***
Утро настало рано и как всегда неожиданно. Тело встало, заняло очередь в общую ванную, достояло и проделало все несложные гигиенические процедуры, но сознание все не желало просыпаться. Соседи по комнате косились на меня, ожидая чего-то, да так и не дождавшись, стали разбредаться кто куда. Мне б тоже куда-то выгрести, но голова совершенно не хотела соображать. Стал одеваться-обуваться, как сомнамбула собрал сумку, расписание я опять позабыл уточнить, кинул пару свитков, перо, и направился к выходу. Ах, да! Успокоительное — слоновью дозу, да заклятие для обоняния — теперь можно на выход. Зелье, на пустой-то желудок, быстро подействовало и погрузило меня в умиротворенное и благостное состояние. Действительность словно замедлилась, мои реакции притупились, восприятие реальности трансформировалось в пофигизм. Я шел — и точно плыл в теплом желе, окружающее казалось радужным и забавным. На заднем плане мелькнула мысль, что я все-таки переборщил с успокоительным, но как же хорошо мне было... С общей толпой народа доплыл до столовой, напряг расфокусированное зрение, углядев Гермиону с Джинни, и потопал к ним. По сторонам старался не смотреть, сейчас мне было все совершенно пофиг. Втиснулся между удивленных девчонок и схватился за стакан — ужасно хотелось пить. Блин, опять этот дебильный сок! Я понимаю — полезно и все такое, но, сколько можно над детьми издеваться? — Добби! — ну, в самом деле, полный Хогвартс домовых, а я мучайся, давись ненавистным тыквенным соком. Не на того напали! — Вы меня звали, Гарри Поттер, сэр? Для меня это большая честь! Чем могу служить? — ну зачем же так орать, все стали оборачиваться, — хотя мне ж пофиг, пусть орет, если ему так нравится. Девочки открыли рты и в немом удивлении смотрели то на меня, то на домового. — Привет, Добби. Ты меня очень выручишь, если подашь стакан чистой воды и чашечку сладкого, крепкого кофе, — а потом взглянул на своих соседок, я ж джентльмен или типа того. — Красавицы мои, а вы ничего не изволите? Первой в себя пришла Грейнджер и, не теряясь, заказала зеленого чая и тостов с абрикосово-апельсиновым джемом, а младшая Уизли — молока с медом и кексов. Получив требуемое, мы дружненько приступили к завтраку, переговариваясь вполголоса и не обращая внимания на остальных. Мне было проще, ощущение расслабленности меня не покидало, хотя чашечка бодрящего напитка и привела слегка в чувство, но недостаточно, чтоб начать нервничать и переживать. Отстранено взглянул на учительский стол. Все были в сборе. Дамблдор и Минерва Макгонагалл сверлили меня недобрыми взглядами, Флитвик смотрел обеспокоенно, Сивилла Трелони, Аврора Синистра, Септима Вектор о чем-то переговаривались, а Помона Стебль полностью была поглощена завтраком. И только Северус Снейп молча смотрел в свою тарелку, не обращая внимания на реплики, что были обращены к нему. Он погрузился в свои мысли и переживания. В мою сторону профессор даже глаз не поднял, игнор был полный, но только визуальный. В каком бы заторможенном состоянии я сейчас не находился, но его эмоции чувствовал как свои. Тоска, печаль, страстное желание обладать и любовь, всепоглощающая и порабощающая. Спасибо успокоительным, иначе я бы уже забрался к нему на колени и ластился как кот. Сижу себе тихонечко, никого не трогаю, ну подумаешь, мое тело начало реагировать на чужое желание, а я в мантии, и, оказывается, эта часть гардероба очень удобна в некоторых случаях. Так сладко стало от этой тягучей боли в паху, ничего, я немного подожду... Еще раз позволил себе полюбоваться любимым профилем, его резкостью черт, смоляными локонами, что почти укрыли лицо от любопытных глаз, прямой осанкой и руками, что держали чашку. Никогда не думал, что можно любить в человеке все, даже пятна от зелий на этих утонченных и невероятно нежных пальцах. Он казался таким одиноким и печальным... Гораций пытался вовлечь Снейпа в дискуссию, но все было напрасно. Решил взбодрить мой Ужас Подземелий и направил на него волну любви и нежности, возможно, и не стоило, но когда это я поступал разумно? Сердце велело, ну я и послушался... Исподволь стал наблюдать за любимым. Через пару секунд он вздрогнул, потом слегка расслабился, но тут же напрягся и в упор посмотрел на меня. А я что, я ж ничего не помню, мне смущаться нечего и поэтому нагло уставился на ненавистного и умопомрачительного профессора. В его взгляде мелькнула затаенная нежность, но тут же пропала за ледяной неприступностью антрацитовых глаз, правая бровь приподнялась в вопросительном жесте. Ну что ж, перегибать палку не стоит, тяжело вздохнул, полуулыбнулся и кивнул головой, признавая его победу в этой немой дуэли. Вернул свое внимание девочкам и постарался больше не провоцировать ни себя, ни окружающих. Еще чуть-чуть, всего пять дней, и я смогу вздохнуть спокойней, мой мозг вернется в рабочий режим, а желания присмиреют, надеюсь. Уточнил расписание и обрадовался, узнав, что ЗОТИ будет только через два дня. Первой парой стояли Зелья, а потом Травология и Трансфигурация. Вот только я не взял учебники, но думаю, как-нибудь выкручусь. Побыстрей допил свой ароматный кофе, украв у Мионы пару тостов, быстренько их схрумкал и предложил сопроводить моих девочек. Джинни, радостная от осознания, что ее принц не держит на нее зла — вот же упертая, а? — извинилась, сообщив, что ее ожидают теплицы и познавательная наука Травология. Она порывисто обняла меня и попыталось поцеловать в щеку, но мое змеиное естество воспротивилось сему посягательству, и я зашипел на нее, пытаясь усмирить нахалку. Мне дорога эта рыжая девчонка, но как вбить в ее хорошенькую головку мысль, что она для меня лишь сестра? — Джинни, ну сколько можно? — отстранил ее от себя и с опаской глянул на Северуса. Он впился взглядом в нашу компанию и, не отрываясь, следил за нашим общением. Боль и тоска резанули меня в самое сердце — нет, мой хороший, мучить я тебя не буду. Какой-то я неправильный наг: ни коварства, ни расчета, но заставлять тебя ревновать, зная, что ты и так не веришь в нас, не буду — не могу и не хочу. Как-нибудь над тобой по-иному поизмываюсь, а пока... — Джинни, послушай меня внимательно и не перебивай, — никто вроде особо не прислушивался к нам, но я говорил почти шепотом, и строгость моего тона произвела на нее нужное впечатление. — Я люблю тебя как сестру, и только как сестру, ты дорога мне, так же, как и Гермиона, но ни о какой романтике и речи не может идти... — Но почему? — перебило меня это рыжее чудо. — Ну хотя бы потому, что меня привлекают исключительно представители моего пола, а если и этого мало, то уточню — мне нравятся высокие жгучие брюнеты — и да, свой идеал я уже отыскал. Так что прости меня, но ничем помочь не могу. Девочки ошарашено таращились на меня; я их скоро до инфаркта доведу. Молчали и переваривали полученную информацию. Понимаю, что на ходу, впопыхах, о таких вещах не сообщают, но мне просто надоело объяснять и доказывать, да и ранить любимого человека лишний раз не хочу и не буду. Северусу и так со всех сторон прилетает, во мне сомневаться я ему не позволю. — И, к слову, если эти новые знания как-то повлияют на ваше ко мне отношение, я пойму, но переубеждать или спасать не надо. Я такой, какой есть, и меня все устраивает. Единственное — попрошу не распространяться пока об этом и не лезть ко мне с лобызаниями. Объятия — да, но поцелуи мне не очень приятны. Еще раз прошу прощения за свою откровенность. Поймите, вы обе дороги мне, но я не намерен нравиться всем и соответствовать чужим представлениям о себе. Я тот, кто я есть, и надеюсь, вы примете меня и поймете. Джинни опять опустилась на лавочку возле меня, Герми молчала, а напряженный взгляд черных глаз продолжал буравить мне спину. Мы помолчали минут пять, студенты разбредались потихоньку, до начала уроков оставалось около четверти часа, и нужно было уже выдвигаться, но мы все сидели. — Да что ж это за напасть такая? — немного охрипшим голосом прервала нашу молчанку Миона. — Я думала, что знаю вас как облупленных, а тут такие сюрпризы. Не скажу, что я счастлива от понимания, что мой друг слегка не тот и любит слегка не тех, но кто я такая, чтоб судить тебя? Кого бы ты не предпочитал видеть в своей постели — ты все равно остаешься моим Гарри. Я люблю тебя и буду любить всегда, тем более, в этом плане ты меня никогда не интересовал, а уж твоих дружков я сумею как-то пережить, главное, чтобы ты был счастлив. — Спасибо, — искренне поблагодарил я свою верную подругу и обнял ее. — Ну а ты, Джинни, что скажешь? — обратился к девушке. Знаю — ей больно, но, во-первых, в истинности ее чувств ко мне я всегда сомневался, да только потерять ее не хотел. Отсутствие своей семьи заставило меня привязаться к этому рыжему семейству, и хоть многое теперь всплыло на поверхность, а один из рыжиков меня предал и разочаровал, но все равно... — Что я могу сказать? — ее глаза были печальны, но отчаянья и ненависти в них не было видно. Меня окатывали волны огорчения, разочарования и сожаления, все же, страстной любви я, кстати, не ощутил. Мне теперь есть с чем сравнивать, и те душевные порывы, что исходили от девчушки, являлись привязанностью, сильной, крепкой, но лишь привязанностью, а в силу своего возраста и посторонних внушений (думаю, не обошлось без доброго и светлого), были ею ошибочно приняты за сильные чувства. Ну и слава Мерлину, что это не так! — Например, останешься ты моим другом или нет? — Нет, ну ты за кого меня принимаешь?! Конечно, я твой друг! Но я на тебя обижена — и до вечера ко мне не подходи! А в виде извинения можешь у Добби попросить для меня эклерчиков, полную тарелку! — я удивленно взглянул на нее. Нет, все-таки женщины — это тайна, покрытая мраком; мне интересно, они хоть сами себя понимают? Видно, Гермиона смогла расшифровать мой озадаченный взгляд: — И не надейся Гарри, понять нас невозможно. Но тем мы и интересны... некоторым... — и хитринки появились во взглядах этих двух зараз, после чего они заразительно расхохотались. — Ну хоть соперницы у меня нет, и не будет, и на том спасибо. Ладно, побежала я, а то из-за тебя, злостный разбиватель девичьих сердец, опоздаю на урок. И не забудь — с тебя огромная тарелка эклеров с масляным кремом, буду заедать свое горе, а ты рядом посидишь, и в наказание слюной давиться будешь! — и, пригрозив мне пальцем, величественно покинула Большой зал. — Идем, коварный ты тип, нам тоже не стоит опаздывать, — подхватив свою сумку, Гермиона побежала на выход, а я оглянулся. Зал был почти пуст, еще пара оголодавших учеников наспех запихивались овсянкой; один за другим, пропадали опустошенные блюда и бокалы, а за учительским столом остался лишь один настороженный черный силуэт. Кулаки его все также были сжаты, смотрел он на стол своих змеек, плечи напряжены, но как только почувствовал мой взгляд, резко обернулся и пытливо вгляделся в мои глаза. Заострившиеся черты лица, глубокая складочка между бровей, сжатые губы и вопрос во взгляде, вернее, требование. И что же ты хочешь потребовать у глупого, лишенного воспоминаний, гриффиндорца, Северус? Я открыто взглянул ему в глаза, благо, свидетелей уже не осталось, тепло улыбнулся и подмигнул. Ошарашенный Ужас Подземелий — это что-то! И, пока мой черноглазый змей не пришел в себя, стремглав помчался из зала, пытаясь не рассмеяться в голос от счастья. Ага, знаю — стукнутый на всю голову, с моей-то биографией не удивительно, но я счастлив своим сумасшедшим, непонятным, гриффиндорским счастьем. У самой двери я оглянулся и замер... Северус улыбался, по-настоящему, искренне, его взгляд лучился теплом, а волна любви настигла меня, окутывая нежностью и лаской. Глядя ему прямо в глаза, одними губами прошептал: — Люблю... — и убежал, боясь испортить это мгновение нашего единения...***
В кабинет влетел, как всегда, последним и рванул за дальнюю парту, решив отдышаться и вернуть свое душевное равновесие. В класс вошел профессор Слизнорт, поприветствовал всех нас, поздравив с началом учебного года, и приступил к уроку. Как же все-таки странно — зельеварение и без Снейпа. Ни криков, ни напряжения, ни взрывов... Сижу и понимаю, что всего этого ужасно не хватает. Малфой был прав, когда намекал на мою склонность к мазохизму, ну и хрен с ним. Главное, что мне это в радость. И вот сижу я тихонечко, не отсвечиваю, сказывается многолетняя привычка, а тут на тебе: — Достаем учебники и открываем на странице пять, — спокойный, тихий голос Горация не затронул, конечно, потаенных струн моей души, но смутил мою несознательную совесть. Мало того, что я учебник не взял, так еще и уселся один. Снейп бы меня уже с грязью смешал, а сейчас я взглянул на профессора и поднял руку. — О, мистер Поттер, вы что-то хотели? — лучезарно улыбнулся мне Гораций. — Простите меня, профессор, но я оставил учебник в башне. Может быть, у вас есть запасной? — Ничего страшного. В шкафу, что позади вас, возьмите себе необходимое пособие. Встал, слегка порылся в шкафу, извлек подходящую книгу: потрепана она была знатно, но какое это имело значение, у меня свой новый учебник в сундуке, а сейчас и такой сойдет. Устроился на своем месте и открыл книгу. Пока преподаватель, что-то там вещал, я решил немного полистать ее. И вдруг увидел, что, начиная с десятой страницы, на полях учебника и между строк, четким, красивым и странно знакомым почерком, были написаны пометки. Невольно увлекшись, я зачитался. Все эти записи являлись поправками и усовершенствованиями к зельям, что попадались на данной странице, а так же комментариями и рекомендациями. Прочитав первые, не очень сложные, рецепты и дополнения, сделанные от руки, убедился в их правильности — спасибо гоблинам и их ускоренному курсу просвещения безграмотных нагов. Пролистал учебник, удостоверился в его полной корректировке, а еще отыскал надпись, что указывала на прошлого владельца: "Собственность Принца-Полукровки". Не знаю, кто этот принц и чей он полукровка, но умом он был не обделен. Книгу отдавать я не хотел, что-то во мне противилось, и я решил — нет, значит, нет, мне она нужней. На том и успокоился. Я учился быть эгоистом, а вернуть и свой новый учебник могу, а что? Кому какая разница? Без всяких эксцессов и сильного напряга закончилась первая и вторая пара уроков, подходило время обеда. Встречи со Снейпом я опасался, но трястись и прятаться по углам не собирался. Дружненько, со всеми нашими, ввалился в помещение, наполненное аппетитными запахами, и расположился за столом, в окружении своих девочек. Все как всегда: шутки, радость, веселье... Как ни странно, но декан Слизерина отсутствовал. Всякое может быть, да и мое зелье со счетов сбрасывать не стоит, когда-то же он его должен начать варить? А вот настойчивый взгляд директора меня беспокоил и удивительно, почему это меня до сих пор на аудиенцию к великому и пресветлому не вызвали. Думаю, ждать недолго, да и самому интересно, какой длины лапшу мне на уши наматывать будут. Насытив свой организм, до еды охочий, решил, что стоит изменить привычкам и отправиться на занятие пораньше. Подхватил Гермиону под руку и поволок в кабинет Трансфигурации. Уселся подле своей подруги и стал ожидать начала урока. Начался он довольно необычно, после звонка и фееричного появления Минервы Макгонагалл. Она влетела в класс в лучших традициях Снейпа. Ее мантия — не так эффектно, как у некоторых, но тоже развевалась, ее глаза метали молнии не так прицельно, как следовало, но что они целились в меня — я догадался. — Мистер Поттер! — а вот не торкает, мистер и мистер, Поттер и Поттер, даже у Герми душевней получается. Волна раздражения и злости оповестила меня о настроении декана. Ну и чего злиться, подумаешь, искали меня и не нашли, впервой что ли? Чего б я так кипятился? — Да, профессор? — поднялся и посмотрел на эту шипящую женщину — кошка кошкой. — Вчера вы меня очень огорчили, и если б не ваше душевное состояние, на что делает скидку директор Дамблдор, то схлопотали бы отработку. — А огорчил вчера вас только я? Меня вот тоже вчера нехило так огорчили, но я претензий никому не выдвигаю, хотя имею право, вы не находите? — Нахожу, не нахожу — это не имеет никакого значения. Мистер Уизли уже понес свое наказание, а вы заставили нас всех сломя голову носиться по школе, разыскивая магически неуравновешенного ученика. Думаю, вы понимаете, что встречи с директором вам не избежать! Вы очень разочаровали меня, молодой человек! Директор ожидает вас после уроков, и настоятельно рекомендую вам не опаздывать, — поджав губы в раздражении, женщина резко развернулась и направилась к своему столу. Пара прошла довольно напряженно. Минерва была зла и раздражена, видно, всю ночь с директором думу думали, что со мной делать и как бы поискусней новые шоры мне на глаза накинуть. Любопытно, что они там напридумали? Бесконечный урок подошел к своему завершению, декан напомнила мне, — еле шипение разобрал — что меня ждет уважаемый человек, который во мне души не чает, а я, неблагодарный, не ценю... Сказать она мне, видно, много чего еще хотела, но время поджимало, директор томился в ожидании, вот я и упорхнул, не дослушав пламенную речь озабоченной моим моральным обликом женщины.***
Горгулья встретила меня приветственным кивком и хотела уже открыть проход, но я отрицательно махнул головой: — Передай, пожалуйста, что я пришел. Не хочу лишних вопросов, — приготовился ждать, но видно кому-то не терпелось, и буквально через полминуты дверь отворилась. Директор сидел за столом, перекладывая бумаги. То ли он на самом деле действительно занят, то ли делал вид, но небесно-голубые глаза за очками половинками были подняты на меня минут через пять. Да понял я, понял, кто в этом курятнике хозяин, и нечего меня так взглядом сверлить! — Гарри, садись, чего же ты стоишь? — и то правда, чего это я? — Прости, я немного занят, но для тебя минутку найду, — делать нечего, пришлось усаживаться в указанное мне кресло. — Может чаю, мальчик мой? — у меня аж зубы заскрипели от этого обращения, но я стерпел. — Не откажусь, директор, — вот из чистого любопытства хотелось узнать, чем сегодня меня попотчуют. Зелья для меня угрозы больше не представляли, на меня действовали лишь лечебные составы, да и то не все. Дамблдор взмахнул палочкой, и чай материализовался передо мной, душистый, ароматный и богатый на побочные эффекты. Сам напиток был очень недурен, а дополнительные составляющие придавали ему пикантности; готов поспорить, у самого великого интригана чай был не настолько вкусен. Зелье доверия, разговорчивости и враждебности придавали чаю вяжущий, терпкий вкус, что как нельзя лучше оттеняло душистый, травяной букет. Я с удовольствие хлебнул чайку, отсалютовав магу. — Спасибо, очень вкусно, — и вопросительно взглянул на директора, он же меня в гости звал, вот пусть и развлекает... — Гарри, я хотел с тобой очень серьезно побеседовать. Ты пей, пей, а я буду говорить, — ну да, и рот заткнул, чтоб неудобных вопросов не задавал, да и зелья скоро должны подействовать. Я долил себе чайку из заварочного чайника и устроился в кресле поудобней: — Я вас внимательно слушаю. — За эти пару дней, что прошли с начала учебного года, с тобой успело произойти несколько неприятных инцидентов. Но я понимаю, что самым тяжелым для тебя стала размолвка с твоим другом, — я попытался не подавиться чаем и не высказать все пришедшее мне в данный момент на ум, но, опустив голову ниже, стоически старался сдержаться. — Да-да, я все понимаю, но и ты должен уяснить, что не стоит так категорично судить поступки людей, тем более друзей. У вас сейчас очень сложный возраст, и некоторые вещи вам видятся иначе, чем они есть на самом деле. Рон уже раскаивается в своих словах, но я наказал его, пусть поразмышляет на досуге о своих проступках и их последствиях. Думаю, месяца два ему будет достаточно. Однако и ты должен все хорошо обдумать и осознать, что каждый человек может ошибиться, но так же достоин второго шанса и прощения, — интересно, какой по счету этот шанс будет у Рональда, сотый или двухсотый? Я, продолжая молчать, хлебал горячий напиток и слушал разглагольствования о дружбе, всепрощении, взаимопомощи и о том, какой чудесный мальчик Рон Уизли, ну подумаешь, слегка запутался, но на то ж друзья и необходимы, чтоб прощать и наставлять на путь истинный. Думается мне, что аналогичную лекцию выслушивал и мой бывший друг, когда Дамблдор вдохновлял его на общение со мной, но там присутствовала материальная мотивация, а героям что, не положено? Минут пятнадцать ездил мне по ушам, видно, выжидал, пока подействуют зелья. А потом резко так, бац, и... — Гарри, какие отношения связывают тебя с профессором Снейпом? — пристальный взгляд мне в глаза и резкий приход, взрыв суперновой у меня в голове. Я стоически стерпел, ведь бездарь Поттер не может ощущать вторжение в свое сознание. Выставляем подкорректированные воспоминания о моих душевных терзаниях и переживаниях. Получи и распишись! Довольный блеск мелькнул в глазах светлого и великого. Я почувствовал радость и удовлетворение, он был рад, что не ошибся в своих выводах и теперь думал, что знает, в какую сторону повернуть беседу. Герой, как всегда, оправдал свою репутацию наивного дурачка, склонного к самоуничижению и душевным страданиям. Несчастным человеком легче управлять и направлять. Ну-ну... Давление на мое сознание ослабло, но дискомфорт еще присутствовал, бдит старичок. А я что, я ничего — глазки сделал поневинней, ресничками в немом удивлении похлопал и честным взглядом уставился на директора. — Я не совсем понял ваш вопрос, профессор Дамблдор? — уточнять надо, а то от ответов охренеть можно, уважаемый. — Не пойми меня неправильно, — ой, я вас умоляю, святая простота, — но в последнее время ты очень странно и довольно часто на него смотришь. Это наводит на некоторые размышления. Ты раньше довольно негативно относился к профессору Снейпу, а сейчас такие перемены. Мне кажется, ты изменил свою позицию, смягчился, и я хотел бы знать причину. Декан Слизеринского факультета довольно неоднозначная личность, и мне бы не хотелось, чтобы ты обманывался на его счет. — Но директор, он ведь член Ордена и шпионит для нас, чем же он может меня разочаровать. Я думал, если он помогает нам, то ему можно доверять... — ну-ка, ну-ка, что ж вы мне можете поведать, честнейший вы наш? — На то у него есть свои причины, и поверь, тебя они не порадуют. И если бы я не переживал о твоем душевном состоянии, то ни за что бы не поведал о мотивах, побудивших Снейпа помогать нам. Но сначала я бы хотел узнать, почему ты так смотрел на него? — и невозможно участливый взгляд; подмостки театра по нему плачут, такой талантище прозябает в Хогвартсе. — Понимаете, директор, во время того завтрака мне было плохо, Волдеморт что-то опять пытался мне внушить, но вместо обычного бреда, я увидел профессора Снейпа, извивающегося под очередной порцией Круциатуса. Это было ужасно! Не знаю, зачем мне это Том показал, но я вдруг осознал; нет, я и раньше понимал, что они там не в крокет играют, но увидеть воочию, как профессор мучается ради нашей победы — поневоле проникнешься уважением и сочувствием. Он благородный и смелый человек, я многого о нем не знаю, но готов признать свою неправоту и попытаться понять его. —Теперь мне все ясно, мой мальчик. Но хочу предостеречь тебя, не стоит приписывать ему тех качеств, которыми он не обладает. Северус Снейп — очень сложный человек, тяжелый и злопамятный. И как ни прискорбно мне это признавать, он искренне ненавидит твоего отца, даже теперь, и перенес свои чувства к нему на тебя. У него, конечно, есть повод так относиться к Джеймсу, но его злопамятность не делает ему чести. Я много раз пытался образумить его, но как видишь, у меня ничего не вышло. Детские обиды, иногда, неизгладимы. А Северус еще и лелеет их и взращивает с завидным упорством, — м-да, "детские обиды" — надо же, как деликатно облачает директор правду в красивые слова, а то, что деткам было по шестнадцать-семнадцать лет, то это ничего, и забавы у них были явно не "детские". Я своими глазами видел эти безобидные развлечения юных садистов, и мне до сих пор стыдно за отца и крестного. Никогда не понимал преднамеренной жестокости, возможно, потому, что сам ее хлебнул с лихвой. Интересно, а куда глава школы смотрел, когда "Мародеры" мародерничали. Вот же название ёмкое выбрали, интересно, они хоть понимали его значение? — Директор, за эти годы я усвоил, что профессор Снейп — непростой человек, но какое это имеет значение? Несмотря на его отношение ко мне, он продолжает усиленно нам помогать, каждый раз рискует жизнью... — Единственное, что движет им, Гарри, — это раскаяние и месть. В своей жизни Северус совершил много ошибок, но однажды он своим поступком приговорил к смерти дорогого для него человека; потрясение от содеянного и заставило его прийти ко мне с покаянием и предложением шпионить для нас. Я не хочу ни в коем случае принизить его заслуги, но, если честно, ему безразличны идеалы света, он хочет отомстить. Это единственное его желание, а все остальные благородные порывы ему безразличны. Я говорю все это лишь для того, что бы ты больше не разочаровывался в людях. Он такой, какой есть: злобный, злопамятный, неистово ненавидящий и только то, что у нас общий враг, объединило нас, — у, как старается старичок донести до меня, что мой Северус — зло, я весь просто трясусь от страха, но что-то не договаривает директор. Надо еще покочевряжиться, возможно, дожму его. — Пусть так, пусть мстит, но он терпит такие муки...— не вынесла душа поэта, и старик перебил меня: — Да как ты не понимаешь, мальчишка, это он предал твоих родителей! Это Снейп рассказал подслушанное пророчество Темному Лорду, чем и подвел твою семью и семью Лонгботтомов под удар, — если честно, то такого я не ожидал, но кое-что проясняется. Директор пытливо уставился на меня, ожидая увидеть реакцию на свои слова. А я что — в шоке я... Но не от новостей, а от того злорадного огня, что разгорался в небесной ясности взгляда светлого мага. И чего ж мы так упиваемся собой, сотворил гнусность — и на душе праздник? Вон скоро фейерверки из глаз посыплются — низко, директор, но от вас другого и не ожидал. А он все ждет, интересно, я должен в обморок свалиться или проклясть на месте злобного предателя? — Простите, директор, но это известие меня ошарашило. И все же с трудом верится, что Северус Снейп, вот так просто, пришел и сказал Темному Лорду: "А не желаете ли вы убить семейство Поттеров, ну и Лонгботтомов, в придачу? Я тут подслушал одно забавное пророчество...". Не такой он человек, даже из мести моему отцу, он не пошел бы на это. И что это за дорогой человек, за которого столько лет подряд мстит наш профессор? И самое главное — что это за пророчество такое? — ага, вот злорадство сменяется озабоченностью и досадой, что — наговорили, а теперь и сами не рады? — Я не хотел расстраивать тебя, мой мальчик, но существует пророчество, что предвещает твое противостояние с Волдемортом. Его озвучила наша Сивилла Трелони, а Северус подслушал, когда она находилась в трансе и вещала. Каюсь, — ой, что-то мне верится с трудом, — мне не следовало отпускать его, но я не думал, что он что-либо слышал, а тем более, оповестит тогдашнего своего хозяина, — а вот эти слова меня покоробили, "тогдашний", видите ли, "теперешний" типа лучше. У моей пары не будет никакого хозяина! Он будет свободен, он будет только МОИМ! Ну, разве, еще детишкам нашим я могу его уступить, но ненадолго... ОН МОЙ!!! Я услышал, как задребезжала посуда на столе, и ей начали вторить стекла в шкафах с книгами. В глазах собеседника опять мелькнуло торжество. Ну и пусть заблуждается старичок, мне это только на руку. Моя магия гневно клокотала вокруг меня, а старый интриган решил подлить масла в огонь. — И человек, ради которого мстит профессор, — твоя мать! — а вот это он сказал зря, очень зря... Магия мощным вихрем рванулась к директору, зажала его в тиски, а я вломился в его сознание. Больно, напористо, руша все преграды и щиты. Мое бешенство было безмерно: как морские волны, крушащие прибрежные скалы, так и моя магия крушила и сметала все на своем пути. И я погрузился в его беззащитный разум... От этой мерзости я не отмоюсь никогда. Этот человек не заслуживал жизни, но и смерти он не достоин. Мое змеиное нутро требовало мести — страшной, необратимой, мучительной и желательно вечной. Но это блюдо следует довести до состояния мороженого, а уже потом подавать, приправив чем-то незаурядным. Все так же удерживая старого маразматика своей магией, привел кабинет в порядок; ну понервничал я слегка, бывает. Потом вернулся в восстановленное кресло, взял чашечку, с полюбившимся мне чаем, взглянул на безропотного Дамблдора, усадил его на место, магией расправил мантию, всклокоченную бороду, восстановил треснувшие очки и хищно ухмыльнулся старику, частично трансформируя свое лицо. Страх и паника стали мне бальзамом на душу. — Не ссссс тем вы ссссвязалиссссь, директор... — злобно прошипел я. — Сссзря вы меня тогда не убили, младенецссс в колыбели не мог вам дать отпор, но теперь уже посссзно. Ксссстати, а я не сссовссссем ссссирота, нессссмотря на вссссе ваши сссстарания, у меня отысссскался дедушка. И, уж поверьте, я посссстараюсь проссссветить его о роли, которую вы ссссыграли в его и моей ссссудьбе, — глаза директора уже готовы были вылезти из орбит. — Ну что вы так переживаете, скоро все разъяснится, и вы, со спокойной душой, сможете пожинать плоды ваших непосильных трудов. А пока... Обливиэйт! — моя магия вихрем свернулась во мне и затихла, словно и не было этого накала страстей и бури гнева, только тихая, расчетливая ярость и ненависть, раскаленная добела. — Что случилось, Гарри? — растерянно позвал меня директор, а я мимоходом просканировал помещение на остаточную магию, но моя магия вся, до крупицы, вернулась к хозяину, и намека не оставив на магический выброс, а отдачу благодарно впитали стены кабинета. Ну что, все в порядке, не подкопаешься... — Директор, вы что-то спросили? — несчастно взглянул я на него, ну я ж, вроде, в переживаниях от свалившихся на меня новостей. — Нет, мальчик мой, просто странно себя чувствую, видно, устал. Вижу, и ты расстроен, но ты должен правильно все осмыслить и понять, кто тебе друг, а кто временный союзник. Я не хочу, чтобы ты раскаялся в своей доверчивости. Северус Снейп — не тот человек, которому можно безоговорочно верить. Прости, что опечалил тебя, но ты должен знать правду, — и такая понимающая и добрая улыбка была на этих лживых губах, что меня чуть не стошнило. — Да, директор, вы правы! Истина превыше всего... — как вы точны, мой лживый друг, не представляете насколько. — Думаю, тебе пора. До встречи, Гарри, и будь осмотрителен... — Обязательно, и еще раз спасибо за то, что так вовремя мне открыли глаза на настоящую суть некоторых магов... — Не за что, мой мальчик, не за что... Спокойно встав с кресла, кивнул на прощание этому мудаку и вышел в коридор, откуда аппарировал на знакомую поляну в Запретном лесу, где и смог выпустить на волю свой гнев, круша и ломая все, что попадалось мне под руку. Немного спустив пар, сделал медитативные упражнения для успокоения моей расшатанной нервной системы, установил защитный купол — я был сейчас немного не собран для контроля окружающего меня бардака — и в позе "покойника" распластался посреди разнесенной поляны, погружаясь в свой внутренний мир, а по-простому, заснул я, глубоко и надолго. Все-таки, моему организму стрессовые ситуации так привычней переносить. А обо всем, что я узнал, подумаю завтра...