мужа и, улыбаясь про себя, сам же решаю закончить свою мысль, но в более достойной Лорда форме. Я пребываю в состоянии крайнего эмоционального потрясения! — Гарри, мальчик мой! Подойди скорей, я так волновался о тебе, — моё внимание привлек к себе Дамблдор, а с Северусом он даже не соизволил поздороваться, давая понять, что всё помнит и ещё не простил его своеволие, но лёгкий кивок и приподнятые в подобии улыбки уголки губ обещали возможное помилование. Муж отвернулся в мою сторону, скрывая гримасу отвращения, которую ему так и не удалось сдержать. — Добрый день, директор. — Немного выступил в сторону из-за спины моего змея, но выполнять просьбу старика совершенно не хотелось. — Простите мне мою непонятливость, но, возможно, хоть вы разъясните, что произошло вчера? Никто не желает отвечать на мои вопросы! Всё так запутанно и туманно, но я имею право знать! — Припустил немного гневных ноток в свой растерянный голос. Глаза старого мага довольно блеснули. Видно он уже и не надеялся, что недоброжелатели не сподобятся просветить ручного героя о сложившейся обстановке, тем самым смешав ему все карты. — Северус, неужели не нашлось мага, который бы разъяснил ситуацию Гарри? — а в голосе надежда вперемешку с ликованием — то ли он стал хуже шифроваться, то ли я стал лучше его читать, старик словно открытая книга. — Желающие были, но я посчитал, что вам это будет сделать проще, да и информация из первоисточника определённо лучше, чем нашёптывание и клевета. — А почему же ты сам не объяснил? — а взгляд, как лезвие клинка, мол, только попробуй сболтнуть чего лишнего. — У меня полно и своих дел, да и, боюсь, мне пришлось бы потратить не один час на разъяснения и уверен, всё было бы впустую. За все годы, что я пытался донести хоть что-то столь невозможному индивиду, осознал: если в его бестолковую голову и приходят умные мысли, то только для того, чтобы умирать. За всё это время мне не довелось лицезреть ни единого проблеска разума в этой цитадели тупости и ограниченности. Вам известно моё мнение об умственных способностях нашего героя, так что оставлю сию бесполезную и неблагодарную миссию вам, директор! — злой взгляд, резкие слова и пренебрежение в каждом жесте, а в противовес всему этому — волна любви и нежности, что затапливает меня изнутри, согревая и лаская. Двуличный ты мой, я и так всё понимаю, не волнуйся… — Ну-ну, Северус, ты как всегда критичен и несправедлив к Гарри. Но в этой ситуации ты продемонстрировал свою дальновидность и разумность, неважно, какими мотивами ты руководствовался, — вот же, упырь старый, вроде и похвалил, а попробуй отмойся после его слов. — Теперь ты можешь оставить нас, а мы с мистером Поттером обсудим это досадное недоразумение. Змей пытливо глянул на меня, но ничем не выдал обуревающий его шквал эмоций. «Гарри?» «Сев, иди. Подождешь меня за дверью, а старик будет говорливей. Мне ничего не угрожает, ты же знаешь». «Хорошо» — и мужчина покинул помещение, или вернее будет сказать, умчался, так и не издав ни звука. Мышь мой летучий, как же я его люблю! — Гарри, мальчик мой? — голос Альбуса вырвал меня из моего созерцательного состояния, а знакомые нотки благосклонности вернули к действительности. Нашёл когда любованием заниматься, я как всегда… — Да, директор? — Я не мог не заметить твоего лояльного отношения к профессору Снейпу, но считаю своим долгом тебя предупредить и уберечь от роковой ошибки, — не, ну не прид… наглец? Как какую грязную работку подкинуть моему мужу, так это он завсегда, а как только узрит моё спокойное отношение к нему, так в очередной раз с неимоверным удовольствием и вселенской печалью на лице начинает усердно «предупреждать», сволочь! — О чём? — В свете открывшихся вчера событий, я бы воздержался от доверительных бесед при нём. Не знаю, в курсе ли ты, но оказалось, что наш зельевар не смог избежать соблазна и всё же принял лордство, чем очень пошатнул мою веру в его преданность нашему делу. Я не могу быть уверенным в полной его непричастности к этой некрасивой ситуации. — Но… — Не перебивай меня! — злой блеск в небесно-голубых глазах и металлические нотки в голосе дали понять, что его терпение на пределе и притворство даётся уже не с такой виртуозной лёгкостью, нежели прежде. — Гарри, я и так ночь не отдыхал, пытался разобраться и понять. Ведь то, что школа отвергла меня, имеет значительно более серьёзные последствия, чем может показаться на первый взгляд. Я бы очень хотел списать произошедшее на чьё-то плохое чувство юмора, но, видишь ли… Чтобы выдворить действующего директора за стены Хогвартса, необходимо провести очень непростое, если не сказать, невозможное волшебство, и к тому же тёмное. И одному магу, а уж тем более ученику магической школы, пусть и нескольким ученикам, это не под силу. А следовательно… — и вот он, мастер-класс от признанного аса притворства и интриг: многозначительная пауза, разведённые в стороны руки с раскрытыми ладонями и печальная улыбка на лице доброго старца. Всё это вместе взятое должно было натолкнуть меня на мысль о, как минимум, вселенском заговоре, который был разработан и воплощён в жизнь лишь с одной целью: уничтожить и сокрушить дело добра и света, а в идеале — уничтожить всё живое на этой планете. Переигрываете, уважаемый, переигрываете. — Угу, — кивнул я, изображая растерянно-печальный взгляд и напоказ поникше опускаю плечи, у меня чудесный учитель. — И что же нам теперь делать? — Ну, во-первых… — старик поднялся со своего насиженного места, видя, что я не намерен подходить ближе, а если гора не идёт к Мерлину, то… К сожалению, мнением горы никто и никогда не интересовался, а зря! И тут я осознал, что меня так смущало во всём этом. В старике не было прежнего запала и порывистости. Дамблдор передвигался как-то совсем не так: немного сгорбленный, поступь его стала тяжела, мне даже показалось, что я слышал его лёгкий стон и покряхтывание. Любопытно. И пока он водил хороводы вокруг меня и вещал заезженные истины о борьбе, о моём долге и предназначении, о печальной судьбе не только магической Англии, а и всего мира, кстати, как магического, так и маггловского, не хило так повело дедулю. Ну так вот, пока он мне втирал всю эту ересь, я незаметно навёл морок на свои глаза (простейшее, но очень полезное умение) и взглянул на него магическим зрением. Поцелуй меня дементор, да на нём гламур! Причем очень сильный и практически незаметный, но не для меня. А светлейший-то совсем сдал и это даже суток не прошло после разрыва связи со школой, что же будет завтра или послезавтра? Такое впечатление — ещё немного, и он испустит последний вздох. Старый маг сейчас напоминал ссохшуюся мумию, и это мягко сказано. Кожа цвета старого пергамента, она была практически прозрачна и до предела натянута на исхудавшем или, скорее, истощённом теле, казалось, тронь её — и она лопнет, оголяя белесые кости; выцветшие блеклые зрачки и пожелтевшие белки глаз; от бороды — одно название, а волос и того меньше. Но самое ужасное — это чёрные росчерки вен и печати откатов, что в невероятном количестве покрывали открытые участки кожи, он был практически чёрен. Маг весь словно старый папирус, разрисованный выцветшими письменами, которые не каждому дано разобрать, но благодаря Зару, я знал много того, что современные волшебники умудрились позабыть. Тут и печать братоубийства, и разрушение партнёрской связи, и проклятие рода, и отметина предателя, и многое такое, от чего волосы начинали шевелиться на моей голове. Да мне и доказательств не надо, только снять с него гламур при всём честном сборище и готово! О Великая, скольких же он сгубил? Хотя я знал об этом и раньше, просто не был готов лицезреть доказательства так очевидно. — Гарри, ты меня слушаешь? Хоть ты не расстраивай меня, мне и так непросто даётся всё это, ведь я уже не молод, а нервные потрясения ещё усугубили моё и без того не блестящее здоровье. — Так может вам в св. Мунго надо, там вас поставят на ноги, курс зелий пропьёте. — Чем ты слушал?! — гневный окрик, и старик опирается на стол, у которого притормозил на очередном повороте, я вообще удивляюсь, как он на ногах ещё держится. И вот ещё что, а как же Суд Магии? Он же уже практически одной ногой за Гранью, но это слишком просто для мерзавца! Он не заслужил такой скорой и лёгкой кончины! — Директор, но если вы так плохо себя чувствуете, то кто возглавит нас? Кто поведёт на бой с тёмными силами? Мы же без вас не устоим! — Потому мне и следует вернуться в Хогвартс! Он поддерживал и помогал восстанавливаться после сложных операций и ранений, он давал силы, ведь я уже не мальчик, и мне пошла вторая сотня. Но ты не бойся, я ещё поборюсь! — надеюсь, милейший, очень на это надеюсь, но вопрос о поединке остаётся открытым. — Директор, а что, если именно сейчас, когда Лорд смог так коварно лишить вас поддержки магической школы, вдруг он надумает вас вызвать на бой, зная, что теперь с лёгкостью справится с вами, пока вы ещё не нашли способ восстановить силы? — маг одобрительно закивал, мол, в правильном направлении мыслишь. Глаза его загорелись в предвкушении. Смотрю на него, а он мне словно двоится. Осознаю, что не могу сейчас видеть сквозь чары гламура, ведь уже вернул себе обыкновенное зрение, но нет-нет, да и померещится: то проступающая печать, то блеклый цвет глаз, и самое ужасное — я начал ощущать противный запах гнили, и не просто болотной или какой растительной, а именно тот тошнотворный запах гниющей плоти, от которого режет в глазах и скручивает внутренности рвотными позывами. Пока старик устраивался в кресле и что-то искал на столе, я шепнул заклятие, которое позволяло не ощущать запахи. Н-да… И вот я уже мог вдохнуть свободно, но помещение, пропитанное отвратным смрадом, хотелось покинуть как можно скорей. — Ты совершено прав, Гарри. Я предполагаю, что всё к тому и идет. Но у меня осталась пара козырей в рукаве! Как бы не повернулось всё это, мы справимся, ведь у нас есть ты и верные делу света люди. Орден пока имеет свой вес! Жаль, Аластор не дожил, вот был боец так боец, но чего уж… Он отдал свою жизнь за то, во что верил. — Да, такого маньяка ещё нужно было поискать и не факт, что отыскали бы, правда его действительно нет уже среди живых, дед постарался, но тогда у меня в голове всплывает только одна достойная кандидатура — Кингсли Бруствер. Он единственный сильный маг в ближайшем окружении нашего светлейшего, и если я могу перенести свои обязанности на Тома, то, думается мне, и директор может поступить так же, почему нет? — Я не уверен, что готов встретиться с Волдемортом, директор. Я ещё столького не знаю… — Я всё прекрасно понимаю, мой мальчик, но… Боюсь, тебе всё же придётся вступить в бой и уже в ближайшее время, пока он не вошёл в свою полную силу, иначе я даже опасаюсь предположить, что нас ждёт впереди. Не списывай меня со счетов. Весь Орден Феникса встанет с тобой плечом к плечу. Это честь для нас и единственная надежда для нынешнего мироустройства, ведь, если придет к власти Том, то многие просто не выживут. У нас нет альтернативы, только сражение! — Я понимаю, директор, и не подведу вас! — твёрдый взгляд, плотно сжатые губы, прямая спина — сама решительность и бесстрашие. Именно то, что желал видеть мой враг — и я с радостью демонстрировал ему всё это. Истинность моих намерений никто не мог ему выдать и он ещё какое-то время побудет в неведении по поводу моих планов, но совсем скоро… — Я понимаю, что требую от тебя многого, но… Дело в том, мой мальчик, что существует пророчество, в котором и говорится о вашем поединке. Это пророчество было произнесено до твоего рождения, — и он заговорил каким-то заупокойным голосом, словно уже читал эпитафию на моей могиле: — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца… Альбус умолк и проникновенно заглянул мне в глаза, попутно пытаясь прочитать, и я добросовестно и безропотно открываюсь ему, демонстрируя те воспоминания и мысли, которые должны были бы обуревать меня, останься я прежним. Страх, отчаянье, боязнь подвести близких людей и решимость, всепобеждающая и затмевающая здравый смысл, а в ответ меня затопило ликование, нетерпение и жадность: жажда жизни, власти, молодости. Да, Том, ой как тебе далеко до этого монстра, даже в самые худшие твои времена. — Я всё понимаю, директор, и оправдаю ваше доверие. Я сделаю всё возможное и невозможное, очень многое поставлено на карту. — Если бы я мог снять сей неподъёмный груз с твоих плеч, мой мальчик, поверь, я бы сделал это не раздумывая, но, к сожалению, такое не в моей власти. Я сделаю всё мыслимое, чтобы ты выжил, ты достоин этого, как никто другой. Уж я-то знаю… — и я всё знаю, Альбус, и про то, что я обязан победить, и про то, что должен умереть во имя победы света и вашей вечной жизни, ну-ну… — Но что мне сейчас делать? — Главное — не теряй веру. Я не уверен, что тебе будет безопасно возвращаться в школу, пока меня там нет, к сожалению. Так что, наверное, будет лучше если ты поживёшь в Норе. — Нет, директор, там Рон, я не могу. — Ну тогда, Гриммо. Я попрошу, чтобы там всегда присутствовал кто-то из Ордена, но Снейп… Его лучше пока избегать, я прибегнул к его помощи, потому что он каким-то мистическим образом всегда умудряется отыскать тебя, даже когда другим это не под силу. Но теперь ты будешь в безопасном месте, только для профессора ты должен закрыть доступ. — Я всё понял, директор. — И ещё, как там Ремус? Ему не стало лучше? — а вам-то зачем? Сами же прекрасно понимаете, что после такого он должен был уже покинуть нас и ступить за Грань. Или вы, уважаемый, боитесь, чтобы он чего лишнего мне не сболтнул, пока я буду тусоваться в доме? — К сожалению, директор, он нам ничем не в состоянии помочь. Кричер постоянно наблюдает за ним, но никаких улучшений, а скорее наоборот… — Жаль, очень жаль, — угу, особенно вам, отчего же? Я только печально вздохнул. — А теперь тебе пора, Гарри, и помни: будь предельно осторожен, ты очень важен для нас! — Да… Я понимаю. До свиданья, директор. — До скорой встречи, Гарри. Я в ближайшее время навещу тебя, иди, — я еле сдержал себя, чтобы не перейти на бег. Шаг, другой, ещё один, но стоило двери закрыться за моей спиной, и я чуть не сполз по ней на пол, от нервного напряжения. Ноги не желали меня держать, но крепкая и надёжная рука подхватила, а самый дорогой на свете голос прошептал: — Держись, хороший мой. Кричер, перенеси нас немедленно! — и меня заключили в родные и такие необходимые объятия. — Всё закончилось, ты в безопасности. Я закивал, а потом снял своё заклятие, вдохнул любимый запах, и меня начало отпускать. Напряжённое у меня утро выдалось или день? Я даже во времени потерялся, но сейчас это уже не имело значения. Мне бы только немножко передохнуть и я вновь буду готов к новым свершениям. — Ты как? — Всё нормально, просто немного потрясён увиденным, но сейчас переведу дух и всё расскажу по-порядку. — Давай, мы сейчас пообедаем, ты выпьешь зелья, а потом и поговорим. Нам сегодня пока спешить некуда, твой поверенный сказал, что навестит нас вечером, Дамблдор на время решил оставить меня в покое. Так что… — а тем временем меня усадили к себе на колени и обняли. И нет в мире ничего прекрасней мгновений, когда я растворяюсь в своём любимом и ощущаю его тепло и заботу, когда чувствую нежность в глубине своего сердца, делюсь ею и получаю в ответ не менее сильный отклик. Как я мог раньше жить, не зная всего этого?