Обыграть судьбу

      Наступила тишина, никто из присутствующих не смел не то что головы поднять, но и просто дышать, а в пространстве витала такая желанная сила, но ее было чересчур много, безмерно… Она давила, словно проверяя на прочность, заставляя в напряжении, из последних сил противостоять натиску Великой. Минуты ожидания тянулись и тянулись, тяжесть могущества, давящая на плечи и спину, все росла, а потом раздались звуки, напоминающие падение тел. Первый, второй, третий, десятый… Еще один мучительный миг — и отпустило, дышать стало свободно, внутри словно бабочки порхали.       — Поднимитесь… — и все беспрекословно покорились Ее воле. Каждый, поднимаясь на ноги, оглядывал окружающее пространство и не смел даже звуком проявить свое нетерпение или недовольство.       Около двух десятков тел лежали сломанными куклами на каменных уступах и полу. Все лорды оказались на своих местах, а вот на трибунах… Паники не было, но испуг, огорчение и тревога на лицах людей читались без труда. В одном из лежащих я признал Рона, Гермиона склонилась над парнем, проверяя пульс.       Почувствовав мой взгляд, она подняла голову: встревоженная, бледная, с нервно прикушенной губой. Кивком головы молча спросил о состоянии здоровья моего мнимого друга, таким же кивком мне ответили, что жить он будет. Молодая ведьма на мгновение прикрыла глаза, глубоко вдохнула, а когда открыла их, то слезинки скатились одна за другой вдогонку. Гермиона встала, все так же не отрывая взгляда, и одними губами прошептала: «Прости… Прости меня…».       Я простил еще тогда, ведь понимал — придет время, откроется правда, она все поймет, но теперь это уже не имеет никакого значения для меня: однажды обманутое доверие нага невозможно вернуть, больше нет.       — Не ожидала, что многие смогут выстоять… — прервав мои невеселые раздумья, Великая продолжила: — Не все достойны из вас, но в вас моя частица и вы сумели ее удержать. А эти… они испугались, отказались от Меня, перестали нуждаться во мне, им Я больше не нужна… — и тела тех, кто не вынес испытание, растворились в пространстве, словно их и не было. — Отныне сила не подвластна им, они стали простыми людьми, как распоряжаться своей жизнью впредь — будут решать самостоятельно. А вот теперь мы продолжим наш разговор, правда, Альбус? — старик от обманчиво-спокойного и вкрадчивого голоса даже вздрогнул, но взгляда не отвел, хотя на ногах стоял неуверенно. Казалось, он еще больше состарился, ссутулился и словно стал каким-то совершенно бесцветным.       Дева неземным видением прошлась перед магом, грустно вздохнула и отойдя чуть в сторону, коснулась рукой алтаря, превращая его в каменный трон, исписанный древними письменами. Опустившись на свой престол, величественная и прекрасная, обвела всех собравшихся в Святилище взглядом лучистых глаз и повторила вопрос, обращаясь к бывшему директору:       — Ты уверен, что тебе больше нечего сказать, человек? — голос бесстрастный, на прекрасном лике ни тени эмоций, но отчего-то кажется, что даже сейчас — раскайся, и она примет тебя…       — Почему же, мне есть что сказать! Я такой, каким меня создали, и все мои поступки были продиктованы желанием помочь, указать необходимый путь, остеречь… Да, были жертвы и что, так случается, но главное — результат!       — Ой ли, Альбус… Если мальчик умолчал о некоторых аспектах дела, это совершенно не означает, что Я чего-то не знаю. Не забывайся, глупец! У каждого свой путь… И да, в каждом еще при рождении в равной степени заложено и добро и зло, в том есть суть ваших перерождений… — небольшая пауза и лишь отголоски эха в гулкой тишине. Великая отводит взгляд от старого мага, заключенного в магическом куполе из силовых нитей, и обращается уже ко всем нам, с немым почтением внемлющим каждому ее слову: — Свобода воли! Это великий дар, но, зачастую, вы не понимаете его ценности, а совершив проступок, не желаете признавать, что это ваш выбор привел к таким последствиям, и даже не пытаетесь усвоить очередной урок, сколь бы часто он не повторялся, а зря…       — Ты сама дала мне силу! А теперь ставишь в вину?! Я сделал свой выбор, мне не в чем раскаиваться! — перебил речь Великой подсудимый. Нервный и скрипучий выкрик Дамблдора вызвал желание неприятно поежиться, но я сумел сдержать предательский порыв слабости. Незримая поддержка супруга, родная сила моих близких, и покой коконом обволакивают меня. Спасибо… Мне просто нестерпимо хочется в Гнездо, укрыться в нежных и заботливых руках Северуса и забыться, отдохнуть, отпустить свое прошлое уже навсегда. Но тревога не ослабевает и это не дает полностью расслабиться, заставляя с опаской оглядываться по сторонам.       — Я ничего не ставлю тебе в укор, о нет, человек… Каждый живет по своему усмотрению, но и ответ держать придется всем! Любое ваше действие и даже мысль имеет свои последствия… Если бы не молодой Лорд, — величественный кивок в мою сторону, — то я бы и не подумала ввязываться в ваши дрязги. Вы сами заварили эту кашу, а потеря магической силы — это лишь вершина айсберга. Вы так кичитесь своей природой, умениями, возможностями — только год от года магии все меньше и меньше в мире, где не чтут Мои Законы! — гневные ноты в голосе всемогущего существа заставили многих вжать головы в плечи и даже зажмуриться.       — Сила по крупицам уходит, рассеивается в пространстве, утекая за Грань… возвращаясь… Капля за каплей, все то, чем Я прежде щедро делилась с людьми, постепенно возвращается ко мне вновь, и у Меня все меньше причин желать отдать ее вам, вашему миру. Многие из ныне живущих недостойны и тени моего Благословенного Дара, но… — Великая встала и неспешно, словно плывя, двинулась по периметру малого круга, вглядываясь в каждого, высматривая и читая только Ей ведомое в их душах, помыслах, стремлениях, тайных желаниях. Этот пронзительный, мерцающий, пристальный, прожигающий взгляд останется с нами до скончания лет… Многие отводили глаза, опускали виновато головы, судорожно сжимали руки, но были и те, кто смело и с достоинством отвечали на Ее взгляд, и тогда тень улыбки мелькала на алых губах и Она благосклонно кивала тем немногим, кто еще не забыл, кто неустанно исполнял Ее заветы, кто все еще чтил Законы.       — Несмотря на то, что современный волшебник мельчает и не видит дальше своего носа, или ограничен своими же никчемными порывами и потребностями, еще возможно рождение достойных, тех, кто несет будущее в ваш мир, и некоторые представители молодого поколения тому яркий пример, но все же… Все чаще задумываюсь: не совершила ли Я ошибку, подарив вашему миру магию? Тогда, на Заре Времен, Меня так восхитила сила духа и несгибаемость ваших предков, никого более удивительного Мне не доводилось встречать ни в одном из семидесяти двух миров. Люди были как дети чисты, искренни, вдохновенны, умели видеть природу явления: насколько бы пугающим не было происходящее, ваши предки испытывали не столько ужас перед мощью неведанного — им открывался великий замысел всего сущего! Для них все было удивительно: восход солнца, майская гроза, буйство стихий или первый молодой лист… Люди учились понимать Мироздание и Оно отвечало взаимностью! За тяжестью бытия, потерь и страхов эти «дикари», коими бы они предстали сейчас перед вами, не переставали восхищаться первозданностью и непознанностью сущего. И пусть им были неведомы все тайны Вселенной, и они стремились просто выжить в удивительном, не всегда приветливом, порою просто суровом мире, только им не было дела до статусов, чистоты крови и прочих глупостей, придуманных вами, ведь вся эта суета и яйца выеденного не стоит. Они просто жили, чтобы жить, любить, чтобы видеть, как подрастают их внуки и этого им было более чем достаточно, таким они видели свое бессмертие… Оставить след в своих наследниках, ведь так, Салазар? Ты еще не забыл, мой змей? — и Зар переместился к своей Госпоже, представ перед Ней, да и всеми нами, в человеческом обличье и при всех регалиях. Вот он опускается на одно колено перед Девой, приподнимает длинный подол Ее многоцветного наряда и благоговейно целует его край. Касание маленькой ручки к его плечу и дух поднимается, преданно взирая на свою Богиню.       — Да, Великая! Нет большего счастья, чем знать, что твои дети нашли свое отражение в своих правнуках…       — Именно! Сила — всего лишь сила, что она без сути понимания ее основ? Это только эхо славы, к которой вы так стремитесь, желаете ее, кладете на ее алтарь все: свои сердца, души, свой свет, даже жертвуете близкими людьми. Могущество влечет вас, словно огонек свечи ночного мотылька, обжигая и разрушая вашу суть, душу, будущее. А если вдуматься: что вы, и даже Я, без своих детей, наследников, без будущего, нашего общего будущего? Если вы пожелаете, если постараетесь понять… — и она провела ладошкой по лицу Зара, его образ стал наполняться красками, силой и жизнью, все с замиранием сердца следили за столь невероятной метаморфозой. Дух обретал плоть! Короткий миг — и вот перед нами стоит полный жизни маг, прекрасный как и прежде, а биение его сердца отзывалось импульсами магии в пространстве.       Салазар был совершенно выбит из колеи произошедшим, но вот понимание отразилось на его взволнованном лице и маг, вновь живой и полный сил, спустя столько столетий существования бестелесным духом, находит взглядом своего любимого, что стоял возле меня и восторженно взирал на супруга. Еще мгновение, и умоляющий взгляд изумрудных глаз обращается к Богине, которой все подвластно в этом мире:       — Великая…       — Разве Я могу поступить иначе, змей? В этом было ваше испытание и вы прошли его. Теперь… Подойди, Годрик, вам пора воплотиться вновь, в этот раз вместе навечно! Именно сила ваших чувств и желания, обоюдных и неизменных, сделала возможным это! Истинная сила подвластна немногим! Серая Госпожа более не властна над вами, а я открою Пути, что прежде были закрыты для вас. Благословляю, дети мои… — и Великая вновь кладет ладошку на могучее плечо блондинистого великана, что опустился перед Ней, как и его супруг, на колени, со склоненной головой.       Вот и второй мой родитель наполняется светом и силой, самой жизнью, и дар бессмертия настигает их в этот миг, но единственное, что читается в сияющих глазах супругов — желание заключить друг друга в объятия и не отпускать никогда. Яркая вспышка озаряет пространство и четко видимая золотая нить, которая срывается с раскрытой ладони Богини, оплетает их запястья, связывая воедино две души, две судьбы, которые уже давно стали неразделимыми.       Это… Нет таких слов, чтобы описать мои чувства в этот миг. Счастье! Да, именно, я был переполнен этим ощущением, а сильные любимые руки на моих плечах и желанный аромат моего Истинного делали совершенным сие чудесное мгновение. Счастье… Да, но еще рано предаваться чарующему чувству… это небезопасно, не здесь и не сейчас, еще немного…       — Знаю, сейчас у вас другие заботы, — и лукавый взгляд в нашу с Северусом сторону, — но чуть позже, когда все войдет в свою колею, только попросите. И еще… Школа… Создателям пора возродить былую славу Хогвартса, он как никогда нуждается в вас и вашей мудрости. Идите, дети мои, вас ждут, — и еле слышно: — Мальчик совсем извелся…       Низкий поклон Великой — и мои родители быстрой поступью направляются в нашу сторону, такие живые, такие родные, такие мои. Последний шаг — и Зар открывает для меня свои объятия. Наплевав на посторонних зрителей, на неуместность моего порыва, с нетерпением сам обнимаю его, благо хоть слезы сумел сдержать, а с другой стороны нас сграбастали лапища моего любимого великана:       — Люблю вас, люблю, как же сильно я вас люблю… — я шептал и шептал, из последних сил сдерживая непрошеные всхлипы.       — И мы тебя, змееныш, всем сердцем и всей душой, — проревел над ухом Рик.       — Ну-ну, маленький, теперь мы всегда будем рядом. Осталось только дождаться вердикта Великой и я разрешу залить слезами мне всю рубашку. Как же я желаю сплестись с тобой, сын…       — И я, папа.         Но чистый и сильный голос Богини прервал нашу семейную идиллию, мы отступили на свои места, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Куда уж больше?       — Вот видишь, Альбус, бессмертие возможно, но его необходимо заслужить, а ты… Путь избранный тобой ведет к концу, если бы ты завершил задуманное, то утратил истинное бессмертие — свою душу! Твой свет был так велик, мне казалось, его хватит для многих свершений. И Я решилась возложить на тебя труд во спасение — Гриндевальд… Любовь способна творить чудеса и оно почти свершилось, но ты сделал свой выбор, отказавшись и от нее, и от своего нерожденного ребенка, в котором было столько света. Сегодня Серая Госпожа придет за Геллертом, и этот человек получит свой желанный покой, а наступит время и обретет то, чего был лишен благодаря тебе, свой урок он усвоил. А вот ты, Альбус, должен будешь оплатить долги…       — Нет! Я имею право на поединок! Ты так кичишься своими Законами, так вот, я требую поединок! — истеричный вопль и искры ненависти в блеклых глазах озлобившегося старца заставляли усомниться в его разумности, его буквально сотрясало от бессильной ярости. А прекрасная Дева холодно улыбнулась, взирая на него со снисхождением.       — Знаешь, Альбус, молодой лорд уверен, что ты просто безумен, так он для себя смог объяснить твои поступки, ведь здравомыслящему человеку не понять ход твоих мыслей. Но мы-то с тобой знаем, ты не безумен, просто тьма стала твоей сутью, твоим мерилом, ты смотришь на мир сквозь призму своих желаний. Но, глубоко внутри, в полночном мраке твоей души еще теплится крупица света… — неспешная речь Великой словно красная тряпка действовала на взбешенного мага. У меня в голове не укладывалось, как можно перечить той, которая является началом и средоточием нашей силы, от веления которой зависит быть или исчезнуть, той, кто создал нас такими какие мы есть, а Дамблдор, словно обретя второе дыхание, с недоброй ухмылкой взирал на нас.       — Поединок!       — Упорствуешь, человек? Что ж… И кого же ты можешь противопоставить? Ведь сам ты не в лучшей своей форме, и если надеешься, что сможешь обмануть или обхитрить молодого лорда, то хочу тебя заверить — это не так уж просто сделать, да и не позволю Я. Как и было заявлено ранее, наследник Слизерина выступает от имени своего лорда, ведь так, Томас? — дед тотчас склонился в уважительном поклоне и, ни минуты не раздумывая, выступил вперед.       — Я так и думала, наследник, последнее время ты радуешь Меня… — тень улыбки скользнула на ее прекрасном лице, и она уже вновь обращается к Дамблдору: — Кто же станет отстаивать твою сторону, человек? Неужели найдется такой безумец?       — Кингсли Бруствер! — выкрикнул бывший директор, еще и для непонятливых указал пальцем в сгорбившегося чернокожего мага, что пытался слиться с общей массой и не отсвечивать.       — Это правда, Кингсли Бруствер? Ты желаешь добровольно отстаивать право на жизнь Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора?       — Нет, Великая, но у меня нет выбора, я связан обетом, — последовал четкий и честный ответ. Кингсли поднялся и склонил голову в ожидании вердикта Великой.       — Альбус, Альбус, Альбус… Опять уловки, а ведь представитель должен добровольно и с верой в твою правоту войти в ритуальный круг, как видишь, этот путь не для тебя, глупый человек. Я освобождаю тебя, Кингсли Бруствер, но в оплату ты поступаешь в подчинение к Основателям, — облегченный вздох и благодарный взгляд карих глаз. — Возможно еще кто-то может стать твоим защитником, человек? Но помни, без подлога, принуждения и обетов… — а в ответ тишина, старик разве что бороду на себе от злости в клочья не рвет.       — Вот видишь, в поединке нет никакого смысла. Час расплаты пришел, Альбус, — и Богиня подходит к энергетической клетке, протягивает руку, касается сморщенной и бледной щеки, от чего весь облик Дамблдора полностью преображается, и он предстает перед нами статным и красивым молодым человеком, коим был десятилетия назад. — Я так много дала тебе, а ты так просто пренебрег Моими дарами, потеряв ориентиры и предав Мои надежды… Но просто отдать тебя Серой Госпоже я не могу — это слишком легко, Мне необходимо твое раскаяние!       — Мне не в чем каяться! Случись, и я бы прожил свою жизнь так же, разве что сумел бы кое-что исправить… — молодой и сильный голос разлетелся по пещере и каждый смог убедиться в правдивости слов Великой: ни тени раскаяния, лишь сожаления о несбывшемся.       — Я так и думала. Что ж, ты сам подсказал мне свое наказание. Сфера Сожаления… Мне не доводилось в этом мире применять такую кару, но Я верю, что еще смогу достучаться до тебя, а если нет, то вечность тебе обеспечена, ведь ты так стремился к ней, — и Она отступает от мага, который в мгновение ока приобретает свой прежний облик и обессиленно опускается на пол, трясущийся, жалкий, бледный, но все так же горящий переполняющей его ненавистью.       — Думаете на этом все?! Вы уверены, что теперь сможете зажить спокойно? Ха-ха-ха-ха! И это я безумец?! Да что вы все без меня? Не станет меня, и к кому вы пойдете за советом, поддержкой, кто станет отстаивать ваши права перед чистокровными, или решать ваши проблемы в магловском мире? Вы ничто без меня! — истошный вопль в толпу, которая взирает на него со священным ужасом, а старец лишь брызжет слюной и потрясает кулаком, пытаясь донести неблагодарным очевидное.       — Они справятся, Альбус, а если нет, то это будет их выбор, а не твой, — тихая отповедь Девы.       — Я требую уплату долга! — эта фраза меня очень насторожила, от старого интригана можно ожидать чего угодно.       — Твое право, но возможно ты одумаешься? Это ничего не изменит…       — Для меня нет, а для них… — и страшный смех переходит в захлебывающийся кашель.       Каждое произнесенное им слово заставляло меня в напряжении ждать продолжения, ведь иначе не было бы этого бахвальства и самоуверенности, а мои внутренности словно стягивались в тугой узел от предчувствия опасности и страха, дышать становилось все труднее, а атмосфера накалялась. Мы с мужем быстро переглянулись и начали осматривать присутствующих, надеясь предотвратить надвигающуюся беду.       Как такое могло произойти?       Всего лишь несколько мгновений назад Великая провозгласила свой вердикт и вот уже в выцветших глазах обезумевшего мага блеснуло пламя злорадства, а с его уст сорвалось истеричное:       — Я требую Долг! — оглушающее и вселяющее ужас.       Все собравшиеся только и успели, что заозираться по сторонам, как в нашем направлении сверкнула черная молния, сорвавшаяся с руки Гаррика.       Словно в замедленной съёмке…       Не было никакой возможности отвести взгляда от этого ужаса, что приближался к нам и все увеличивался и увеличивался. Нет! Это просто невозможно! Я понимал, что проклятье предназначалось именно мне, и что укрыться определенно не выйдет, но… Мои дети, я сделаю все, что в моих силах!       Доля секунды, и я наконец прихожу в себя, ещё один бесконечный миг — и в ускоренном темпе проходит активация родовых защитных артефактов, магическая защита нага и… Мой обзор закрывает затянутая в чёрное спина мужа, я только и успел моргнуть от неожиданности, как любимый вздрогнул всем телом и его приподняло в воздух, а черная жижа, миллиметр за миллиметром, начала оплетать весь его стан, поднимая все выше и выше, под каменный свод пещеры.       — Нет! Нет! Нет, нет, нет… — мой вопль разнёсся по всему святилищу. Не осознавая происходящего, потянулся за Северусом, попутно обретая свой истинный облик, и наконец поняв всю тщетность своих потуг, сподобился призвать магический аркан и, преодолевая невероятное сопротивление, стал тянуть мага обратно к земле. Даже сил нага было недостаточно, но вот с разных сторон взвились ещё несколько магических веревок; не оглянулся, чтобы узнать кто, просто почувствовал — это мои родные. А я физически не мог отвести взгляда от фигуры, которая была уже почти полностью скрыта от моего взора черной маслянистой жижей. И вот наконец, благодаря титаническим усилиям, мы смогли опустить дорогую ношу, что все пыталась воспарить, и закрепили ее магическими путами.       И только я было ринулся к мужу, более не задумываясь ни о чем, кроме бледных пальцев его рук, что так жадно заглатывала черная пакость, как меня обвил изумрудный хвост Зара, крепкие руки ухватили за плечи, а увещевающий голос пытался усмирить мое рвение. Ведь больше ничего уже не имело значения, ничего! СЕВЕРУС!       — Малыш, успокойся, ты ему сейчас ничем не поможешь, слышишь меня? Гарри, сыночек, остановись, надо вначале понять, что это за проклятие и не заразно ли оно, — и уже шепот у самого уха: — Змееныш, не забывай о детях, ты не можешь подвергнуть их такой опасности, Северус тебе этого не простит, когда очнётся!       А я все рвался и рвался, шипя и ругаясь, не желая слышать, понимать и смиряться, но вот в мое обезумевшее от страха потери сознание стали проникать голоса, а может эмоции, не знаю. Вначале я ощутил сильный толчок внутри, потом ужас, боль и чувство утраты… Мои малыши, они чувствовали то, что я ещё не успел осознать! Наша связь с Северусом обрывалась, ниточка за ниточкой, он уходил, а я не знал как удержать его!       — Нет! Не бросай нас! Северус! — последний отчаянный рывок и я, взвившись на кончике хвоста, стремглав бросаюсь к любимому человеку, который, в данный конкретный момент, покидал меня, обрекая на муки одиночества.       И мне почти удалось добраться до своего Истинного, но вот уже мое, изменившееся от произошедшего оборота тело зависает над про́клятым магом, а магия, повинуясь чужой воле, не позволяет пошевелить даже кончиком хвоста. Все, что я мог — это наблюдать за тем, как подозрительная субстанция обретает твердость и прозрачность, а сквозь сверкающие грани удалось рассмотреть преисполненные решимостью любимые черты и остекленевшие омуты бездонных глаз. СЕВЕРУС!       Я умирал вместе с ним, но ни один звук не сорвался с моих губ, хотя я выл как обреченный на смерть дикий зверь, меня корежило и выворачивало наизнанку, и уже не помнил ни себя, ни того где нахожусь, ни того, что послужило причиной, лишь боль: сжигающая, оглушающая и превращающая мою душу в пепел… И только несколько слезинок сорвались с моих ресниц и разлетелись мелкими сверкающими бликами, разбившись о мрачную морионовую* глыбу, что обернулась усыпальницей для того единственного, который стал для меня всем… НО ЕГО ОТНЯЛИ У МЕНЯ!

***

      Внутри юного нага закипала лютая ненависть, подогретая болью утраты и пониманием обреченности. Как они решились отнять того, кто оказался частью его естества?! Как они посмели! Лишить змея его пары, значит обречь себя и весь свой род на мучительную смерть и посмертное забвение! И не может быть ни жалости, ни сожаления, ни милосердия для тех отступников, что рискнули поднять руку на самое святое для каждого нага — на его Единственного!       Змей вышел на тропу мести и он уничтожит всех тех, кто поступком, мыслью, желанием, да просто невмешательством допустил возможность гибели его Любимого! О-о-о-о, они все заплатят! Он не оставит камня на камне от этого треклятого острова! Он станет судьей и палачом для этих несчастных! Они проклянут лона своих матерей! Будет славная охота! Да!       Ярость приносила толику успокоения, предвкушение будущей охоты заставляло трепетать хищные ноздри, а кончик раздвоенного языка все же проскользнул сквозь сомкнутые губы. И ничего человеческого более не было в существе, которое в гробовой тишине зависло посреди Святилища над мрачным черным магическим саркофагом.       Водопад смоляных волос закрывал лицо нага от посторонних глаз, но все, как зачарованные, следили за магическим созданием, которое поражало своей дикой, первозданной красотой, силой и размерами. Он был прекрасен, притягателен и немыслимо опасен. Но вот голова змея, что еще минуту назад была зафиксирована силой Великой, которая так же с неподдельным недоумением и потрясением наблюдала за происходящим, приподнялась, заставив многих испуганно замереть. Некоторых же это действо отправило в очередное бессознательное путешествие и приблизило поспешное свидание с каменным полом, в то время как мерцающие алым огнем змеиные глаза обвели всех присутствующих многообещающим взглядом, но поражало даже не это, а благожелательная улыбка на бледном лице. Он улыбался, но сквозь еле узнаваемые черты проступал лик смерти. Это уже был не Гарольд Джеймс Поттер, а сама Серая Госпожа вглядывалась в окружающих, предвкушая и радуясь скорой Жатве…       — Силен малыш, да и гнев его оправдан, но еще не время, Сестра, ты и Сама знаешь… — кристально-чистый голос заставил всех собравшихся в едином порыве опуститься вновь на колени и покаянно склонить голову: сама Смерть почтила их собрание.       Этот день войдет в легенды и станет очередным витком в истории магической Британии, если будет кому те легенды рассказывать да слушать…       Центральная арка Святилища замерцала, слегка засветилась, и серая вуаль, которая открывала переход в Междумирье или за Грань, как сами маги величали пределы властвования Серой Госпожи, расступилась, пропуская в мир живых ту, приход которой страшит любое живое существо.       — Почему же, сестра? Как по мне — самое время! — маленькая фигурка, укутанная с ног до головы в туманный, переливающийся всеми оттенками серого саван, ступила на каменный пол, а все окружающее пространство словно сковало льдом. Немыслимый холод заставлял трястись от страха и паники многоуважаемых магов и достопочтенных ведьм, и неважно сколько им было лет и какой силой они обладали, пред Ней все были равны. Многие в тот день узнали предел своей прочности или благостное забвение беспамятства…       — Зачем, Хелл? — тихий вопрос Великой.       — Что, Мегг? — голос похожий на шелест опавшей осенней листвы прозвучал в ответ.       — Зачем ты помешала мне отвести проклятие? Этого не должно было случиться!       — Тебе не кажется, милая сестра, что ты чересчур нянчишься с этими людишками? Сколько можно?       — Нет… Ты и сама все видела, знаешь все, так почему не позволила предотвратить?       — А зачем Ты вообще допустила подобное? Сама заигралась, а на меня хочешь переложить ответственность? Эти неблагодарные создания недостойны прощения, как Ты до сих пор не поймешь этого?        — Ты не права, ведь этот мальчик сумел преодолеть судьбу…       — Какую? Ту, которую ему уготовили эти жалкие колдунишки? Ему было суждено стать великим, его свет мог озарить будущее магического мира на многие столетия вперед, а они добровольно отдали его на заклание и если бы не Ты со своими дарами… Так зачем оттягивать то, к чему они так стремятся? До краха остался только один взмах ресниц… — тишина стояла мертвая: ни вздоха, ни движения, казалось и эхо умолкло, не желая вторить этим страшным словам, а голос Серой Леди был бесстрастно холоден и жесток.       — Ведь раньше, Сестра, и ты разделяла со мной заботу об этом мире! Прежде ты не была такой, Хелл…       — Какой такой? Справедливой?       — Жестокой, Сестра. Оглянись, среди них есть достойные…       — Они были и прежде, только к чему это привело? Тебе мало того, что они натворили? Тебя практически не стало! А Я вот не расположена более рисковать твоим благополучием. Уйдем, Сестра, а они… Из змееныша выйдет отменный инквизитор, тебе так не кажется? Смотри, его глаза горят праведным гневом, а многие из здесь присутствующих заслужили все те кары небесные, что принесет в этот мир мой Жнец.       А тот, о ком говорили Сестры, перевел свой горящий яростью и огнем отмщения взгляд на Серую Деву, ему уже неведом был страх, он более не был живым, его сердце умерло в тот миг, когда последняя нить с тихим звоном оборвалась где-то там глубоко внутри, уничтожая последнюю надежду, а венчальный браслет, почернев, выжег последние крохи человеческого сознания…       — Ой, какой смешной. Он думает, что сможет навредить Мне? Малыш, ты конечно довольно силен как для мага, но не настолько же. Горечь и боль могут ослепить, лишить милосердия, веры в доброе и светлое, отнять разум, — и тонкие, призрачные пальчики прикоснулись к волосам змея, обеляя их, превращая в искрящееся серебро.       — Прекрати! Зачем? Он и так столького был лишен, мальчик уж точно ни в чем не виноват!       — Он лишь призрачная надежда на будущее… А потом новое разочарование, потери, утраты… Все это уже было… Так почему не переписать все заново?       — Я не хочу! Мне необходимо, чтобы они одумались, чтобы они обрели былую веру и силу, чтобы узрели свет, что сокрыт в них. Ты же видишь его? Оглянись… — и Великая широким жестом указала на всех тех, кто уже буквально сросся с полом.       — И даже он? — и Госпожа беззвучно подлетела к клетке, в которой без чувств валялся изможденный старец. — Даже он?!       — Ты знаешь ответ, Хелл, мы вместе творили свод Законов Магии: любой, если искренне раскается и сможет искупить…       — Почему Ты так веришь в них?       — Я не могу иначе. Ты ведь знаешь…       — Знаю, но… Я устала, устала бояться, что в следующий раз они причинят Тебе непоправимый вред, нарушая все законы мироздания. Это единственное, что у них получается отменно.       — Я готова рискнуть, Хелл! — убежденно ответила Великая, приближаясь к Сестре и вглядываясь в свою собеседницу уверенно и открыто, туда, где за туманным маревом савана было скрыто лицо Серой Госпожи.       — Кто бы сомневался! — возмущенно фыркнула та. — Но это в последний раз, слышишь?!       — Да, и не только я… — примирительно и благодарно.       — Им полезно! Помнить! — грозный шелест разнесся по всему Святилищу.       — О, великие Сестры, молим о милости! — звонкий голос изумрудного змея прозвучал в гробовой тиши, как гром среди ясного неба. Зар вместе с супругом осмелились встать, головы их были склонены, но напряженные плечи выдавали решительность и желание спасти того единственного, кто смог совершить невероятное, кто стал им сыном, другом и достойным наследником, кто сумел воскресить надежду, кто помог им вернуть былое и кого они полюбили всем сердцем. — Верните его…       — Салазар… — шелест, так похожий на парселтанг, и вот Госпожа переключает свое внимание на нага. — Любовь змей к своему потомству всегда меня восхищала, только мальчик уже сошел с ума, и вернуть его — значит подписать всем вам смертный приговор. Ты готов рискнуть? Безумный наг… Ум-м-м, славная будет Жатва!       — Но ведь Вам подвластно время и пространство, разве о многом просим? Мы готовы вернуть дар Великой и уйти, лишь бы змееныш с малышами остались живы, — Зар вместе с Риком повернулись в сторону черно-белого нага, что сейчас взирал на них с бесстрашным равнодушием: ни грамма узнавания, они для него не враги, не друзья, они для него никто, даже родственные узы утратили свою ценность. Обезумевший наг был один на один против этого несправедливого мира…       — Стоило бы вас проучить за вашу наглость! Дарами Великой они разбрасываются! — зло начала отповедь Хелл.       — Сестра, — с укором заметила Великая. — Мы в долгу перед ними.       — Не я бросала проклятье, — недовольно заметила Серая Госпожа.       — Хелл!       — Ладно, ты вновь втягиваешь меня в очередную авантюру, вот чувствую, еще не раз нам…       — Хелл, я благословила их союз, они должны были быть вечно вместе!       — И были бы, если бы этот старый идиот не откопал где-то проклятие «Забвение Души». Давненько его уже никто не применял, даже и не припомню когда в последний раз.       — Моргана… — тихо ответила Великая.       — А ведь и правда, это когда она пыталась отомстить Мерлину… Помню, ты мне тогда столько наобещала, чтоб только помочь этим смертным, а они что? Так до сих пор и бродят в Тумане. Думаешь, у Гарольда выйдет, если даже Мерлин не смог пробудить душу своей Вивианы?       — На это даже у меня нет ответа, но ведь ты нам позволишь это узнать, Сестра?       — Возможно, но вначале, думаю, пора избавить этот мир от столь опасных знаний. Моргана до сих пор так и не искупила свой долг перед тем демоном, что умудрился уволочь из мира дэвов столь изощренное и сильное проклятье. Я предполагала, что ты еще в прошлый раз уничтожила ту злосчастную рукопись.       — Так и было, но как видишь, не уследила… — легкий щелчок пальчиками и в ладошке Великой оказался древний свиток, развернув его и быстро пробежав глазами, она передала старинный манускрипт Сестре. Ощутимое морозное дуновение, что заставило взволнованно колыхнуться призрачную вуаль, скрывающую от окружающего мира пугающий облик Серой Девы, и папирус осыпается пеплом, который резво подхватил легкий ветерок, унося вместе с золой и все воспоминания о страшном проклятии, способном разрушить волю самой Великой.       И никто из смертных даже не обратил внимания на то, что исполнитель страшной мести, который рухнул подрубленным деревом в миг, когда с его ладони сорвалось страшное проклятие, так и не придя в себя, сам обернулся горкой праха и ветер безжалостно уносил его останки в высь… Ведь плата за воплощение сего проклятия непомерно высока — душа. И пусть этот смертный не знал всей правды, пусть он свято верил всем посулам Дамблдора, пусть его в столь зависимое положение завела боязнь потерять единственного выжившего в страшной эпидемии ребенка — все эти обстоятельства не могут иметь ни малейшего значения, если ты решился разрушить нерушимое…